Сын турецко-подданного Сивинис мог послужить прототипом Великого комбинатора. Только вместо Корейко мошеннику попался богатый московский купец
Судьба сокровищ Зосимы неизвестна до сих пор. Известно местонахождение только легендарной жемчужины Пелегрины
Уроженец острова Корфу, «сын турецко-подданного», грек по фамилии Сивинис, в 1820 году явился к русскому послу в Константинополе графу Строганову. Сивинис обращался к послу с просьбой о выдаче паспорта: будущий Остап Бендер XIX века хотел въехать в Российскую империю, где рассчитывал поступить на военную службу. Строганов побеседовал с молодым человеком и был совершенно очарован его умом и изяществом манер. Граф даже выдал Сивинису несколько рекомендательных писем к своим знакомым в Петербурге, и молодой человек c успехом воспользовался ими. Вскоре по приезде в Петербург он был зачислен в кирасирский полк, шефом которого был сам император Александр.
Сивинис обладал очень полезным талантом — умел нравиться людям! Это позволило ему в скором времени достигнуть чина поручика, сделаться желанным гостем в светских салонах и быть принятым за своего в компаниях «золотой» молодежи.
Все было бы хорошо, да только вот денег у блестящего кирасира ощущался явный недостаток, а без них «вращаться в обществе» было весьма затруднительно. Самым верным способом упрочить свое положение для таких молодцов, как Сивинис, была выгодная женитьба. Он решил поискать богатую невесту в провинции и, выехав в отпуск, добрался до Тифлиса, где, выдавая себя за родовитого богача, предпринял атаку на совсем еще юную сироту Соню Ахвердову, наследницу богатых имений, а вернее, на ее мачеху Прасковью Андреевну Ахвердову, на чьем попечении девочка осталась после смерти отца. Тут, однако, в дело вмешался близкий друг молодой вдовицы Александр Сергеевич Грибоедов, который принудил поручика, отказавшись от помолвки, покинуть город под угрозой публичного скандала.
Потерпев обидное фиаско, Сивинис тем не менее предпринял новую попытку поправить дела. В конце 1824 года он испросил в полку отпуск на 28 дней и выехал в Москву.
Прибыв в Первопрестольную, поручик остановился в номерах при трактире и в тот же день поспешил посетить некоторых москвичей, к которым у него имелись рекомендательные письма от товарищей по полку и светских приятелей. Первым он отдал визит московскому генерал-губернатору князю Голицыну, затем отправился к графу Кутайсову, предводителю дворянства Обольянинову, коменданту Москвы Веревкину и другим заметным в городе персонам. Между балами и парадными обедами блиставший в свете поручик навестил и наиболее заметных представителей греческой диаспоры в Москве. В разговорах с ними он намекал, что от высочайшей российской власти наделен особыми полномочиями и желал бы встретиться с лучшими представителями землячества, но требовал, чтобы непременно все было сделано тайно, без лишней огласки.
На тайной сходке избранного общества московских греков поручик выступил с речью «о многострадальной родине» и отметил, что русские братья готовы помочь в деле освобождения Эллады от турецкого ига. В подтверждение своих слов он предъявил рескрипт с личной подписью Александра Благословенного, подтверждавший его полномочия. Это произвело на греческих купчин большое впечатление, но, когда «тайный агент престола» подошел к самому главному и попросил «делать взносы», произошла неприятная заминка: расставаться со своими денежками греки не спешили. Но в то же время они готовы указать на человека, который располагает большими средствами и к тому же известен как горячий патриот. То был известный московский миллионщик Зой Павлович Зосима.
Зосима был уже восьмидесятилетним стариком, прямых наследников не имел, почти нигде не бывал и проживал в греческом монастыре на Никольской улице. Про Зосиму говорили, что у него больше двух миллионов капитала, а более того он был известен как владелец уникальной коллекции драгоценностей, слух о которой шел по всей Европе. Среди сокровищ старика особенно известной была необыкновенной величины жемчужина столь идеально круглой формы, что не могла находиться на твердой поверхности без движения — начинала катиться без видимых причин. За это свое стремление к постоянному движению она получила собственное имя Пелегрина (странница). Об этой жемчужине ходили легенды, и согласно различным свидетельствам прежде она принадлежала коронованным особам: испанскому королю Филиппу, потом французскому Людовику XVI, а после казни последнего Пелегрина пропала и неведомыми путями попала к Зосиме.
«Богатый индивидуум», предложенный земляками, был весьма подходящим для задуманного поручиком, но действовать следовало осторожно. Земляки обещали помочь все устроить, и действительно через несколько дней во время следующего тайного свидания Сивинису сообщили, что к Зосиме тайно ходил посланец диаспоры, который рассказал старику о сборе средств в пользу восставших. По словам греков-москвичей, старик обрадовался и согласился встретиться. Чтобы все было тайно, поручику надлежит пойти в греческий монастырь к обедне. Зосима сам подойдет к нему.
Все так и вышло — со стороны никто ничего не мог заподозрить, ибо что может быть естественнее визита офицера-грека в греческий монастырь и что странного в том, что старец, живший в монастыре, пригласил молодого человека к себе в комнаты попить чаю и поговорить о Греции?! Уже в покоях старика, оставшись один на один, Сивинис продемонстрировал ему императорский рескрипт. Этого документа оказалось вполне достаточно, и Зосима изъявил желание пожертвовать 300 тысяч рублей, немедленно вручив поручику всю сумму в кредитных билетах.
Спустя несколько дней Сивинис сам явился к Зосиме и, выслав вон прислугу, передал бумагу, подписанную Александром I. То был похвальный рескрипт на имя Зосимы, личная благодарность императора за участие «в благом деле». Старик был изумлен, восхищен и растерян. Он смотрел на Сивиниса с обожанием! Не желая с ним расставаться, пригласил пожить в своих роскошных монастырских покоях, не зная, как еще угодить дорогому гостю.
Как-то раз, когда Сивинис с Зосимой сидели за обедом, служка доложил, что Зосиму желает видеть адъютант московского генерал-губернатора. Офицер вручил греку письмо от императрицы Марии Федоровны, а так как Зосима совсем не умел читать по-русски, прочесть его взялся Сивинис. Он и объяснил старику, что императрица, прослышав о коллекции Зосимы, хотела бы продемонстрировать ее находившейся в Петербурге великой княгине Марии Павловне и просила прислать ее к ней, обещая вернуть сокровища в полной сохранности.
Зосима призадумался, а Сивинис разлил по бокалам вино и предложил отпраздновать такой грандиозный успех: сама императрица желает видеть знаменитую коллекцию! Он разъяснил старику, что это величайшая честь — оказать услугу, а можно сказать, сделать одолжение русскому императорскому дому.
«Конечно, — втолковывал Сивинис Зосиме, — необходимо сделать подробную опись всем вещам с пояснениями о каждой. Этот реестр мы заверим подписями самых влиятельных московских жителей, благо такие знакомые у меня имеются. Вам и хлопотать ни о чем не придется!» Сразу после ухода адъютанта генерал-губернатора, не мешкая приступили к составлению описи: старый грек рассказывал о каждой вещи, а Сивинис записывал.
На следующий день Сивинис поехал к своим московским знакомым Кутайсову, Обольянинову, Веревкину и рассказал им, что на него свалилась нечаянная радость: известный московский богатей, бездетный грек Зосима, познакомившись с ним в церкви, полюбил его как сына и, не имея прямых наследников, решил оставить все свое состояние ему! Следует только оформить духовное завещание, и он приглашает своих друзей на следующий день к Зосиме, чтобы они засвидетельствовали добровольность подписи завещателя.
К условленному часу приглашенные явились в монастырь на Никольской, где в покоях Зосимы был сервирован великолепный завтрак. На отдельном столе лежали сокровища Зосимы, тут же был и реестр коллекции. Гости, которым грек, едва говоривший по-русски, предложил осмотреть его вещицы, с любопытством разглядывали их, читали пояснения в реестре, качали головами и вежливо удивлялись. Они считали, что сокровища выставлены специально, чтобы занять гостей до завтрака, ведь хозяин не мог с ними беседовать. Потом всех позвали к столу и после уже, когда хозяева и гости были порядком навеселе, приступили к подписанию документов. Сивинис поднес Зосиме бумаги, схожие форматом с реестром коллекции, и тот подписался на каждом листе, думая, что и подписывает реестр. На самом же деле шельма-поручик поднес составленное заранее духовное завещание, в котором от лица Зосимы его наследником и душеприказчиком назначался он сам, поручик Сивинис! Зосима подписал, а не подозревавшие худого гости засвидетельствовали добровольность его подписи. Выпив «разгонную» и «посошок», все разъехались, весьма довольные угощением.
На следующее утро упакованную в ящик коллекцию передали адъютанту генерал-губернатора вместе с письмом, написанным от лица Зосимы Сивинисом, в котором изъяснялась радость, с какой грек исполняет просьбу императрицы.
В таких хлопотах отпуск пролетел, как несколько минут, и вскоре поручик, простившись со всеми, отбыл к месту службы в Гатчину. Вернувшись в полк, Сивинис, к немалому удивлению знакомых, стал франтить, купил большой дом, обставил его шикарной мебелью, завел отличный выезд, закупил столовое серебро, фарфоровые сервизы, картины и изящные безделушки. Все атрибуты богатства были явлены им светскому обществу в полной мере, а спросить, откуда что взялось, никто не решился — не принято.
Вскоре после триумфального возвращения из Москвы Сивинис посватался к девице из знатного семейства, проходившей обучение в гатчинском Институте благородных девиц, и в этот раз богатенькому красавцу-греку отказа не было. Женившись, он получил большое приданое и зажил припеваючи.
В то время как Сивинис шиковал на денежки Зосимы, старик о том не ведал ни сном ни духом. Но летом 1825 года в Москву приехали два богатых англичанина, которых принял князь Голицын, и для ознакомления гостей с достопримечательностями древней столицы он приставил к ним своего адъютанта Василия Толстого, в совершенстве знавшего английский язык. Свозив гостей по разным достойным внимания местам, за обедом Толстой припомнил о коллекции старца Зосимы и вечером повез англичан в греческий монастырь. Просьба адъютанта генерал-губернатора показать иностранцам сокровища озадачила грека: «Вы, видимо, забыли, этой зимой от князя ко мне прибыл адъютант, и с ним по просьбе императрицы я отправил драгоценности в Петербург. Коллекция еще не возвращена!» Толстой счел необходимым доложить об этом странном происшествии князю Голицыну, а тот распорядился послать к Зосиме полицмейстера, чтобы выяснить все подробности.
В руки полиции Зосима передал похвальный рескрипт и письмо императрицы, и оба документа были признаны фальшивками. Из показаний грека выяснили, что при подписании им реестра коллекции присутствовали Кутайсов, Обольянинов и Веревкин, опросили их и обнаружили, что они свидетельствовали подписание духовного завещания. В Петербург был отправлен курьер с изложением дела о краже, причем подозреваемым в совершении всех этих преступлений был только один — поручик Сивинис, которого немедленно арестовали в Гатчине и поместили в крепость. При обыске в его доме изъяли большую часть денег, полученных от Зосимы: поручик успел потратить «только» 80 тысяч. Нашли и подложное духовное завещание, но коллекции грека нигде не было.
При допросах Сивинис показал, что драгоценностей у него нет. Он действительно сумел увезти сокровища из дома Зосимы, подстроив все с письмами и подписанием бумаг, а роль адъютанта генерал-губернатора в этом спектакле сыграл его лакей. Но тот оказался еще хитрее самого поручика! Получив в свое распоряжение ящик с драгоценностями, он не поехал в Гатчину, как было условлено, а махнул сразу же на юг России. В Одессе хитрый лакей сел на первую же фелюгу, шедшую в Турцию, и там исчез вместе с сокровищами.
Зосима, услыхав о пропаже коллекции и невозможности отыскать следы похитителя, от расстройства слег в постель и вскоре умер. Уже на смертном одре старец признался, что отправлять с остальными драгоценностями Пелегрину он не рискнул, не захотел расставаться с нею и теперь спрятал ее надежно. Посвященные в тайну считали, что старец до последнего часа держал жемчужину во рту между щекой и десной. Когда Зосима умер, его рот тщательно осмотрели, но ничего не нашли.
Или сказали, что не нашли. Во всяком случае, исчезнувший в 1824 году перл спустя много лет появился на аукционе драгоценностей в Париже. Там Пелегрину купила княгиня Юсупова и привезла жемчужину обратно в Россию. Последние русские владельцы вывезли жемчужину в Европу и продали. Теперь, как говорят, этот уникум находится в Британском музее в Лондоне.
Поручика Сивиниса суд приговорил к лишению всех прав и ссылке в Сибирь, но за него неожиданно вступилась императрица Мария Федоровна, перед которой ходатайствовали родственники молоденькой жены Сивиниса, с семейством которой она приятельствовала. Наказание ограничилось тем, что Сивиниса вышибли из полка и приказали выехать за границу, с тем чтобы он больше никогда в российских пределах не появлялся.
Валерий ЯРХО
На фотографиях:
- БЛЕСТЯЩАЯ ВЕЛИКОСВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ ДАВАЛА ОГРОМНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ. НО ТРЕБОВАЛА ОГРОМНЫХ СРЕДСТВ
- ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОСОЛ ГРАФ СТРОГАНОВ ФАКТИЧЕСКИ ДАЛ ШЕЛЬМЕ ПУТЕВКУ В ЖИЗНЬ
- НЕСМОТРЯ НА ВНЕШНЮЮ СТРОГОСТЬ ПОРТЫ, СЮДА, В КОНСТАНТИНОПОЛЬ, СТЕКАЛАСЬ МАССА АВАНТЮРИСТОВ
- ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ ФЕДОРОВНА, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО СИВИНИС НАГЛО ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ ЕЕ ИМЕНЕМ, ПОГИБНУТЬ ЕМУ НЕ ДАЛА
- ПРАКТИЧНЫЙ И ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ ГРИБОЕДОВ БЫЛ ПЕРВЫМ, КТО РАСКУСИЛ ШЕЛЬМУ