ЕСЛИ БЫ В ЧЕРНИЛЬНИЦЕ НЕ БЫЛО ЧЕРНИЛ

В государственном музее А.С. Пушкина открылась выставка «Сокровища императорского «ПЕТЕРГОФА»

ЕСЛИ БЫ В ЧЕРНИЛЬНИЦЕ НЕ БЫЛО ЧЕРНИЛ

Сокровища — это личные вещи русских царей, начиная с Петра I, основавшего «Петергоф», эту императорскую дачу, и заканчивая Николаем II. Многие экспонаты выставляются впервые, как, например, карманные часы Александра II, остановившиеся в момент его гибели и позже сохраненные княгиней Юрьевской.

Каждому царю отвели свою витрину, декорированную, как драгоценная шкатулка. За Петра I свидетельствовали его камзол и бронзовый слепок руки, за Екатерину II — атласные туфли, Николаю II принадлежала чернильница, именно в нее он макал перо, когда подписывал свое отречение от престола; а Александру I — локон, отлично сохранившийся в небольшом медальоне. Также в выставочном ассортименте — коллекция золотых и серебряных табакерок, столы из малахита и лазурита, виды «Петергофа» в живописи и офортах, парочка столовых сервизов, в том числе и знаменитый Гурьевский, сделанный по заказу Александра I на Императорском фарфоровом заводе.

Как можно догадаться, 300-летию города на Неве будет предшествовать всяческий десант оттуда в город на Москве-реке. Так вот «Петергоф» решил опередить всех и чисто суворовским маршем высадился на Пречистенку. Играла музыка, говорились речи, артист Козаков читал стихи, девы танцевали с юношами, небесные звуки «Аве Мария» волшебно отражались в геометрическом потолке нового атриума. Вот что значит неспешный реализм идеальной классицистической жизни двора Петрова.

Потом всех гостей повели старыми подвалами и усадебными лестницами смотреть экспонаты, вывезенные из славного «Петергофа». Понятно, что тут были и картины, и гобелены, и сервизы, и мебель, и костюмы. Акцент же ставился на раритетах: самая ценная вещь экспозиции — настольное зеркало императрицы Елизаветы Петровны, переходившее по наследству к следующим царицам.

А выставка петергофских вещей началась фейерверком в саду в Хрущевском переулке за Музеем Пушкина — там продолжилось празднество. Такого, признаюсь, я еще не видел. Все эти вертушки, вензеля, мельницы и прочие фигуры, которые взрывались и горели под оглушительные залпы пушек, заряжаемых фейерверкерами в мундирах. Дул ветер, шел снег, народ, толпившийся перед усадьбой, кричал «ура».

Я подумал: «А если бы в той чернильнице вдруг не оказалось чернил? Или она пролилась бы вдруг на то злосчастное отречение?»

«Нет, — говорят молчаливые вещи, — все могло быть только так, а не иначе».

Постоял, подумал — и пошел на улицу.

А за моей спиной остался «Петергоф», которого мы никогда не могли разглядеть за фонтанами, снегом, за очередями, за тапочками, в которых следовало ходить по паркету, — «Петергоф» реальных воспоминаний о времени, которое лишь кажется далеким...

Игорь ЛУНЕНЬКОВ