ШАПКОЛОГИЯ

Историю можно прослеживать традиционно — через большие события. И нетрадиционно. В данном случае — через смены носимого на голове убора. Представьте себе, тоже кое-что прослеживается

ШАПКОЛОГИЯ

ШАПКА ПРОЛЕТАРИАТА

Самые ранние времена, из тех, что в памяти, — вторая половина тридцатых годов. В эти напряженные годы первых пятилеток господствует самый что ни на есть пролетарский головной убор — кепка. Так господствует, что даже залезает туда, где ее вовсе не должно быть — в зимний сезон. Уйма народу носила кепки в трескучие морозы. Как? А тогда зимние пальто шились с широкими меховыми воротниками. Их-то и поднимали при морозе, пряча уши, щеки, а наверху — кепарь. Ушанки были, но мало. Магазины одежды были просто набиты кепками. В секциях, где торговали головными уборами, их всегда до потолка. Разноцветными штабелями. Летние — из легкой ткани. Для более сурового времени — драповые. Хотя и разноцветные, но неяркие. Видимо, считалось: не по-пролетарски одеваться в яркое. Мало того что кепки массированно продавались, их еще и шили. Скажем, заказали вы костюм, закройщик обязательно спросит: «С кепочкой? Без?» И почти всегда с кепочкой — то есть к костюму шилась кепочка из того же материала. Между прочим, еще был обычай шить две пары штанов к одному пиджаку. Зачем? А штаны быстрее изнашивались. Через две пары продлялась жизнь костюма. Еще, между прочим, когда в ателье вам вручали сверток с готовым костюмом, тут же вручали еще маленький сверточек. Что там? Обрезки. Для чего? А на заплатки. Ставить заплатки называлось «штуковать». В «штукованных» костюмах ходить было вполне принято. Опять же по-пролетарски. Мой отец — идеологический работник не самого малого ранга — так ходил. С его слов — Хрущев, в те поры партийный хозяин столицы, тоже. И даже — с его слов — Иосиф Виссарионович не брезговал.

Кстати, о Сталине. Вот его не помню в кепаре. Ни на фото, ни на трибуне Мавзолея. Всегда полувоенная фуражка, а точнее — картуз (тоже, кстати, пролетарская одежа, до революции очень распространенная). Соратники вождя — кто в картузах, кто в кепарях. Шляп в тридцатые, насколько помню, на них не было, появились они только после войны, и то самую малость. Но вот Вячеслав Михайлович Молотов — всегда в шляпе. Причем красивой. То есть вдвойне непролетарский вкус. Как осмелился? Не знаю. Может, Сталина не боялся? Один? Потому что один он ему говорил: «ты», «Иосиф», в то время как остальные: «товарищ Сталин».

РОТ-ФРОНТ

Во второй половине тридцатых в СССР приехало множество детей из Испании. Это были дети антифашистов, проигравших в тамошней гражданской войне. Приехали в красивых, дотоле здесь не виданных испанках — ярко-синих, малость напоминавших пилотки. Часто еще с красными кисточками. В знак солидарности власть распорядилась и нашим детям шить испанки — и ими мигом наполнились магазины. И мы стали носить. Правда, недолго. Впечатление такое, что пошили одноразово, а затем бросили.

ПО СТАХАНОВСКИМ ПУТЯМ

Еще эпизодец — среднеазиатские расшитые тюбетейки. Тоже детвора до войны поголовно носила. Отчего их шили? Из-за Мамлакат. В те времена для подъема производительности труда власть придумала особый прием — соцсоревнование. Трудящиеся соревнуются в выработке, производя все больше и больше продукции. Как говорится, дешево и сердито. И вот загремело по стране имя Мамлакат. Девчушка лет десяти, которая — если правильно помню, узбечка, — первой перешла со сбора хлопка одной рукой на сбор двумя. Разом перегнав с помощью такой новации взрослых. Везде были фото этой Мамлакат, особенно в обнимку со Сталиным. А на голове девчушки — тюбетейка. В честь Мамлакат и стали их шить да продавать. И кстати, очень удобный летний убор. Легкий и красивый. Потом позже вывелся — как и испанки.

СТРАНА ТРОФЕЙНАЯ

Военные времена. Насчет мужских головных уборов не помню, чтобы менялись (как заметил читатель, вспоминаю только то, что носил мужской пол; на женский долгое время не обращал внимания, отчего и остался без воспоминаний). Что даже в суровейшую первую военную зиму многие взрослые по-прежнему упрямо ходили в кепарях — это сохранилось. Потому что зафотографировалось в памяти: дуют по тротуарам с воротниками, поднятыми так, что голов не видать; и только фонтанчики пара от дыхания выбиваются — как у китов в море.

А вот мы, ребятня, сильно поразнообразнели по части того, что имели наверху. Почти совершенно смело кепки — появилась возбуждающая нас экзотика: солдатские пилотки, шлемы военные различные (танковые, летчиковы, еще какие-то, обшитые противоударными валиками и необшитые). Имелись на наших руках и немецкие пилотки и военные кепари типа бейсболок, но носить их не решались; только показывали друг другу и дома примеряли. Откуда тогда доставали — хоть убей. Но держались за новое насмерть, отбивая все попытки родителей заставить носить прежнее. Мой приятель Вовка, чтобы прекратить приставания, даже выкинул на помойку кепарь и затем стойко перенес скандал. Еще бы! У него был шикарный танковый матерчатый шлем с валиками. Какая там кепка!

И нас абсолютно не смущало, что все это разнообразие было не по размеру. Иногда до такой степени, что затрудняло обзор. Но носить аккуратные кепки мы больше не желали. Считая аккуратность признаком девчонок, которых сильно презирали. Одного мальчишку со двора из-за аккуратной кепки так и прозвали: «Вовка-девка».

ДИВЕРСИЯ

После войны пошли по части головных уборов еще сдвиги. Теперь у взрослых. И сказал бы — социально значимые. По головным уборам стали различимы социальные слои, чего в тридцатые абсолютно не было (все выглядели как все). В СССР вторглись шляпы. Буржуазный — с точки зрения тридцатых — убор. Да как вторглись! Широчайше! Почему — понятия не имею. Но уже к началу пятидесятых почти все мужское население страны ходило в шляпах. Кстати, со шляпой связана забавная устная история, отчего к концу сталинских дней впал в немилость Молотов. Толковали так (уже после смерти вождя): подошел-де как-то к окну кремлевского кабинета вождь, выглянул, а на улице море шляп. «Это что, они Молотову подражают? За ним пошли?» И врезал своему Вячеславу Михайловичу со страшной ревнивой силой.

МНОГОШЛЯПЬЕ

Кто носил шляпы? Студенчество, чиновничество. Рабочий класс — нет. Вверху тоже крепились: чуть-чуть шляп прибавилось, а так по-прежнему кепари и картузы; возможно, на Сталина с опаской косились, он вкусов не менял, правда, надел маршальскую фуражку — но ведь не шляпу же! Сложились головные уборы для артистов — кепки изощренные. «Волосатые», «мохнатые». Из красивых плотных материалов типа букле. «Лица кавказской национальности» привезли свою моду (грузины, по-моему) — белесые кепки гигантских размеров. Как маленькие зонтики. Окрещенные в Москве «аэродромами». А еще возникли «малокозырочки» — кепки хулиганов. С шириной козырька меньше трех пальцев, сдвинутых вместе. Чем уже козырек, тем опаснее под ним тип. Два пальца — точно хулиган. Полтора — переходи на другую сторону улицы, если увидишь. Полтора пальца — это почти всегда еще финка в кармане. Хулиганье тогда вооружалось финками (ни о каком огнестрельном оружии на руках мы в ту пору не слыхивали).

Итак, через головные уборы стали просматриваться слои. Я лично вижу в этом ослабление железной хватки Сталина. В расцвете сил он такого не допустил бы. Очень был жесток по части социальной маскировки в лучшие свои годы. Чтобы все одевались одинаково — это был вопрос принципа.

Попутно — кое-что насчет «одинаково». Сразу в послевоенные годы Центральный комитет партии направил большую делегацию в Чехословакию. Встал вопрос — в чем ехать? Носимое здесь для поездки за границу не годилось. Слабовато. Одеваться по-буржуазному цековцы не считали для себя допустимым. Вопрос был передан на решение аж Молотову. Тот распорядился — одеться по-традиционному (на пролетарский манер), но добротно. Во что вылилось? Всем срочно сварганили по ярко-синему драповому пальто, ярко-синей драповой кепке и ярко-синему же костюму. Две недели пребывали в Чехословакии цековцы и только синими и ходили. Человек сорок и вместе. Позже иногда в районе Старой площади (местопребывание ЦК) попадались ярко-синие. Народ глядел: какие нарядные! А информированный человек знал: в Чехословакии побывали.

НА КОМ СИДИТ ПЫЖИК

Дальше разделение по головным уборам усугубилось. И стало для власти, даже всего строя, невыгодным. Это уже при Хрущеве и Брежневе. Тогда верхи на дотошную социальную осторожность сталинских времен плюнули. Уже не секретили, что живут много лучше, чем простой народ. В том числе это проступало и в одежде.

Настало время поговорить о появившемся знаковом головном уборе высшей элиты — пыжиковых ушанках. Где-то в шестидесятые они устроились на всех высокоответственных головах. Очень красивые и на вид сумасшедше теплые. Из пушистого коричневого меха. И более высокие, нежели обычные. Малость тяготеющие к старинным боярским шапкам. Так вот эти ушанки нигде и никогда не продавались. Только распределялись. Причем чья-то очень большая рука распределяла. Потому что имелось две категории пыжиков: номенклатурная крупная и номенклатурная помельче (не такая высокая, и мех малость короче).

Я в ту пору ездил по областям (в качестве лектора общества «Знание», иногда ЦК) и насмотрелся на областную номенклатуру в пыжиках. Так вот, в областях только два лица имели пыжик высшей категории — первый секретарь обкома и предоблисполкома (номинально равная первому секретарю должность на самом деле моль перед ним). У остальных высокоруководящих пыжики поплоше. Не веря глазам, что такое разделение может быть, в Волгоградском обкоме спросил у сотрудника: неужели в самом деле? Тот на полном серьезе подтвердил мое предположение.

Но общий-то результат этой номенклатурщины на голове был однозначно негативен, как говорилось, для верхов. Масса людей воочию видели, что верх обзавелся привилегиями аж вплоть до шапок. И злились на такое дело. Но власть, повторим, потеряла маскировочную осторожность и дальше теряла ее все больше. Десятилетия спокойной жизни в привилегиях усыпили ее осторожность.

Еще два слова о пыжиках. Не все на самом верху их носили. Идешь, бывало, на ноябрьской демонстрации по Красной площади — сплошная вереница пыжиков на трибуне; но изредка и не пыжик. Три головы выделялись неконформизмом: Микояна, Громыко, Суслова. У первых двух — жеваные, кособокие ушаночки серого каракуля. Явно со сталинских времен остались. А Суслов — в серокаракулевом же пирожке. Конечно, никакими намеками на несогласие с новыми временами тут пахнуть не могло. Слишком осторожны были эте люди. Просто вся тройка выделялась стойким нежеланием одеваться модно. Бывают такие характеры.

Кстати, насчет осторожности. Работая маленьким чиновником в Министерстве иностранных дел, я сопровождал в начале шестидесятых на отдых в Кисловодск руководителя цейлонской компартии Викремасингхе — интеллигентного старого джентльмена. В санаторий к нему в первый же день приехал поприветствовать — полагалось по партийному протоколу — первый секретарь ставропольского крайкома партии Кулаков. Меня он поразил культурной речью (при Хрущеве вверх набились косноязычные). Лет через пятнадцать я увидел того же Кулакова на экране телевизора — уже секретарем ЦК КПСС в Москве (руководители края, где были партийные санатории и дачи, часто делали головокружительную карьеру — это понятно). Увидел — и был потрясен. Кулаков уже малограмотно говорил и на брежневский манер «хыкал», произнося «х» вместо «г». Это же надо так --даже в манере говорить перестроиться! Чтобы не быть белой вороной на фоне генсека и его ближайших сподвижников (тоже густо хыкали, и создавалось даже впечатление — подчеркивали нелады с русским языком).

ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Где-то в шестидесятые власть сыграла в Москве с головными уборами в большую политику. Предстоял визит президента Франции де Голля. Деятеля, одержимого собственной страной. И вот чтобы польстить ему (а СССР обхаживал тогда Францию сильнейше — в антиамериканских видах), срочно наизготавливали тьму французских национальных головных уборов — каскеток. Во всех магазинах — даже в ларьках «Союзпечати»! — продавались. Москвичи мужского пола напокупали. И как раз к визиту француза добрая четверть носила каскетки. А когда кортеж ехавшего с аэропорта де Голля встречали многолюдные организованные толпы на улицах (за участие во встрече — дополнительный нерабочий день; сам ходил, знаю точно), то там едва не на каждом втором была каскетка. Не знаю уж, как такого коэффициента добились. У каскеток, кстати, оказалась вторая жизнь. Их очень стойко продолжила носить интеллигенция. Тут, несомненно, пружиной было некоторое прозападное фрондерство. Желание показать, что западное нравится. Интеллигенция тогда входила во вкус подобных жестов.

ВНЕКЛАССОВЫЙ ПОДХОД

К восьмидесятым всякие остатки «классового подхода» в шапочности испарились полностью. Заносили что угодно. И никто не придавал значения. Уж если ответственные работники Центрального комитета защеголяли в западных красивых «пирожках» из тюленьего меха — о чем тут говорить!

К концу восьмидесятых и далее дело продвинулось еще — обозначилась смелая, дотоле немыслимая мода на американское. Причем не просто американское, а с американской патриотической символикой. Эмблемами флага, геральдическим орлом, сжимающим в когтях молнии. В большом ходу у молодежи стали американские военные пятнистые шапки. Тут уже чувствовалась политическая демонстрация. И действительно, в ту пору Соединенные Штаты были в большой моде. Пора влюбленности в эту страну накатила, она натурально рисовалась земным раем.

В заключение два слова о зимнем головном уборе Горбачева. Наверное, многие еще помнят — из тюленьего меха, но необычного покроя. Щегольского и замысловатого одновременно. Я лично ни на какой другой голове подобного не видел. Мне кажется, замысловатость могла быть и не случайна. Хотел Михаил Сергеевич подчеркнуть, что человек он новаторский. С прошлыми традициями решительно рвущий. В том числе и упоминавшейся пыжиковой. Ей-богу, как прямой сигнал грядущих перемен та шапка смотрелась и воспринималась. Помню даже уличные замечания: «У него все не так, даже на голове вон какой скутер!»

В общем, прошу любить и жаловать историческую мини-науку — сравнительное шапковедение.

Юрий ОЛЕЩУК