Попробуем высмотреть одну любопытную тенденцию в бесконечной череде Нобелевских научных премий
Нобелевские премии 2002
ЗАКАТ МАГОВ
1901 год. Вильгельм Конрад Рентген получил премию за открытие замечательных лучей, названных впоследствии в его честь. 1903 год. Пьер и Мария Кюри совместно с Анри Беккерелем — за открытие и исследование явлений радиации. 1905 год. Роберт Кох — за изучение туберкулеза. 1908 год. Габриель Липман — за создание метода фотографического воспроизведения цветов на основе явления интерференции. 1909 год. Браун и Маркони — за беспроводной телеграф. 1918 год. Макс Планк — за открытие квантов энергии. 1921 год. Альберт Эйнштейн — за открытие закона фотоэффекта. 1922 год. Нильс Бор — за изучение строения атомов. 1930 год. Карл Ландштейнер — за открытие групп крови... А теперь воспользуемся машиной времени: 1994 год. Бертрам Брокхауз — за разработку нейтронной спектроскопии и Клиффорд Шалл — за разработку методики нейтронной дифракции. 1998 год. Роберт Лафлин, Хорст Штермер и Даниел Цуи — за открытие новых форм квантового излучения.
В начале века случились все великие научные открытия. Рентгеновские лучи, радиоактивность, телеграф, строение атома, группы крови, теория относительности Эйнштейна, идея о расширении Вселенной. Они, без преувеличения, произвели революционные сдвиги в нашем сознании. А что теперь? В этом году Нобелевскую премию по физике присудили трем ученым: Раймонду Дэвису и Масатоши Кошиба за обнаружение космических нейтрино и Риккардо Джаккони за открытие космических источников рентгеновского излучения, точнее за изыскания, которые привели к открытию... но оставим нюансы специалистам. Премию по физиологии и медицине за открытие генов, программирующих смерть клеток, британские исследователи Сидни Бреннер и Джон Салстон поделили с американцем Робертом Хорвицем. Совершит ли техника нейтронной дифракции новый переворот в знаниях человека об окружающем мире? Довольно сомнительно. Раскроет ли нейтрино тайны Вселенной? Вряд ли.
Признание столь узкоспециализированных открытий авторитетным комитетом Нобелевской премии еще раз подтвердило популярную в последнее время теорию о конце науки.
Когда изобрели паровоз, последнему крестьянину стало ясно, что миру не быть прежним — наступил век погони за скоростью. Почитайте старую научную фантастику (вот уж, право, вымирающий жанр). Жюль Верн с его «Наутилусом», Уэллс с марсианскими треножниками. Конан Дойл с кабинами для подводного плавания и шарами из гибкого стекла, наполненными легким газом, для хранения информации. Беляев с «метеорологическими бомбами», пересадками мозга в череп слона и торговлей земным воздухом. Где еще вы встретите такую романтику научного прогресса, всепобеждающего, всепроникающего и всемогущего? О нем писали, говорили, спорили.
Сегодня, когда мистер Брокхауз занялся разработкой нейтронной спектроскопии, боюсь, никто, кроме коллег-ученых, не обратил на это внимания. В лучшем случае переспросили: «Спектро... что?»
К сожалению, отношение простого человека к научному прогрессу, понимание или непонимание его задач — своеобразный индикатор состояния науки в целом. Потому что революционное открытие, какими бы сложными словами оно ни выражалось, все равно не пройдет мимо значительной части «ненаучного» человечества. Про теорию относительности худо-бедно знают многие. А про космические источники рентгеновского излучения?
Дело в том, что месторождение знаний, которые еще можно отыскать, постепенно иссякает. Больше никаких революционных переворотов в современной науке не предвидится.
Сначала аналогия. Смерть местного значения уже случилась с высокими технологиями. Революция в компьютерах закончилась с появлением операционной системы Windows. Видишь окошечки, жмешь на них «мышкой» или собственным пальцем, работаешь. Все остальное — варианты. Вдвое больше скорость работы, вдвое симпатичнее окошки, теперь их можно раскрашивать по собственному усмотрению.
Возьмите любой текстовой редактор. Простому человеку не нужны тысячи и один шрифт, прекрасные, как Шахерезада, которые программисты Microsoft добавляют в каждую новую версию этой программы. Куда истратит он это богатство? Будет писать письма старославянской вязью?
То же самое происходит и с наукой. Она скатывается к изучению редких белых пятен, к рассмотрению мелочей, потому что все главное ей уже давно известно. У этой тенденции есть побочные эффекты — попробуем принять их за доказательства.
Вот физика, изучающая фундаментальнейшие законы Вселенной. Согласно статистике, с 1970 годов доля физиков среди ученых всего мира уменьшается. В 1993 году этим, кажется, обеспокоились британцы, подсчитав, что на 12 тысяч физиков, геологов и метеорологов, вместе взятых, у них приходится аж 50 тысяч биологов. Биология сегодня поперспективнее будет, хотя...
Другой звоночек — недавний скандал с американским исследовательским центром Bell Labs. Одного из его ведущих экспертов — доктора Дж. Хендрика Шона — обвинили в подтасовке результатов собственных исследований в области нанотехнологий с целью выдать их за революционные. Справедливость этого обвинения уже доказана.
Впрочем, заявление о конце науки лучше подкрепить мнением экспертов. Первым на это явление обратил внимание обозреватель научно-популярного журнала Scientific American Джон Хорган. Он написал книгу с соответствующим названием — «Конец науки», в которой разобрал, куда катятся философия, физика, космология, эволюционная биология, социология, неврология, лимитология, научная теология, в общем Наука. Катится она, понятное дело, к закату. Но так считает не один Хорган — он не дурак, чтобы выдавать подобные взрывоопасные сентенции самостоятельно.
Гюнтер Стент, биолог из Калифорнийского университета в Беркли, говорит, что «сумасшедшая скорость, с которой сейчас идет прогресс, делает очень вероятным скорую остановку прогресса, возможно, даже на нашем веку...»
«Мы (ученые. — К. Ж.) подобны исследователям огромного континента, которые проникли к границам почти по всем направлениям и нанесли на карту главные горные массивы и реки», — утверждает президент Американской ассоциации развития науки биолог Бентли Гласс.
«Наука явно снижает темпы», — признается в разговоре с Хорганом заведующий кафедрой физики Гарварда Шелдон Глэшоу. «Наступает конец фундаментального познания», — вторит ему создатель квантовой версии электромагнетизма, живая легенда с «Нобелем» в кармане, Ричард Фейнман в лекциях на BBC.
«В начале XX века физика действительно решила многие важные для естествознания вопросы, — подтверждает нам академик РАН В.Л. Гинзбург, — однако говорить о конце науки, по-моему, абсурдно».
«Важные открытия в физике еще будут, — соглашается профессор Корнеллского университета, Нобелевский лауреат Ханс Бете, — но они не принесут революционных изменений в основах физики».
В своих рассуждениях упирается в стену и знаменитый Стивен Хоукинг, главный в мире специалист по черным дырам. В книге «Краткая история времени» он создает образ Вселенной без края в пространстве, без начала и конца во времени, без каких-либо дел для Создателя. Ему больше нечего искать в ней как ученому.
Вопрос: «Виден ли конец теоретической физики?» — «Виден», — отвечает Хоукинг.
Чтобы обобщить, возьмем две самые главные «нобелевские» науки: физику и биологию.
По мнению многих экспертов, самым значительным открытием в физике за последние два десятка лет было обнаружение высокотемпературных сверхпроводников. Они пропускали электричество без сопротивления при относительно высоких температурах. Однако эти замечательные сверхпроводники никак не изменили наше понимание электропроводимости. Самой квантовой механике не пришел конец. Так что сегодня сотни физиков, опираясь на уже имеющиеся знания, только углубляют их, изобретают более универсальные сверхпроводники и лазеры.
В эволюционной биологии как была теория Дарвина, так и остается. Открытие структуры ДНК только подтвердило ее, доказав: вся жизнь происходит из одного источника. Да, недавно, к примеру, было обнаружено, что процесс взаимодействия ДНК и РНК с протеинами более сложен, чем думали раньше. Но это не стало революционным открытием. Дарвин жив.
Таким образом, научный прогресс из-за собственных ошеломляющих успехов добрался до тупика раньше ожидаемого срока. И говорят об этом не только журналисты, но и сами ученые.
Впрочем, в прикладном смысле наука практически бессмертна. О, сколько нам открытий чудных... Однако эти открытия будут усиливать существующие, говоря компьютерным языком, производить upgrade, а не совершать революцию в повседневной жизни. Даже если биологии удастся победить смерть или физике — скорость света.
Что еще футурологического? Не будет больше эйнштейнов, и не потому, что не будет вообще, а потому, что им станет нечего открывать. Ученые постепенно превращаются из героических исследователей Неизведанного в клерков-функционеров. Потому что, когда все предельные основания бытия найдутся, нам останется больше времени для созидания и творчества. Что это будет? Век поэзии, в котором не вручат ни одной Нобелевской премии по физике? Или эпоха глобального одичания масс?
Потребность в информации — физиологическая особенность любого высокоразвитого живого существа. И если мы разучимся удивляться и потеряем «орган любопытства», то это будет жизнь уже не человека, а абсолютно иного существа. «Есть нечто ужасное в мысли о том, — пишет Хорган, — что наша способность удивляться может исчезнуть раз и навсегда, и причиной этого будет наше знание».
Кирилл ЖУРЕНКОВ
На фотографиях:
- КОИЧИ ТАНАКА. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ХИМИИ
- ИМРЕ КЕРТЕС. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ЛИТЕРАТУРЕ
- ВЕРНОН СМИТ. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ЭКОНОМИКЕ
- ДЖОН САЛСТОН. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО МЕДИЦИНЕ
- ДЖОН ФЕНН. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ХИМИИ
- ДЖИММИ КАРТЕР. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ МИРА
- МАСАТОШИ КОШИБА. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ФИЗИКЕ
- ДЭНИЕЛ КАНЕМАН. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ЭКОНОМИКЕ
- РОБЕРТ ХОРВИЦ. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО МЕДИЦИНЕ
- СИДНИ БРЕННЕР. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО МЕДИЦИНЕ
- КУРТ ВЮТРИХ. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ХИМИИ
- РАЙМОНД ДЭВИС. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ПО ФИЗИКЕ
- В материале использованы фотографии: Reuters