ГЛАВНОЕ НИКУДА НЕ СПЕШИТЬ

Это как минимум событие: культовая московская группа «Воскресение» выпускает альбом с абсолютно новым материалом! Все те же люди — Алексей Романов, Андрей Сапунов, Евгений Маргулис, Михаил Шевяков. И 12 новых (на самом деле 10, две уже и записывались, и пелись, но по-иному) песен, частично знакомых по концертам последних лет, частично не знакомых вовсе

ГЛАВНОЕ НИКУДА НЕ СПЕШИТЬ

Группа «Воскресение» — наша, родная, любимая, для всего остального мира остается «монгольскими битлами»

Альбом назван удивительно симптоматично — «Не торопясь». Кажется, эти два слова и впрямь лучше всего подходят не только для названия диска, но и для определения жизнедеятельности группы «Воскресение» вообще. Они и впрямь не торопятся, но это вовсе не лень, а скорее стремление сделать все максимально правильно, точно, выверенно. Да еще и получить при этом некоторое удовольствие. Да, вот еще что: группа эта стопроцентно московская — ощущение города во всем ее творчестве совершенно очевидно.

За «Воскресением» — четверть века истории, два захода в одну и ту же воду (с 1983-го по 1994-й группы не существовало), судебный процесс, полные залы и искренняя любовь публики, состоящей из людей совершенно разных: от ровесников музыкантов до совсем юнцов и юниц. 5 марта все они придут в московский зал «Дружба», где состоится концерт-премьера нового диска «Воскресения».

О концерте, диске, группе и вообще о жизни мы говорим с Алексеем Романовым и Евгением Маргулисом.

— Вы помните, как делалась первая ваша запись? Самая первая? Помнишь, Леша, ты мне рассказывал, как Женя спал на столе, накрывшись журналом «Пентхауз»...

Маргулис: — Я не на столе спал, а на полу!

Романов: — Не на столе и не на полу, а на стульях.

М.: --Да нет, на полу! Там был матрас... или маты какие-то...

Р.: — Это в ГИТИСе происходило. Ночами мы писались в учебной голосовой студии, потому что днем приемная комиссия работала.

М.: — Было лето 79-го...

Р.: — Наверное, июль. В августе мы уехали отдыхать, а в сентябре, вернувшись, были уже знаменитыми. Спасибо мировой службе Московского радио.

М.: — Да, они, конечно, нас тогда раскрутили. Дима Линник там работал, участник популярного «Трио Линник» в английской редакции...

— А как им удавалось крутить в эфире подпольную группу? Было позволено больше, чем прочим?

Р.: — Да они вообще со своими фонотеками работали. Никто за ними не смотрел. Было ли это упущением или нарочно так сделали, не знаю...

— В Москве на средних волнах их отлично было слышно!

Р.: — А вот в городе Пицунда, куда мы уехали, не было. И мы не знали ничего.

М.: — И Пицунда не знала, что мы знаменитости.

Р.: — Пицунда нас знала с другой несколько стороны...

— Вы сегодня слушаете те записи?

Р.: — Я недавно слушал, мне дали ознакомиться с мастерингом. А так, специально... Нет, конечно.

— Ну и как ощущение?

Р.: — Какие-то панки, честное слово. А тогда нам казалось, что мы благостные такие, вокально-инструментальные... Мягкие и лиричные.

— Когда ты затеял группу, у тебя были какие-то ориентиры?

Р.: — Нет, если честно, ни с чем это не соотносилось, мы просто забавлялись. В свое удовольствие. От «Пинк Флойда» до фанк-музыки все у нас было. Все виды и направления.

— А сейчас, я смотрю, чем дальше, тем больше в вашей музыке блюзовых интонаций. Как-то вам удается переносить эти нотки на российскую почву?

Р.: — Знаешь, в лоб ведь притворяться негром как-то неудобно. У нас, конечно же, стилизации.

— Группы довольно долго не было. С 83-го и до 94-го. 11 лет.

Р.: — Да, был солидный перерыв. За это время мы переиграли... с кем только не играли. Женечка даже с Юрой Антоновым сотрудничал. Была нормальная профессиональная работа; мы учились. Вышли из подполья, таким образом, не звездами, а нормальными ремесленниками. Это очень хорошая школа.

— А как получилось, что вы собрались снова?

Р.: — На протяжении 15 лет мы слышали: чуваки, раньше было лучше, собирайтесь-ка снова... И Миша Капник (большой друг группы, руководитель компании Silence Pro. — А.Л.) предложил отметить 15-летие схода-развала тремя концертами в «России». Это было грамотное предложение. Ради этого стоило репетировать.

М.: — Мы сыграли эти концерты и поразились: нас встречали овацией.

Р.: — Это была полная неожиданность.

М.: — 15 лет — огромный срок. Не то что тебя забывают — все, что было до того. А тут и помнят, и ждут... Мы были поражены... и решили продолжить историю.

— Недавно у вас прошел гастрольный тур совместно с «Машиной времени» — «50 на двоих»... На самом деле ведь один на двоих у вас Женя? Как получается работать на два фронта?

М.: — Противно.

— Почему?

М.: — Мне приходится работать сразу за два коллектива. Я единственный, кто знает программу и тех и других. Коллеги могут сачковать, какие-то бубны брать, по сцене скакать, ходить за сцену перекуривать, а я сижу как болван в середине. Играю, играю, играю...

— Но ведь у тебя остается время на свой проект...

М.: — Не остается на самом деле. Хотелось бы, чтобы его было больше. Три пластинки вышло... Могло бы и больше быть.

— А у тебя, Леша, нет мысли о каком-то сольном творчестве? Макаревич записывает свои песни с какими-то экзотическими музыкантами, Женя свое играет, вышел диск «Трио Сапунова»...

Р.: — Да. Кстати, абсолютно без ведома Андрюши...

— Осталось тебе что-то придумать такое.

Р.: — Мне ничего не оставили, кроме хеви-метала. Найду Алика Грановского, мы вместе сделаем что-нибудь. (Смеется.)

— Мне многие музыканты говорили, что записанная, а тем паче выпущенная пластинка — отрезанный ломоть. А ты чувствуешь свою ответственность за нее?

Р.: — Во всяком случае, никакого священного трепета я не испытываю. Разве что хочу еще одну вещь сделать, но это уже потом. Попробую ее отмастерить у одного парня в Германии. Посмотреть, что это дает. В чем разница, понять. Хвалят его очень. Звукорежиссеры хвалят, не кто-нибудь.

М.: — Звукорежиссеры, они ведь хвалят только частоты... Для них музыки не существует... Последний диск «Ред Хот Чили Пепперз» записан отвратительно. Но кайфовая пластинка ведь! Либо цепляет, либо не цепляет. А все эти украшательства — это от лукавого. Блеск и мишура. Было бы что мастерить...

— У вас есть и старые поклонники, и новые, и даже те, кто, когда писались первые песни «Воскресения», пешком под стол ходили, — вот что удивительно. Ведь в рок-н-ролле возрастное расслоение жесткое...

Р.: — Мы уже, наверное, и не рок-н-ролл играем.

М.: — Мы — блюз, ты же сам сказал.

— Новый диск — это некоторый рубеж, да? Он пройден. Дальше что?

Р.: — Никто ничего заранее не знает. Если бы у нас был подписан кабальный контракт на следующие пятнадцать лет... пекли бы пластинку в год. Но бог миловал. Я вот себе дал установку еще что-нибудь сочинить... но я ж не знаю, что из этого выйдет.

— А что насчет продолжения твоей работы с фламенко-ансамблем «Лос де Моску»?

Р.: — Есть небольшие трудности. Художественный руководитель Валентина Пахомова отправилась на постоянное место жительства в Испанию. У нее там дочь и двое внуков... А оставшиеся участники три раза в неделю ходят заниматься. Хотят привлечь кубинский коллектив — есть такой в Москве, очень нравится... Вот и все пока что. Это совсем другое, иной мир; я хочу поковыряться, что-нибудь спеть из настоящих цыганских песен, с гитаркой. И мне до сих пор непонятно, где они меняют гармонию!

— Ты, помнится, в этом проекте пел чудную бразильскую песню...

Р.: — «Дезафинадо»? Ох, я до сих пор с этим копаюсь... К сожалению, некому сделать подстрочник, текст мне не дается. Язык смешной потому что невероятно... Я бы еще хотел сделать «Корковадо»... ну очень красиво.

— А какие у вас ощущения от зарубежных гастролей? Какая у вас там аудитория?

Р.: — Везде русскоязычная, конечно. Ну, забредут пара местных от скуки...

М.: — Ты пошел бы на концерт монгольских битлов? Ну, вот мы такие же точно для них для всех...

М.: — В Лондоне том же, на Таймс-сквер, есть место, где продаются все билеты на все концерты. Там висят разноцветные бумажки с именами артистов; мы висели в такой вот компании: «Воскресение», Клэптон, «Оазис» и Питер Гэбриэл. И как же я жалел, что фотоаппарата не случилось с собой!

Р.: — Меня еще поразило, как выглядит название группы, английскими буквами написанное, над входом в зал «Астория». И снизу подпись — Russian classic!

— Ребята, а что вы сейчас слушаете? Какие пластинки лежат рядом с сиди-плеером?

Р.: — У меня — старая пластинка Клэптона From The Cradle лежит, 94-го года. А недавно со стола ушел тройник Луи Армстронга...

М.: — У меня — Нора Джонс, Келли Джо Фелпс, блюзовый такой человек, акустический... и последний альбом группы Foo Fighters.

— Вот уж неожиданно!

М.: — А что, отличная пластинка!

— Чего вы ждете от концертов в «Дружбе»?

Р.: — Ну... надо покайфовать, над новыми вещами поглумиться — на концерте наверняка будет по-другому, чем в записи...

М.: — Вот за что я люблю эту группу — ни одного похожего концерта! Все разные. Даже слова забывают.

— Скажите, откуда в вас этот задор?

Р.: — Какой такой задор?

— Взрослые, солидные люди, а ходите легко, песни сочиняете...

Р.: — Ты задор с инфантильностью путаешь.

— Есть и мои сверстники, и гораздо моложе меня ребята, которым все время «жить тяжело». И так они и ходят с этим грузом не разгибаясь...

Р.: — Мы, видимо, выросли в счастливое послевоенное время, когда вся буквально идеология была пронизана этим «счастливым детством». Ну, и полнейшая безответственность — из-за чего, ты думаешь, так прижилась мода на хипповость? Вот эта дурь так и гуляет в голове до сих пор...

Артем ЛИПАТОВ