СТОЛИЧНАЯ ВЕРТИКАЛЬ

Недвижимость

СТОЛИЧНАЯ ВЕРТИКАЛЬ

Строители вытягивают город за уши

Столичная архитектура всегда была делом государственным. Не столько застывшей музыкой, сколько окаменевшими дуновениями идеологических или политических ветров (иногда, впрочем, и бурь, которые оставляли после себя сплошные руины и монументальные бассейны). Во все времена сколько-нибудь значимое (тем более знаковое) строение в Москве не могло появиться без высочайшего соизволения. В наше время, впрочем, «высочайший» уровень понизился до столичного мэра: верховная власть в архитектурные дебри практически не забредает. Мы же попытаемся оценить современные московские фасады с точки зрения исторической перспективы и архитектурного облика города.

ВСЕ ВЫШЕ И ВЫШЕ...

Нельзя не признать очевидное: в целом застройка города в тридцатые — пятидесятые годы находилась в русле главной исторической тенденции. Иными словами, архитекторы того времени старательно поддерживали господствующую в Москве архитектурную вертикаль. Последнюю образовывали в прежние времена кремлевские башни и «сорок сороков» церквей, занявшие все стратегические точки на столичных холмах и возвышенностях. Она стала исчезать еще в начале века, до эпохи советского монументализма, когда центр города стал активно застраиваться доходными домами и мини-небоскребами вроде знаменитого дома Нирнзее.

Идея постановки шпилеобразных высотных ступенчатых зданий продемонстрировала архитектурную преемственность, когда Московский Кремль, как бы незримо минуя Бульварное кольцо, пророс высотными зданиями на Садовом. Силуэт каждой кремлевской башни в своих пропорциях «кодировался», воспроизводился в силуэте того или иного высотного здания. Характерно при этом, что самая далекая от центра высотка — здание МГУ — очень точно определила главную стратегическую линию развития города: на юго-запад. А самая близкая — в постаменте которой сейчас расположились ГЦКЗ и кинотеатр «Зарядье» — так и не была возведена, потому что неминуемо «укоротила» бы кремлевские башни. Кстати, в этом смысле высотка на Котельнической, расположившаяся у подножия Швивой горки, вполне на месте.

Тема небоскребов продолжилась во времена Хрущева, когда прорубили Калининский проспект. За этот проект, между прочим, советские архитекторы впервые удостоились в 1966 году Гран-при французской Академии архитектуры. Впрочем, это был скорее политический жест, чем действительное признание архитектурной ценности проспекта, прозванного москвичами «вставной челюстью». При этом, конечно, надо признать, что в функциональном плане Калининский проспект был очень даже логичен: слугам народа требовалась прямая широкая магистраль, чтобы с удобствами добираться до квартир на Кутузовском проспекте и дач на Рублево-Успенском шоссе.

Правда, «высотки» из стекла и бетона выглядели высотками только на фоне пятиэтажных «хрущевок». В гонку по этажности советская столица (в отличие от большинства зарубежных мегаполисов) так и не включилась. Что, с одной стороны, очень хорошо, потому что еще парочка калининских проспектов просто угробила бы центр города. А с другой стороны — посреди самой что ни на есть исторической застройки стали появляться типовые панельные девяти- и двенадцатиэтажки, которые и в Чертанове смотрятся не слишком эстетично, а в центре города — просто нелепо. Одна надежда, что лет через двадцать придет пора их сносить по причине естественного необратимого старения. Калининский простоит намного дольше...

СИЛА АРГУМЕНТА И ВЫСОТА НЕБОСКРЕБА

Сейчас иные времена, и ввысь тянут город не политические амбиции и идеологические установки, а простой экономический расчет — инвесторам нужно произвести как можно больше квадратных метров. Особенно это касается центра, где стоимость земли уже доходит до семи миллионов долларов за гектар. Многочисленные градостроительные инстанции, конечно, неусыпно следят за высотностью новых зданий.

— Город обычно формулирует требования, исходя из средних показаний, — говорит вице-президент Московского союза архитекторов, директор архитектурного бюро «Сергей Киселев и партнеры» Сергей Киселев. — Задача проектировщиков как раз и заключается в поиске компромисса между максимумом, возможным для заказчика, и соблюдением градостроительных регламентов. Когда мы работали над проектом жилого дома на Ленинском проспекте, то имели разрешение только на 14-этажное здание, а заказчик хотел минимум 16 этажей. Мы сделали макет всего квартала и доказали, что если посередине будет находиться ярко выраженная доминанта, то здание станет визуальным центром и завершит композицию всего квартала. В результате мы получили 23-этажное здание. Вообще, опыт показывает, что в 99 случаев из 100 согласующие инстанции удается убедить.

Вообще-то говоря, неофициально бытующая (то есть не закрепленная в каких-либо установочных документах) официальная точка зрения состоит в том, что небоскребы Москве не присущи. И тем не менее высоток, даже в соответствии с Генеральным планом, уже в ближайшее время в столице появится довольно много. Самый большой проект — программа «Новое кольцо», предусматривающая строительство в срединном поясе столицы 23 — 44-этажных домов. Вокруг третьего транспортного кольца вырастет примерно 60 высоток.

Начала возводить небоскреб в Чапаевском переулке компания «Дон-Строй». По словам руководителя пресс-службы Миланы Зотовой, «в районе «Сокола» как нигде много послевоенных построек, а потому новая высотка будет смотреться вполне уместно. «Триумф-палас» будет 45-этажным, вместе со шпилем он возвысится на 230 метров».

Самое же высокое здание в Москве (около 600 метров) планируется возвести в комплексе «Сити». Правда, перспектива увидеть шпиль небоскреба под условным названием «Россия» уходит в заоблачные дали: известно, как медленно идет строительство московского Манхэттена.

КАКИХ ТАКИХ ЛУЖКОВ?

Одновременно точкой отсчета и барьером, который во многих случаях интересно преодолевать, для столичных архитекторов стал так называемый лужковский стиль.

— Лужков проводит в жизнь идею, что Москва — исторический город, значит, надо прежде всего поддерживать историческую среду, — говорит главный архитектор архитектурного бюро «Остоженка» Александр Скокан. — Но вопрос заключается в том, как это сделать. Вот, например, есть свободная площадка в окружении исторической застройки. Чтобы новое здание вошло в историческую среду, существует способ — взять из соседних домов какие-то элементы. Если возьмешь цитаты из других исторических объектов, то в непрофессионализме может обвинить только изощренный критик, а для обывателя, который не разбирается в линиях, все нормально. Другой путь — контрастное решение, которое подчеркивает историзм «соседей»: современное здание, не подделываясь, не маскируясь, может выгодно оттенять историческую застройку.

Как бы там ни было, но даже именитые архитекторы работают с явной оглядкой на предпочтения столичного мэра, иначе будут возникать проблемы с согласованием проектов и у заказчика может сложиться впечатление, что он имеет дело с «проблемным архитектором». А лишние сложности никому не нужны.

Другая градостроительная идея столичного мэра — возрождение московских двориков как олицетворения чувства малой родины москвича. Ее реализацией активно занимается унитарное предприятие правительства Москвы «Управление экспериментальной застройки микрорайонов». В 1998 году к Всемирным юношеским играм была сдана новая Олимпийская деревня, где на замкнутом пространстве комплекса устроены 8 кортов, супермаркет, школа и 340 гаражей. Столичному правительству так понравилось воплощение мечты в жизнь, что решено тиражировать «олимпийский» опыт и построить порядка 10 «деревень» в различных округах столицы.

Московским архитекторам хорошо известна и нелюбовь мэра к стеклу. Рассказывают, например, историю о том, как, проезжая мимо офисного здания на пересечении Цветного бульвара и Садового кольца, Юрий Лужков выразил неудовольствие по поводу стеклянного «зуба», построенного турецкой фирмой «Энко». В результате был объявлен конкурс на закрытие стеклянного фасада.

ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ

Как бы печально ни были настроены некоторые архитекторы по поводу облика столицы, но даже пессимисты говорят о том, что новые материалы и технологии позволяют создавать такие здания, о которых в эпоху господства домостроительных комбинатов можно было только мечтать. Этому способствует и то, что себестоимость монолитов, которые выполняются по индивидуальным проектам, уже сопоставима с продукцией домостроительных комбинатов: разница сейчас не превышает 10 — 15 процентов. Средний срок жизни монолитов — 200 лет (для сравнения: у панелек — 50). По словам начальника Управления формирования архитектурного облика, координации строительства и реконструкции Москвы Евгения Заикина, раньше типовых домов строилось 75 процентов от общего числа, сейчас чуть больше половины. Конечно, домостроительные комбинаты еще не менее десяти лет будут обустраивать всяческие Бутово и Марьино, но все-таки облик не только центра, но даже отдаленных районов определяется индивидуальной застройкой. Яркий тому пример — новый район Куркино, расположенный за чертой МКАД, в котором не будет ни одного типового дома, а на застройку каждого объекта объявляется отдельный конкурс. В разряде же элитного строительства речь идет даже не об архитектурной индивидуальности фасадов, а об уникальности каждого объекта. Кстати, практически все элитные дома имеют собственные имена — как «Алые паруса» или «Новая звезда».

— Все наши здания не похожи друг на друга, выполнены по индивидуальным проектам, — говорит Милана Зотова. — Например, «Алые паруса» выдержаны в морской тематике: в лифтовых холлах и вестибюлях зеркала выполнены в форме парусников, желто-голубая отделка, окна-иллюминаторы. В жилом доме на Смоленской набережной «разыгрывается» дворцовая тема: колонны, скульптуры, мозаики. Перед началом проектирования мы ставим задачу — окна должны быть от пола до потолка, место под зимние сады, свободная планировка квартир.

Кстати, вице-премьер правительства Москвы Владимир Ресин, побывав на открытии комплекса «Алые паруса», восхитился полностью реконструированной набережной, которая стала собственностью города.

ПОДАТЛИВЫЙ ЖЕЛЕЗОБЕТОН

Риелторы отмечают, что даже покупатели самого дешевого жилья при выборе часто ориентируются на внешний вид здания. Например, серия «панелек» с облицовкой «под кирпич» пользуется повышенным спросом и «уходит» гораздо быстрее обычных домов с совершенно аналогичной планировкой. Для элитного жилья внешний фасад здания играет еще более важную роль. Для того чтобы выделить свои здания, у архитекторов сейчас огромные возможности. Например, появились деревянные фасады из версолита, который не отличишь от дерева, но при этом негорючие и влагостойкие. Одного только фасадного стекла на строительном рынке уже более 2000 видов. По словам Сергея Киселева, в их бюро пришлось даже ввести должность архитектора по материалам, в чьи обязанности входят посещение строительных выставок и общение с поставщиками.

По-прежнему популярны кирпичные фасады, которые создают впечатление солидности и долговечности. Но, с другой стороны, смотрятся они скучновато. Архитекторы, чтобы как-то оживить кирпичную кладку, используют белый камень. Гранит — самый долговечный материал, но и самый дорогой. Сейчас ему на смену приходит керамогранит, который вдвое дешевле гранита, а на вид столь же солиден и почти не уступает в долговечности.

Одним из самых распространенных видов фасадов становятся вентилируемые фасады, которые выделяются необычной гладкостью поверхности и расцветкой. Фасадные системы нового поколения из алюминия и стекла, на проектировании, изготовлении и монтаже которых специализируется ЗАО «Алфрэймс», сконструированы таким образом, что влага, попадающая на поверхность панели, удаляется в дренаж, исключая контакт с утеплителем и стеной. Водные пары от самого здания удаляются методом естественной вентиляции. Архитекторы часто выбирают такие фасады, потому что они придают особую легкость зданию, корректируют архитектурные дефекты, придавая вполне респектабельный вид даже скучному по природе своей бетону. Кроме того, металл можно окрашивать в любые цвета и оттенки. Цельноалюминиевые пуленепробиваемые конструкции часто заказывают банки.

По словам генерального директора строительной фирмы Strabag Генриха Гритцнера, их компания намерена применять облегченные фасады по системе протелит, когда не требуется устанавливать решетки, чтобы обезопасить людей от падающих тяжелых частей, без чего не обойтись при применении традиционных тяжелых фасадов.

ГЕНПЛАН НЕ ДОГМА

Повторим еще раз: особенность нынешнего периода развития столичной архитектуры в том, что она не подчинена какой-либо определенной идеологической или политической линии. Строго говоря, никакой определенной линии в ней вовсе не прослеживается. Принятый два года назад Генеральный план развития столицы до 2020 года не содержит никаких жестких императивов, а лишь не слишком жесткие запреты. И все, что не противоречит последним, в принципе имеет право на существование. Столь демократичного Генплана у столицы никогда прежде не было. Это при том что, как было сказано выше, многие существующие запреты архитекторам и застройщикам удается вполне аргументированно обходить. И при том что личные вкусы московского мэра вносят изрядную долю волюнтаризма в решение градостроительных проблем. Одному богу известно, к чему может привести одновременное действие этих разнонаправленных векторов.

АРХИТЕКТУРНАЯ ПРОВИНЦИАЛЬНОСТЬ

При том что продвинутые московские архитекторы с лету схватывают все достижения строительной мысли, по большому счету архитектурная Москва плетется в хвосте прогрессивного человечества.

— Москва демонстрирует удивительную невинность в отношении строительных конкурсов, — считает Андрей Чернихов, который является генеральным директором проходящего сейчас в столице Всероссийского фестиваля «Зодчество-2001». — Например, известен скандал, когда Франсуа Миттеран пригласил для строительства луврской стеклянной пирамиды китайских архитекторов — оппозиция тут же обвинила президента в нарушении демократических норм и прав. Но для Москвы подобное нарушение было бы благом. К сожалению, никто не «навязывает» нам архитекторов международного класса, таких как Норман Фостер, Франк Гери, Рэм Холстер... До тех пор, пока мы сами не демократичны, не открыты, мировая архитектура будет закрыта для нас. Москва не имеет права вести такой замкнутый образ жизни.

Справедливости ради надо сказать, что известный испанский архитектор Рикардо Бофил работал над концепцией «Славянского пассажа», но, устав от многочисленных согласований во всяческих инстанциях, отказался от проекта.

И СНОВА ПРО АЛЮМИНИЙ

Здесь маленький экскурс в мир высоких технологий фасадов (на снимках):

Профильные алюминиевые системы HUECK обладают на данный момент лучшими качественными и экономическими показателями и могут применяться как для самых жарких, так и для самых холодных регионов застройки. Как, впрочем, и навесные фасады с применением композитных панелей типа Alucobond, керамогранита и натурального камня.

Алюминиевые строительные системы NORDIC ALUMINIUM разработаны для сложных погодных условий северных территорий. На основе этой системы в сочетании с арматурой и специальными стеклами была создана цельноалюминиевая пуленепробиваемая конструкция R65BP, в которую входят глухие фасады, а также открывающиеся окна и двери. Пуленепробиваемые профили могут монтироваться с термоизолирующей вставкой или без нее.

Панели ALUCOBOND — композитный материал, состоящий из двух алюминиевых пластин с полиэтиленовой или минеральной прослойкой внутри. Композитный материал долговечен, устойчив к воздействиям внешней среды, механическим повреждениям, давлению ветра и в то же время легко формуется.

Среди заказчиков фасадов нового типа в России можно назвать МПС, компанию «Дон-Строй», Сбербанк РФ, ЛУКОЙЛ.

Практически весь российский рынок алюминиевых фасадов контролирует компания «Алфрэймс».

Татьяна ЯКОВЛЕВА-УСТИНОВА