СЕМНАДЦАТЬ МГНОВЕНИЙ ВЕСНЫ

Если бы мне надо было проиллюстрировать понятие «уверенность в завтрашнем дне», я выбрала бы детей, играющих на берегу Женевского озера

СЕМНАДЦАТЬ МГНОВЕНИЙ ВЕСНЫ

Серое московское небо педантично посыпало редким мокрым снегом. Я смотрела на улицу в окно (плохо вымыла, все в каких-то разводах!) и думала, что вот так же нудно и никчемно тают часы и дни моей жизни. Наверное, это и называется кризисом среднего возраста.

«Поехали в Швейцарию!» — голос в телефонной трубке принадлежал Олегу, моему бывшему мужу. Сказочное слово «Швейцария» прозвучало таким немыслимым диссонансом моему мироощущению в тот момент, что, не успев ничего осознать и взвесить, я заорала: «Да-а!»

Олег являлся моим законным супругом еще в незапамятные студенческие времена. Полтора года супружества оставили после себя лишь какое-то не очень объяснимое чувство родственной обязательности, заставляющее нас после легкого и безболезненного развода регулярно, из года в год, созваниваться, поздравлять друг друга с праздниками, изредка видеться, помогать, если что. При этом — ни малейшего отголоска былой любви. Я не испытывала сожаления по поводу несостоявшейся семейной жизни даже тогда, когда Олег добился определенных карьерных успехов, стал крупным банкиром и весьма состоятельным человеком. Слишком уж мы с ним разные, слишком несоответствующие, есть между нами такая невидимая стеклянная стеночка, сквозь которую не достучишься...

Я так и не поняла — ни тогда, ни потом, — что побудило Олега устроить эту поездку. Кажется, он и сам этого толком не понял. Что ж, так бывает.

Наш самолет приземлился в Цюрихе около часу дня. Олег быстро и по-деловому оформил документы на прокат автомобиля в аэропортовском «RENTA CAR», и уже через полчаса мы мчались в город на блестящей черной «Ауди-А6».

Устремленные ввысь строгие готические силуэты зданий и обилие вывесок с надписью «CREDIT SWISS» сразу напомнили о том, что мы находимся в финансовой столице мира, буржуазной и респектабельной, незыблемой, как банковский сейф. Нам пришлось немало поколесить по Цюриху, прежде чем Олег нашел улицу Хеймштрассе, на которой находился забронированный отель. Чернокожий швейцар с ослепительной улыбкой подхватил чемоданы и проводил нас в номер, повесил в шкаф мой плащ, почтительно расправил на плечиках кожаную куртку Олега. «Лиловый негр вам подает манто», — вспомнила я и заметила, что держу спину прямее, чем обычно. Вообще слово «швейцар» появилось в мировом обиходе именно благодаря Швейцарии.

«Лиловый негр» тем временем с достоинством принял чаевые (за такую сумму мне приходится работать неделю) и удалился. Мы же, наскоро переодевшись и приведя себя в порядок, отправились смотреть город и подыскивать место, где можно было бы пообедать. Это место вскоре нашлось в готическом ресторане возле реки Лиммат. Чтобы не отвлекаться в дальнейшем на разговоры о ценах, сразу скажу, что в Швейцарии они способны потрясти самую устойчивую психику. Стакан чаю без сахара в придорожном кафе стоит два с половиной швейцарских франка, посещение, извините, общественного туалета — франк, равняющийся почти двум третям американского доллара. Все остальное — соответственно. Справедливости ради надо заметить, что плата за пользование туалетом, коль уж о нем зашла речь, в большинстве случаев — дело сугубо добровольное. Вы вполне можете не опускать монетку в предназначенную для этого емкость, и никто не воспрепятствует отправлению естественной нужды. Но вы почти наверняка заплатите — Швейцария обладает удивительной способностью превращать людей в приверженцев комильфо.

В ресторане лучезарный официант склонился к нашему столику и обратился ко мне по-немецки. В Швейцарии приняты четыре государственных языка — немецкий, французский, итальянский и ретороманский. Пока я хлопала глазами и подыскивала нужные слова на единственно знакомом мне английском языке, он уже задал свой вопрос по-французски. Не увидев в моих глазах проблеска понимания, тут же перешел на итальянский. Потрясенный полиглотством обслуживающего персонала, мой мозг отказался соображать даже тогда, когда официант заговорил по-английски. Официант посмотрел на моего спутника и о чем-то спросил его. Олег ответил парой фраз, тот просиял, дружески кивнул мне и стал записывать заказ.

— О чем он спрашивал? — поинтересовалась я у экс-мужа чуть позже.

— Он хотел знать, на каком языке говорит леди.

— И что ты ответил?

— Я сказал, что ты глухонемая.

В тот раз я впервые попробовала знаменитое фондю — невероятно вкусный расплавленный сыр. А еще обалденную телятину по-цюрихски. Вообще гастрономические деликатесы этой страны не зря пользуются признанием гурманов всего мира и заслуживают отдельного разговора, но боюсь излишне увлечься. Ведь в холодильнике у меня сегодня — вареная картошка, докторская колбаса и пельмени «Дарья».

Цюрихское озеро было первым из увиденных мною знаменитых и удивительно красивых швейцарских озер. Вот она, весна, которой так не хватало в мартовской Москве! Воздух предвечернего Цюриха был розовым и нежным. Он пахнул водой и набухшими почками. Большой кафедральный собор, возвышающийся над городом двумя огромными башнями-близнецами, впивающийся в небо шпиль церкви Св. Петра, мосты над рекой, выложенные брусчаткой улицы и площади старого города — все было укутано в этот тягучий и завораживающий весенний воздух. Он рассеялся, лишь когда мы вышли на Bahnhofstrabe — центральную магистраль Цюриха, современную и неоновую, сплошь состоящую из перетекающих одна в другую сверкающих витрин. Я старалась не смотреть на них, потому что Олег ловил мой взгляд и предлагал купить ту или иную вещь. Но это было бы уже слишком — в конце концов кто я ему теперь?

К десяти вечера жизнь в Цюрихе замирает, во всяком случае, на улицах не встретишь ни единого прохожего. Для москвича это выглядит жутковато. Мы поспешили в отель. Ужинали при свечах в уютном ресторанчике, стилизованном под средневековый замок. За столиком со мной сидел мужчина, притягивающий и незнакомый, лишь внешне напоминающий совершенно безразличного мне бывшего мужа. Неужели это тот самый Олег? Как же получилось, что человек, воспринимаемый столько лет лишь как неблизкий родственник, оказался мужчиной, словно явившимся из самых несбыточных мечтаний? Мы заснули лишь под утро.

На другой день автомобиль мчал нас по горной дороге в Люцерн. Швейцарию никак не назовешь страной контрастов. Ее деревушки так же чисты, ухоженны и буржуазны, как и крупные города. На нашем пути их встретилось немало — идиллических и пасторальных. Возле многих домиков стояли огромные фигуры, обтянутые грубой тканью, — нечто вроде снеговиков, поросят и неизвестных науке зверей. На круглых холщовых головах нарисованы улыбающиеся рожицы. Оказалось, фигуры сложены из мешков, в которых швейцарские крестьяне хранят сено. У них даже мешки с сеном должны радовать глаз...

Когда машина выныривала из очередного тоннеля, чистейшая синева неба, муаровые вершины гор и яркое солнце ослепляли с особой силой. Потом к этому буйству света присоединился блеск Фирвальдштетского озера. «Голубей вода, зеленее медь...» Его цвет, наверное, имеет название лишь в японском языке, где свое имя есть более чем у двухсот оттенков. А как передать по-русски переходы голубого-зеленого-перламутрового, я не знаю.

На берегу этого озера и находится Люцерн. Олег отвел меня на знаменитый мост Капельбрюкке, переброшенный через реку Ройс, и попросил подождать здесь, пока он ненадолго отлучится. Я довольно долго прогуливалась по старейшему в Европе мосту, крытому деревянной кровлей, разглядывала восьмигранную башню Вассертурм, служившую в старину и сокровищницей, и архивом, и тюрьмой, смотрела на бегущую внизу воду и живописные виды города по сторонам и думала об Олеге. Его не было довольно долго; появившись, он первым делом велел закрыть глаза. Зажмурившись, я чувствовала, как он производит какие-то манипуляции с моей левой рукой. Когда глаза было разрешено открыть, на руке вместо одноразовой китайской штамповки красовались новенькие швейцарские часы.

В столице конфедерации Берне впечатление произвел фонтан «Пожиратель детей» — изваянная в XIV веке раскрашенная фигура, задуманная как устрашение для малолеток. Должно быть, в былые столетия швейцарцы пугали детей «Пожирателем» так же, как мы сейчас — милиционером. Теперь этого никто не делает — в отличие от нас граждане этого демократичного государства давно пришли к выводу, что страх не самое лучшее подспорье в воспитании. А еще в Берне живут медведи, они являются таким же неотъемлемым атрибутом швейцарской столицы, как гондолы — Венеции. Мишек содержат в так называемой Медвежьей яме — специальных вольерах, построенных еще полторы сотни лет назад.

На перевале Сен-Готард, с преодоления которого начался знаменитый швейцарский поход Суворова в 1799 году, в память о сражении у Чертова моста высечен двенадцатиметровый крест. Для швейцарцев русская армия была армией-освободительницей. А к двухсотлетию сражения на перевале установлен памятник великому российскому полководцу. Памятник очень смешной — Суворов там похож на барона Мюнхгаузена.

Еще мы видели бурный водопад на Рейне — подойти к нему можно было совсем близко, так чтобы почувствовать брызги воды. А еще побывали в старинном замке Грюйер, где тучи почти касались суровых остроконечных шпилей. Но на фоне всех этих красот я видела только своего Олега.

Последним пунктом нашей программы была Женева. Мы приехали туда поздно и еще долго гуляли по сверкающему огнями ночному городу. Утром пошел дождь. Женевский дождь оказался легким и светлым, он не загонял людей под крыши и не портил им настроения. Какой-то работник отеля, мужчина лет пятидесяти, мыл огромное окно в холле. При этом он улыбался и что-то негромко напевал, вовсе не производя впечатления душевнобольного. Было видно, что человеку хорошо, ему нравится мыть это окно, нравится напевать эту песенку, нравится жить на свете.

По возвращении в Москву сумбур чувств растворился в водовороте накопившихся дел. Несколько дней мы с Олегом не виделись. А когда встретились, я смотрела на него во все глаза, смотрела — и не узнавала своего швейцарского спутника. Передо мной снова был прежний Олег, мой бывший муж, — и ничего более. Помните фильм «Семнадцать мгновений весны»: «Пьяный воздух свободы сыграл с профессором Плейшнером злую шутку...»? Дело, помнится, было в Берне. Наверное, что-то вроде того произошло и со мной.

Ирина ФИНЯКИНА