Почему живем мы дома в развалинах, вони и криминале? Ведь неплохо же чувствуем себя в приличной обстановке! Но нельзя же всем на Мальту, хотя и жили бы мы здесь счастливо, посреди тепла, неги и агав. Детей порядочных растили. Загорали бы да отдыхали
ТАЙНА КАРНАВАЛА
Холодный автобус дальним кругом полз от метро до Шереметьева-2. Полз он мимо снежных бескрайних полей, мимо сырых домов и заборов долго-долго, и стало казаться, что никуда уже невозможно приехать. Отпустило, лишь когда заснеженная земля стала удаляться под дюралевым крылом и уплывать вниз, в прошлое... Вдали, за дымкой, обрастал реальностью карнавал на Мальте. Не то чтобы карнавалы в это февральское время были редкостью. Бурлил вовсю изысканный Венецианский, и даже не склонная к шуткам Германия разродилась суровым и дождливым, но все же карнавалом. Однако мальтийские гиды профессионально сулили нам нечто особенное.
До Мальты небольшие самолеты летят низко, давая возможность рассматривать Европу, как крупномасштабную карту, и гадать, где Дунай, а где Пиренеи. Подписи, к сожалению, не были предусмотрены. Но можно было прочувствовать расстояния, и это интереснее, чем пялиться сквозь запотевший иллюминатор гигантского лайнера на далекие облака внизу. Мы неспешно ползем над Украиной, Грецией, Италией, и, наконец, вот оно, Средиземное море. У горизонта оно плавно переходит в небо, и в синей бездонной сфере, как во сне, теряется ощущение низа и верха. А потом, внизу, возникает желтая Мальта в бирюзовом воротнике волнующихся волн, будто сошедшая с рекламы конфет «Баунти».
После сырой и сумрачной московской слизи воздух острова слегка обжигает сухим теплом. Пальмы покачивают зелеными, узорными метелками, будто удивляясь, как можно было просидеть в Москве такую долгую зиму. Под окном гостиницы бархатно и осторожно шипят волны. Шум их, будто чем-то теплым приглушен, будто даже ватой. Но нет. Так звучит здесь волна. Кажется, протянешь руку в распахнутую черноту окна — и коснешься воды. И лизнет она ласково руку. Но это будет всего лишь мягкий ветерок из переулков ночной Валлетты. Кажется, будто попал в рекламный клип, сделанный для россиян. Слишком много собрано в одном месте — и море, и тепло, и ветер, и настораживающая атмосфера дружелюбия, и еще вот карнавал. Перебор.
В мальтийской карнавальной толпе, в горячечной атмосфере искреннего веселья, навернулись на глаза невольные слезы, и подумалось: «Неужто хуже мы этих мальтийцев? Почему разучились смеяться от души? Как перестали быть просто живыми?»
Тут вспомнился город Костомукша, где финны в застойные годы строили нам металлургический комбинат. На время работы выстроили они жилье и для себя. Работали аккуратно. Вековые сосны обматывали матрасами и собирали тонкий дерн и валуны, чтобы уложить после на старые места. Кукольные эти дома, казалось, сами гармонично выросли среди нетронутого леса.
Финны уехали, и в этих больших красивых игрушках расселились наши работяги. И стали их хранить и беречь. Латали, подкрашивали. Не было там загаженных и исписанных матом подъездов. И соседи там здоровались по утрам, а вечером желали друг другу спокойной ночи. Будто не советские люди. Разве что по-русски говорили. И подумалось тогда, грешным делом, что неплохо бы, если финны построили бы нам все «светлое будущее», а уж мы смогли бы содержать его в порядке, сохранить.
Выходило так, что не верно, будто россиянин — исконный лентяй и пьяница, будто хмурый он, злой и вечный дурак и вор. Вот ведь же может иногда жить по-человечески. А эти — намешанные на перекрестке цивилизаций, ни арабы, ни евреи, ни итальянцы, ни англичане, ни греки или турки, а так не поймешь кто — цветут тут и веселятся. Сделали себе карманный рай, взяв у всех хорошего понемногу. Маленькую такую сделали, уютную страну. Все мило, по-домашнему, словно в большой деревне. Ключи оставляют в дверях. Странные люди, слепившие эти огромные, наивные карнавальные фигуры из папье-маше, напялившие пестрые костюмы и маски, даже в кошмарах невозможные где-нибудь в Костроме или Подольске. Они так не похожи на нас.
А тайна карнавала наконец приоткрылась. Он не такой, как в Рио, — со жгучей бразильской страстью и сексом; он не коммерческое шоу для туристов — как в Венеции. Он настоящий, каким и должен, наверное, быть. Он детский, и даже младенцы в колясках раскрашены под клоунов и пиратов. Детскость придает ему чистую непосредственность и рождает атмосферу теплой семейной нежности. Мальтийский карнавал — праздник родительской любви. Хотя и могут вам рассказывать, что возник он, когда монахи-рыцари под масками встречались с распутными девицами, но мало ли что болтают, а сейчас — так. Веселятся все. И дети, и старики на время соединяются в детской стране, вместе шалят и искренне, умеренно и безопасно хулиганят.
Еще обязательно надо тут упомянуть о церкви. В конституции Мальты записано, что католицизм является государственной религией. Такого нет в конституциях вроде бы ортодоксально католических Испании и Италии. А здесь на каждом доме у дверей — изображение Богоматери, Христа, святых. А уж церквей, монастырей и статуй — немереное количество. Здесь нет преступности, запрещены законом аборты и разводы. А карнавал их — это, собственно, наша Масленица. Кончается он в воскресенье шумными «похоронами карнавала», а с понедельника начинается Великий пост.
На Мальте я понял важное — что мы, россияне, небезнадежны. Мы все имеем там, во фрейдовской глубине: и радость без причины, и дружелюбие, и смех. На этом чужом празднике мы выглядим горячее и открытее самих хозяев. Лишь немного смущаемся вначале. А потом — не остановишь.
Виктор ГРИЦЮК
Москва — Мальта — Москва
Февраль 2001