Итак — топот, топот, топот. Топот тысяч ног. Невыносимый скрежещущий звук. Два местных олигарха делят огромный комбинат, а у хлопцев чубы трещат, и они идут друг на друга, стенка на стенку. Драка врывается в тесную «хрущобу» молодоженов, круша мебель. С грохотом летит на пол ваза, все лупят всех. Но вот наваждение кончилось, в небо взлетают надувные шарики, смеются дети, снова «шумит, как улей, родной завод», да только любовь прошла, как проходит все на свете. Это новый фильм классиков современного кино режиссера Вадима АБДРАШИТОВА и сценариста Александра МИНДАДЗЕ «Магнитные бури».
МАГНИТНЫЕ БУРИ ИЛИ РУССКИЙ МЕЙНСТРИМ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ
Магнитные бури, сильные возмущения магнитного поля Земли, могут длиться несколько суток; вызываются воздействием усиленных потоков солнечной плазмы (солнечного ветра) на магнитосферу Земли. (Российский энциклопедический словарь)
Писатель Евгений ПОПОВ беседует с создателями картины, которая уже стала событием, уже имеет своих горячих приверженцев и врагов
Евгений Попов: — Ваш тандем существует более двадцати лет, в результате чего вы, создатели, и мы, зрители, имеем одиннадцать уникальных фильмов. Расскажите, каково это оно — работать вдвоем и не разругаться вусмерть.
Вадим Абдрашитов: — Каждый раз по-разному. Были случаи, когда я получал от Александра уже готовый сценарий («Слово для защиты», «Охота на лис»). Но чаще наши совместные замыслы долго и безответственно наговариваются, обговариваются, после чего Миндадзе садится, пишет, а я вторгаюсь на его территорию лишь после создания начального варианта сценария.
Е.П.: — И все-таки, кто из вас кому первый звонит? Или вы ходите по улицам и изучаете жизнь, чтобы из нее потом сделать кино?
Александр Миндадзе: — Раз на раз не приходится. Вот «Парад планет», начало восьмидесятых, военные сборы. Теща пожаловалась, что ее сын Слава каждый раз после этих сборов еще куда-то исчезает на два-три дня. Я, зная, что он человек, в общем-то, непьющий и не загульный, все удивлялся и как-то спросил его, в чем, собственно, дело. Выяснилось, что эти уже немолодые мужики, солдаты и офицеры запаса, встретившись раз в два-три года, расставаться не спешат, «защеливаются» в какой-нибудь деревне, выпивают, болтают, ищут приключений. То есть занятые люди (а он астрофизик, кандидат наук, увлечен своей работой) воруют у социальной действительности несколько дней свободы, отказываясь на это время от своих социальных ролей. Все это на фоне ввода наших войск в Афганистан.
Е.П.: — Вот откуда в фильме этот мистический астроном, которого гениально сыграл Олег Борисов! С его нелепым паролем-отзывом «Кустанай-карабин», который незамедлительно вошел в тогдашний фольклор. А как вам удалось снять явную антисоветчину под названием «Остановился поезд»? Помню, что рецензия Льва Круглого в запрещенной тогда для чтения на территории СССР эмигрантской «Русской мысли» так и называлась «В коммуне остановка».
В.А.: — Чудом мы тогда запустились! Чиновник, который занимался фильмом, оказался бывшим железнодорожником, а я в свое время учился в железнодорожном техникуме. Мы с ним всякие технические детали принялись живо и со знанием дела обсуждать и на этом потихоньку выехали, забыв про идеологию. Тогда только так, на личных человеческих контактах, и можно было чего-то добиться у нас в стране.
А.М.: — А «Время танцора» началось с фотографии, которую я увидел в сухумской газете после грузино-абхазского конфликта. Там были изображены добротные особняки с виноградниками и надпись на заборе, которая гласила «Здесь живут казаки». Этот фильм о жизни в чужих домах вне зависимости от места и времени. А вообще-то мы стараемся, чтобы у каждого максимально работала голова, чтобы каждый сам дошел до нашей общей сути. Ведь когда решения находишь слишком быстро, они могут оказаться тривиальными. У нас идет двойная обработка металла. Не хочется снова плавать в речке второй свежести, где ты только что искупался.
В.А.: — Я имею дело с уникальным сценаристом, работа с которым продолжается до самого конца, до озвучивания, монтажа, перезаписи звука. И все у нас может поменяться на ходу в любой момент — и от актеров, и от их настроения, и даже от погоды в день съемок. Но о чем картина, к чему мы оба стремимся, мы, конечно же, всегда знаем с самого начала.
Е.П.: — А о чем ваша последняя картина?
В.А.: — Нам важно было понять, что происходит с конкретными людьми, когда они попадают в наши российские исторические бури, где каждого из них носит, как песчинку. В одном месте, на Южном Урале (не хочу четко обозначать его координаты), произошли волнения, связанные с переделом собственности. Мы узнали об этом из чтения местной прессы в интернете и сразу же поехали туда по горячим следам горячих событий. На ахи некоторых первых зрителей «Магнитных бурь»: «Неужто такое возможно?!» — я бы сказал, то, что они видят в фильме, — просто детский лепет по сравнению с тем, что происходило на самом деле. У нас в фильме редко-редко у кого кусок арматуры в руках, а там ребята бунтовали с оружием, потому что это Урал, где каждый второй — охотник. Там одной стороне местные военные помогали, а другую группировку поддерживали казаки. Мы осознанно снизили в фильме градус накала страстей.
Е.П.: — И все равно получилась локальная гражданская война.
А.М.: — Наш фильм не социальная лента, не «Гроздья гнева». И это не физиологический очерк, а история напасти, в которую, как в воронку, втягиваются люди вне зависимости от их воли, желания. В человеке вдруг поселяется то, с чем он не может сладить. Парень обожает молодую жену, но какая-то сила тянет его бежать вместе с толпой. Это — о душе, о людях, которые любили и понимали друг друга, а потом пронеслась буря, и все исчезло.
В.А.: — Социальный фон здесь всего лишь декорация. При всех натуралистических подробностях мы сознательно нарушили параметры реалистического кино. Нет кровищи, переломанных черепов, нет кровожадности авторской. И уж, во всяком случае, это не «чернуха». Все ведь можно было на помойках снять, с какими-нибудь уродами, мы таких современных картин массу видим, где персонажи — выродки и ублюдки. Здесь же нормальные люди, наши соотечественники, современники, но у них было ВОЛНЕНИЕ, так первоначально назывался сценарий Александра Миндадзе.
А.М.: — Наваждение, соблазн...Человек оборачивается, а любимой рядом уже нет. «Что со мной было?» — «Да ни хрена с тобой не было». — «Как так?» — «А вот так». Видишь, а из осколочков заново опять что-то складывается, и на людях, как на собаках, все снова живьем заживает, и женщина уже другая появилась, и снова восходит солнце. А волнение — что это было, где это было, когда? И жизнь продолжается, и разбитая вдребезги ваза вдруг оказывается целой! Только в России может быть такое мировосприятие жизни вообще. Где-нибудь в сытой Голландии подобное невозможно.
Е.П.: — При словах «гуманистические русские традиции» многие нынешние творцы хватаются за револьвер, как Геббельс учил. Здесь же, хочешь не хочешь, явное наследование этим традициям при всей жесткости и мерзости изображаемого. Некоторые, правда, говорят, что фильм им не понятен.
А.М.: — Да он скорее банален, чем усложнен! Там ведь нет всех этих современных изысканных упражнений через левое ухо.
В.А.: — Думаю, что простому зрителю — в Москве или провинции — будет любопытно разглядывать собственное изображение. Чего здесь действительно нет, так это ерничества и насмешки над «электоратом», как повадились именовать наш народ...
Е.П.: — ...который, по уверениям некоторых, уже привык хавать только голливудскую фанеру, мыльные оперы да отечественные сериалы про бандюг и...
А.М.: — Нет, далеко не все в нашей стране зомбированы. Все зависит от человека, от его души, от способности сопереживать, со-ЧУВСТВОВАТЬ!
В.А.: — Кстати, о наших прежних картинах тоже ведь сначала говорили черт знает что. Но шло время, и непонимающие вдруг волшебным образом прозревали...
Е.П.: — Вы, слава богу, используете грозную передовую голливудскую технику в мирных целях настоящего искусства. А то ведь как я со своего зрительского шестка сужу: нынче любой чудак через букву «му», у которого есть деньги, может в принципе снять любой фильм так же легко, как дети строят домик из кубиков.
А.М.: — Ну, большинство киношного ширпотреба именно так и делается. Столь филигранно монтируют чушь и пустоту, что и соединительного шва не найдешь.
В.А.: — К счастью, во всем мире, в том числе и у нас, существуют другие художники, которые снимают свое, индивидуальное, неповторимое. Однако ты посмотри, кто получает «оскаров» сегодня и что было 30 лет назад. Тогда были «Пролетая над гнездом кукушки» Формана, «Кабаре» Фосси, «Последний патруль» Эшби. А нынче все, что высокопарно именуется мейнстримом, — это индустрия американская.
Е.П. (неожиданно): — И все-таки, на кой черт и с какой стати именно вам Министерство культуры денег отвалило на такой фильм?
А.М.: — Это ведь не то, что «дай миллион, дай миллион». Был конкурс заявок, и мы его выиграли. В Министерстве культуры, пока что, слава богу, сидят люди, с которыми можно разговаривать не только об индустрии.
В.А.: — К тому же за последний год финансирование отечественного кино государством увеличилось в два раза, как и обещал некогда министр Швыдкой. Но вот незадача: к этим приятным переменам наш брат-киношник не очень-то и подготовлен, я смотрю. У меня такое ощущение, что многие нашумевшие картины молодых сделаны крепкими, опытными, прошедшими огонь и воду старичками, которые уже не испытывают ни эмоций, ни волнения. У ребят есть НАРАБОТКИ, они примерно знают, КАК ДОЛЖНО БЫТЬ, по этим шаблонам и строят свои фильмы. Я, к сожалению, очень мало вижу картин, про которые можно сказать — это действительно новая мысль, свежий взгляд, собственный прием.
А.М.: — Раньше, например, студент оканчивал сценарный факультет ВГИКа и, вдохновленный Геной Шпаликовым, Шукшиным или Женей Григорьевым, верил, что и он обязательно должен исповедоваться перед миром и людьми, написать что-то такое, чего никто другой в мире, кроме него, сделать не может. Писали в никуда, а ориентировались на вечность. Не думали, пройдет или не пройдет, пустят или не пустят, писали СВОЕ. Сейчас парень уже на втором курсе ориентирован на то, чтобы получить работу в сериале и чертить по чужому лекалу. Великий Евгений Габрилович утверждал, что сценарист — это писатель, а сейчас — американская лесенка и на ней человек, который работает под заказ и мечтает стать хедрайтером в группе. Наверное, и в литературе такое есть, и в театре, но особенно наглядно этот процесс глобализации искусства виден в кино, поскольку кино — это изначально производство, да к тому же связанное с крупными деньгами. Деньги, именно деньги порождают грамотных ловких подельщиков. Я, признаться, с трудом представляю себе того капиталиста, который дал бы нам денег на «Магнитные бури». И мы бы не сняли этот фильм, если бы не государство, хорошее оно или плохое. Хотя и это естественный ход вещей, не может быть, чтобы плохо было всегда, в жизни так не бывает, чтобы ВСЕГДА.
Е.П.: — Этот вывод лично для меня следует и из вашего фильма. Раны зарастут, разбитая ваза чудесным образом снова станет целой, волнения закончатся, бандит обнимет бандита, снова зашумит, «как улей, родной завод», рабочим выплатят большую зарплату, и им не придется больше воровать на полях картошку с голодухи. Я не иронизирую. Все в мире взаимосвязано. Это касается и кино, и литературы, и вообще всего в мире.
А.М.: — Дай-то бог, мы на это и рассчитываем. То, что сейчас скупают кинотеатры, пусть даже для проката всяческой дешевки, говорит о том, что кинопроизводство все равно увеличивается и грядет русский киношный бум. Молодежь не зря стремится сейчас работать в кино, где количество рано или поздно перейдет в качество. Знаешь, какой сейчас конкурс на режиссерские курсы, даже на платное их отделение? А сколько открыто киношкол, курсов?
Е.П.: — Ох, я еще много чего в жизни не знаю. Вот, например, не знаю, правда или нет, что «Магнитные бури» хотели показывать на Каннском фестивале под рубрикой «ОСОБЫЙ ВЗГЛЯД», а вы отказались.
В.А. и А.М. (вместе): — Какой такой особый взгляд? ...Мы не снимаем экзотику, этнографию или энтомологию... Мы снимаем нормальную жизнь о нормальной стране, а не жизнь насекомых... Россия не банька с тараканами и не банка с пауками... Россия — до сих пор великая страна... Простые сюжеты о простых людях, время таких картин наступает во всем мире... И этим простым людям нужно вернуть кино...
Евгений ПОПОВ
В материале использованы фотографии: Льва ШЕРСТЕННИКОВА, Николая ОХРИЯ