Вообще-то я в футболе не понимаю ничегошеньки. Так думала я все последние почти сорок лет моей жизни. Но вот однажды...
ЖЕНЩИНА ВНЕ ИГРЫ
...Однажды занесла судьба меня и мою семью в далекую неведомую страну на краю земли — Японию. Пожить немножко и чуть-чуть поработать. И вот какое совпадение: случился в то самое время в той стране чемпионат мира по футболу. Но это событие поначалу меня ничуть не взволновало и не волновало до тех пор, пока у меня дома не раздался телефонный звонок. Оказывается, совсем неподалеку от нас, в городе Кобе, на новом, специально построенном для этого стадионе будет проводиться матч «сборная России — сборная Туниса». И вот на эту историческую игру позвали моего мужа. Но никак уж не меня.
Я легла в постель, душная японская ночь обступила со всех сторон. Мне приснилось, что рисовое поле у нас за окном уже не поле, а футбольное, и по нему медленно бегают тонконогие цапли, безуспешно пытаясь слабыми ногами сдвинуть с места тяжелый, будто свинцом налитый мяч.
Утром я поняла, что мне тоже надо ехать на футбол. Но вдруг оказалось, что билетов нет. То есть и не было, и не будет. Вот когда я почувствовала, что если не попаду на игру, то, скорее всего, очень расстроюсь, а может, даже и заболею. На работе я поделилась своей печалью с подругой из Мексики. Мексиканцы — фаны заядлые, поэтому мои соображения она встретила сочувственно и даже взялась помочь. И вот мы на пару сидим у компьютеров, муча одни и те же интернет-сайты. Но серверы, видно, не выдержали нагрузки и «легли» надолго и серьезно. Вся перенаселенная Япония жаждала зрелищ, непрерывно тыча пальцами в трубку мобильного телефона — кейтая.
День клонился к вечеру, но дело не подвинулось ни на йоту. По телевизору показывали счастливых поджарых дедушек с палочками — бывших японских военнопленных, — они получили билеты на матч «Россия — Тунис» совершенно бесплатно. «Интересно, за какую команду они будут болеть?» — подумала я.
И вот пришло следующее утро, утро того самого дня того самого матча. Придя на работу, я включила компьютер и вдруг читаю скупое, но емкое сообщение от наших русских приятелей: «Все ушли на фронт...» Кровь прилила к моему лицу, я вскочила и побежала в соседнюю лабораторию ловить свою мексиканскую подругу. «Эльба! — почти прокричала я. — Они ушли, мои русские друзья ушли, Эльба». Эльба пронзительно посмотрела на меня черными глазами и твердо произнесла: «Надо ехать в Кобе, сегодня твоя игра, Ольга. Если хочешь, я отменю все дела и поеду».
И вот наконец станция Хиого. Она была пуста, если не считать доброй сотни полицейских и добровольных дружинников, раздававших разноцветное руководство по тому, как добраться до стадиона «Винг». Улицы были пусты, движение по ним перекрыто. Таксист в черном костюме и белых перчатках слушал по радио репортаж с матча. Выпрыгнув из такси, мы почти бегом побежали к воротам, над которыми красовалась огромная буква «H». Вокруг ни души, если не считать полицейских. Один из них перегородил нам дорогу: «Билеты есть?» — «Есть», — бодро и радостно ответила Эльба, и мы побежали дальше. У самых ворот одиноко стоял довольно-таки молодой мужчина, который оказался не попавшим на игру мексиканским фаном. Стоял он у ворот уже давненько — четвертый час пошел. Все его друзья, пришедшие с ним, благополучно оказались в числе зрителей. Минут через 20 после начала матча из ворот номер «Н» вышел мужик в униформе и стал раздавать билеты всем просто так, бесплатно. И только ему, бедняге, билет не достался. Нас это известие возбудило. Мы начали напряженно и с надеждой вглядываться в лица всех людей, появлявшихся из ворот, изредка подходя к кому-либо и протяжно прося по-японски: «Онегаи, онегаи...» На лицах служителей проступала жалость, но все их сочувствие ограничивалось советом попробовать еще раз позвонить по заветному номеру и заказать билеты на следующий матч.
Первый тайм заканчивался. Стадион был погружен в тишину. Лишь изредка доносился легкий шум, напоминающий прибой. «А вообще-то они там играют?» — изумлялся мексиканский фан. Он был настоящим фаном, посещал все футбольные чемпионаты. Вот и сейчас закрыл свою маленькую гостиницу на границе Мексики и Штатов на месяц. Но чтобы вокруг стадиона во время матча не было ни души, а с футбольного поля не доносилось ни звука — такое он видел впервые. «Это Япония, — доходчиво объяснила я.--У них не принято выражать эмоции».
Тут из ворот вышли два долговязых блондина с рюкзаками — юноша и пожилой мужчина. Мы бросились к ним: «Что, игра неинтересная?» — «Интересная, но мы уже устали, — ответил юноша на плохом английском. — Столько матчей пересмотрели, идем в гостиницу спать». — «Билеты, у вас остались билеты?» — с трудом проговорила я. Юноша ни слова не говоря полез в свой рюкзак. Но его более мудрый и осторожный напарник что-то проговорил ему на родном языке, в котором, без сомнения, слышалось что-то скандинавское. И они оба, наскоро извинившись, побежали от нас прочь.
И тут вдруг в ворота вошла девушка с билетом. Надо сказать, что, к нашему удивлению, одиночные зрители продолжали подходить, но лишнего билетика не было ни у кого или законопослушные японцы просто побаивались полицейских — продавать билеты с рук здесь строжайше запрещено. Девушка вошла, прошла десяток метров неуверенным шагом и вдруг повернула обратно. Передумала. Ничего себе. Мы бросились к ней наперерез. Она подняла на нас испуганные глаза и дрожащими руками (о чудо!) достала из сумочки билет, один-единственный. Цену на билет она назвала и вовсе несуразную — раз в 5 дешевле себестоимости, продемонстрировав полное неведение. И вот я держу билет в руках, но нас же двое. Эльба затопала ногами: «Иди, иди, это твоя игра. Может, в твоей жизни больше не будет случая». Но я уперлась. Время шло, билет пропадал. Глупо, конечно. Осталось игры не более получаса. Решили кинуть жребий — сыграть в «джянкин» («камень, ножницы, бумага» по-нашему). И... моя «бумага» обернула ее «камень». Я, не веря своему счастью, последний раз оглянувшись на подругу и невезучего любителя футбола, иду сквозь заветные ворота...
Мое счастливое место № 77 — за тунисскими воротами, чуть-чуть левее. Я приземляюсь на сиденье и, ничего еще не успев понять, как в замедленной съемке вижу мяч, летящий в ворота тунисской сборной. «Го-ол!»
Матч закончился, я отдышалась. Японские болельщики с физиономиями, расписанными в цвета российского флага, фотографировались с русскими девушками. Полупьяный российский болельщик (как только умудрился, ведь даже банки с пивом отбирали) пытался сказать что-то приятное японцу с российским флажком в руке, но у него получалось что-то вроде: «Дунь, чунь, мунь». Наш был убежден, что говорит по-японски. «Что он сказал?» — озабоченно спрашивал добросовестный японец у окружающих. «Ну, самураи, — приговаривал другой наш болельщик, ласково похлопывая стоящего рядом японца по плечу. — Раша — Джапан — зеро: зеро, ОК?» — «ОК, ОК», — послушно соглашался японец. «Столько адреналина выделилось, — говорил один болельщик в сине-бело-красном цилиндре другому. — Что делать будем?»
На другой день на работе ко мне подошел наш замдиректора господин Сато. «Рошия — 3 очка», — мрачно произнес он. «Я знаю», — ответила я гордо. «Ольга-сан поедет теперь в Иокогаму? — спросил он. — Вы ведь такая темпераментная болельщица».
Вот так и случилось мое перерождение.
В воскресенье, 9 июня, мы ехали на машине по улицам Киото. Город вымер — ни таксистов, ни пешеходов. Центральная улица — Шиджио, где и в будний день, не то что в воскресенье, не протолкнуться, блестит витринами почти пустых магазинов. Время восемь часов вечера. Скоро кульминация. Мы едем смотреть матч «Россия — Япония». Почему-то в победе или уж в ничьей все уверены.
Обратно возвращаемся подавленные. Моя дочка плачет и говорит, что завтра не пойдет в школу, где ее будут дразнить японские мальчишки. Наш друг, профессор Осакского университета (русский, разумеется), на полном серьезе говорит, что завтра отменит все лекции. Господи, неужели один-единственный проклятый гол этого крашеного Инамото может как-то серьезно влиять на судьбы людей?
На уроке рисования у дочки в школе дети, все как один прилежно сопя, рисовали мяч, лежащий за спиной российского голкипера. Каждый урок начинался словами: «Вот японские футболисты старались, работали и забили гол России. И мы сегодня будем стараться и работать».
Еще спустя два дня после матча с достопамятного гола начинались все программы новостей. Такое искреннее всеобщее счастье нечасто увидишь на лицах японцев, которые обычно искусно скрывают свои эмоции.
На следующий день оказалась я в лифте с одним из наших молодых сотрудников Кунитой. Мы с ним были одни. Его распирало чувство национальной гордости, так распирало, что у меня даже мурашки по спине забегали. Наконец он не выдержал. «Япония побила Россию», — хвастливо заявляет он по-английски. «Не Япония побила Россию, а японская футбольная команда выиграла 1:0 у российской, есть разница? И, кроме того, специалисты говорят про ваш единственный гол, что он...» — «Был из положения «вне игры», — неожиданно охотно подхватывает Кунита. Я с гордо поднятой головой выхожу из лифта. Мне смешно, ужасно смешно, ведь и я могла бы так глупо надуваться в припадке немыслимого веселья, как это делает сейчас вся Япония. Но я их теперь хорошо понимаю.
Ольга БЕЛОКОНЕВА
В материале использованы фотографии: Reuters