Надо строить не одну башню, а сто!!!
ДОМИНИК ПЕРРО
Разговаривать с большими людьми совсем не сложно. Они очень похожи на людей обычных как внешне, так и повадками. Поэтому, собираясь на встречу с Домиником Перро, одним из самых знаменитых из ныне живущих и действующих архитекторов мира, посетившим Москву по приглашению журнала AD (Architectual Digest), я почти не волновался. Хотя шутка ли — автор и воплотитель в жизнь таких гигантских шедевров, как Национальная библиотека в Париже, Олимпийские велодром и бассейн в Берлине, Коммерческий центр в Инсбруке и так далее...
А вот не волновался. Для того чтобы сразу вывести собеседника на интересный разговор, я решил сначала поразить его каким-нибудь совершенно неожиданным вопросом. Ляпнуть прямо с порога какую-нибудь глупость. И ляпнул
— Господин Перро, скажите, за что вы так не любите города?
— Как «не люблю»?
— А вот так. Закутываете здания в металлические сетки, прячете дома под землю, высаживаете поверх них леса, сады и огороды...
— Ну, до огородов пока дело не дошло. А насчет остального... Я люблю города, и я строю города. Но каждому человеку всегда интересно изобретать что-то новое. Новые вещи, новую одежду, новые машины. Иногда — изобретать новые слова. А мне нравится изобретать новые слова в архитектуре. Это вовсе не значит, что я мечтаю все завернуть в сетку и закопать, нет. Просто я один раз попробовал, а людям это понравилось.
Посчитав, таким образом, связь с архитектором налаженной, а заодно и блеснув знанием любимых приемов собеседника, я перешел к более насущным для россиян вопросам.
— Сколько времени вы находитесь в Москве?
— Очень мало, сорок восемь часов.
— Но вы уже успели оценить нашу архитектуру?
— Нет еще.
— Жаль...
— Но поговорить об этом могу. В мире каждый город отличается друг от друга, но у всех больших городов одинаковые проблемы. Это, во-первых, проблема общественного транспорта; во-вторых, проблема жилья; в-третьих, проблема дорогих районов; в-четвертых, проблема очень дешевых и бедных районов; в-пятых, проблема передвижения населения за город и обратно. Как видите, проблем достаточно. Или вот еще такой вопрос: нужно ли в больших городах строить башни? Многие города пытаются построить самую высокую башню в мире. После одиннадцатого сентября первые месяцы все считали, что никто больше не будет строить высоких башен, что это ужасные здания, которые привлекают террористов. Однако, как ни странно, именно с одиннадцатого сентября я получил массу заказов на башни. Сейчас происходит какое-то обновление интереса к большим зданиям с применением новых материалов, и мне кажется, это очень интересно. И в Москве есть много интересных проектов. Например, Москва-Сити, там есть очень большие башни. И мне было бы интересно построить большую башню для Москвы.
— В середине семидесятых в Москве была построена довольно большая башня. Такой маленький аналог Всемирного торгового центра. Называлась гостиница «Интурист». Тогда она считалась довольно модерновым и даже красивым зданием. Однако вот уже больше года, как это здание перестало украшать начало Тверской улицы. И причиной тому не террористы, а люди, которые разобрали это страшилище. В результате она простояла даже меньше, чем стоят печально известные хрущевские пятиэтажки. Не боитесь, что ваши большие башни может постигнуть та же судьба?
— Нет, не боюсь. Потому что надо строить не одну башню, а десять башен, двадцать башен, тридцать башен — и тогда их никто не будет ломать.
— Кроме террористов, разумеется...
— Ведь почему до сих пор существуют ваши «хрущевки»? Потому, что их строительство было стратегической позицией правительства. Градостроительной политикой. Это был не один дом, это были тысячи домов. Если построишь одну башню, то она может сильно испортить пейзаж. Но если построить целый квартал, тогда это превращается в политику.
В Париже есть башня на площади Монпарнас. И все про нее говорят: «Это ужа-а-асно!» И это правда ужасно, и лучше бы ее не было совсем. Но вот если бы было задумано весь квартал Монпарнас застроить такими высотками, это был бы совсем другой вид. Вот, например, квартал Дефанс, который напоминает Москву-Сити и в котором башен не то сорок, не то пятьдесят, сейчас очень живой, красивый и весьма важный для города квартал. А ведь когда его начали строить, там было всего несколько небоскребов. И все говорили: «В них жить невозможно, отсюда все уедут...» А потом, когда построили новые башни, стало немножко лучше. Затем был запущен проект с большой аркой, и квартал начал производить уже совсем другое впечатление. Благодаря этой самой арке квартал продолжал развиваться. Этот общественный проект придал импульс частным инвесторам, которые всегда опасаются всего нового. Всегда нужно, чтобы политика немножко поддерживала бизнесменов и успокаивала их, потому что они всегда боятся за свои деньги. И они начали строить еще башни, новые башни, много башен. Сейчас там достигнута критическая масса, и Дефанс стал большим районом Парижа. Строительство больших зданий — это серьезная политика.
— Знакомые архитекторы рассказывали мне, что в свое время типовой проект советской пятиэтажки был содран с типового проекта пятиэтажки французской. Но если у нас сейчас эти пятиэтажки разбирают и рушат, то, по словам тех же архитекторов, во Франции к ним относятся очень бережно. Их там якобы реконструируют, надстраивают, достраивают.
— Во Франции, вокруг Парижа, все коммуны, которые окружали город, были созданы коммунистами. В этих коммунах построили общественные здания — школы, ясли, театры, культурные центры, и, конечно же, жилые кварталы, состоящие из дешевых панельных домов. Сегодня они или сохраняются, потому что их положение в городе достаточно важное, там можно жить, или же их разрушают, для того чтобы построить на их месте другие здания. Догматического подхода к этому вопросу нет.
— У нас пятиэтажки сносят и говорят, что на этом месте можно построить большую башню, поселить в ней много народу, земля в городе дорогая... В Париже она ведь тоже недешевая?
— На мой взгляд, очень интересно увеличить плотность населения в городе. Конечно, гораздо проще строить вне города. Когда строят дома в пригороде, это получается дешевле, там легче строить, люди говорят: «Я живу за городом, я очень доволен, здесь чистый воздух...» А потом, лет через пять, выясняется, что, для того чтобы добраться до работы, надо потратить два часа, что на дорогах пробки, а метро рядом нет, что дети ходят в не очень хорошие школы. Постепенно загородное строительство становится очень дорогим решением для муниципального управления и не очень удачным решением для жильцов этого квартала. Гораздо интереснее и вернее увеличить плотность населения...
— За сорок восемь часов, конечно, сложно было составить какое-то мнение об архитектуре Москвы. И все же, какое у вас сложилось впечатление о Москве и что бы вы в ней, как архитектор, изменили? Только честно.
— Можно, я подойду к вопросу по-другому? Я скажу, что бы я сохранил. У Москвы структура большого города, столицы. Тут есть большие проспекты, большие и очень открытые площади. Для любого города это самое настоящее богатство. Необходимо сохранять в городе эти пространства. Структура города сама по себе очень хорошая, просто она недостаточно хорошо используется.
Необходим план украшения города. План того, как придать большую красоту проспектам, площадям, всем пространствам, которых у вас так много. Все большие города, которые мечтают стать красивыми, вложили много денег в улучшение общественного пространства. Барселона сейчас стала просто невероятно красивым городом. В ней великолепные площади, огромные общественные пространства. Но там постоянно вкладывают деньги в улучшение этих общественных пространств. В Пекине вкладывают миллиарды долларов, чтобы устроить парки вокруг каналов, чтобы обустроить проспекты. Все это связано, конечно, с предстоящими Олимпийскими играми. Необходимо, чтобы Москва представила свою кандидатуру на проведение Олимпийских игр. Это великолепная причина для того, чтобы развивать красоту города.
— У нас уже была одна Олимпиада, двадцать три года назад.
— Одна — это недостаточно. Вам надо продолжать. Провести еще как минимум пару Олимпиад.
— Поскольку вы участвуете в конкурсе на реконструкцию питерского Мариинского театра, скажите: взаимоотношения классики и модернизма — для вас это визуальная травма или гармония? В прошлом году архитектурная общественность была шокирована проектом, который представил ваш коллега. Эрик Мосс.
— Я думаю, что, когда я покажу наш проект, это будет такой же шок.
— Приоткройте тайну: какой вы видите Мариинку?
— В нашем проекте есть два основных момента. Первый — театр должен быть современным и абсолютно функциональным. Он должен хорошо работать, там должна быть хорошая акустика, хорошая планировка зала, хороший буфет. Другой отправной точкой является то, что необходимо разграничить места, доступные для публики, от самого театра. Опера должна быть открыта для города круглосуточно. Люди должны иметь возможность гулять по опере, по галереям, вокруг театра, чтобы там были рестораны, магазины, выставки, чтобы туда можно было попасть в любое время. Днем, ночью. Опера должна быть зданием, которое работает семь дней в неделю круглосуточно и без выходных, а не зданием, куда можно прийти только вечером на представление. Следовательно, наша мысль — это здание, которое должно быть открыто всегда. Существует галерея-пассаж Виктора Эммануила в Милане, это закрытый пассаж, вот примерно таким же и должно быть здание оперы.
— У вас есть какой-то личный дом?
— Я живу и работаю в тех зданиях, которые сам спроектировал и построил. Хотя у меня есть и частная собственность. Я построил себе домик в Бретани.
Мы с женой ездим туда отдыхать. Кстати, моя жена тоже архитектор. И у нас трое детей. Но этот дом, который мы с ней построили, это не настоящий дом. Это дом, который построен как очень-очень маленькое общественное здание. Фотография нашего дома была помещена во всех архитектурных журналах. Этот дом почти целиком находится под землей. Он сделан из бетона. У него балочные перекрытия. Он имеет большой стеклянный фасад, выходящий на юг. В нашем доме все неправильно. Если какой-нибудь архитектор предложит такой дом своему клиенту, он может быть уверенным, что больше этого клиента никогда не увидит.
Мы его построили в деревне. Когда начали строить, вначале вырыли большой котлован. Поскольку в этой части деревни есть разрешение на постройку отеля, все жители приходили и спрашивали: «Это что, тот самый архитектор, который построил Национальную библиотеку, такой же нам будет строить отель?» Но потом, когда они увидели, что в котловане возводятся стены, они решили, что это строится паркинг отеля. Когда через несколько месяцев они увидели, что мы немножко выходим над поверхностью земли, они решили, что мы строим не паркинг, а бассейн. Но потом там появились балки, и люди поняли, что, нет, пожалуй, это не бассейн. В конце концов мы покрыли это здание землей, посадили сверху деревья, больше уже ничего не было видно, и с тех пор к нам никто не приходит, и мы живем там совершенно изолированно от остального мира.
Беседовал Валерий ЧУМАКОВ
На фотографиях:
- ЗДАНИЕ ФОНДА ФРАНСУА ПИНО, БУЛОНЬ, ФРАНЦИЯ
- ИНТЕРЬЕР НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ В ПАРИЖЕ
- ОТЕЛЬ И ОФИСНЫЙ ЦЕНТР, БАРСЕЛОНА, ИСПАНИЯ
- МУЗЕЙ ГУГЕНХЕЙМА, БИЛЬБАО, ИСПАНИЯ
- ОЛИМПИЙСКИЙ ВЕЛОДРОМ, БЕРЛИН, ГЕРМАНИЯ
- МУЗЕЙ СОВРЕМЕННЫХ ИСКУССТВ ФОНДА ФРАНСУА ПИНО, БУЛОНЬ, ФРАНЦИЯ
- В материале использованы фотографии: Льва ШЕРСТЕННИКОВА, East NEWS, из журнала AD (Arсhitectural Digest)