ЧЕЛНОЧНЫЙ РОМАНС

БИЛЕТИК В ТУРЦИЮ

ЧЕЛНОЧНЫЙ РОМАНС

Когда кто-то вам говорит, что был в Турции, как правило, этот человек, сам того не желая, говорит неправду. В большинстве случаев он был в Анталье или в Кемере, а это далеко не Турция. Это максимально приближенные к цивилизации турецким правительством и турецким бизнесом стандартные курорты европейского образца. В настоящую Турцию не ездят, покупая путевку в турбюро. Поездка в настоящую Турцию — туризм экстремальный

Мое дело в Севастополе разрешилось неожиданно быстро и в известном смысле прибыльно. В активе оставались три с небольшим сотни долларов, с которыми я уже мысленно попрощался, но из-за стремительности событий не успел растратить на гостиницу, еду и незамысловатые развлечения командированного мужчины. В пассиве же была целая неделя свободного времени, которую надо было чем-то занять. Досрочное возвращение домой по разным причинам было нежелательно. Тогда и возникла мысль прогуляться до Стамбула и обратно, тем более что туда назойливо приглашали рекламные плакаты на каждом углу.

Правда, тут же мне представилось посещение офиса местной турфирмы. Даже в Москве ненатурально жизнерадостные турфирмовские юноши и девушки могут испортить настроение любому неисправимому оптимисту. Человек, слушая их посулы, интуитивно понимает, что его дурят, но в чем именно, сообразить не может, а потому расстраивается. Но все оказалось гораздо проще.

Из Севастополя, как, впрочем, из любого другого черноморского порта, ходят в Стамбул грузовые пароходы. Ходят они часто, и на любом найдется место для желающего выложить на дорогу до Босфора и обратно две сотни «зеленых» (all included). Дождливым вечером, еще не очень-то веря в то, что произойдет, я сунул в карман куртки загранпаспорт и кошелек с деньгами, оставил у местного приятеля на полке в прихожей ключи от моей московской квартиры и российский паспорт и поплелся на морвокзал. Сунул в окошечко сумму в гривнах, эквивалентную $200, получил взамен бумажку, похожую на билет в кино, зашел в обшарпанную дверь с табличкой «Таможня» и через пять минут уже шагал по темному причалу к трапу большого парохода, уютно светившегося желтыми окошками иллюминаторов.

ПРОЩАЙ, ЛЮБИМЫЙ ГОРОД

Вахтенный матрос в телогрейке проверил мой билет и кивнул: «Проходи». Я переступил через высокий комингс и оказался в ярко освещенном помещении. Пол под ногами слегка вибрировал, а в ноздри ударил непередаваемый корабельный запах — теплый, чуть подрагивающий от глухого рокота дизеля и почему-то всегда припахивающий капустными щами. Билет я отдал пассажирскому помощнику — симпатичному пожилому штурману с лицом, на котором читалась его изнурительная борьба с известным пороком всех морских бродяг вне зависимости от национальной принадлежности.

— Мне бы хотелось отдельную каюту, — робко попросил я.

— Об чем речь! — осклабился моряк. — Отойди пока в сторонку, щас сделаем.

Каюта находилась на шлюпочной палубе — слева возле двери диван, столик и шкаф, по бокам две койки, под парными иллюминаторами еще один откидной столик, справа дверь — в туалет с умывальником, унитазом и душем за полиэтиленовой занавеской. Я зашел в туалет и открыл зеркальные дверцы шкафчика над умывальником. В углу шкафчика сидел таракан. Он дружелюбно пошевелил усами: мол, приятно познакомиться!

ПОПУТЧИКИ

Рейсы из черноморских портов Грузии, России и Украины в Стамбул — идеальный вариант для извлечения сверхприбыли: в любой конец — всего сутки хода. Понятно, что чем короче рейс, тем больше от него прибыль. Страшно даже подумать, в какой дыре оказалась бы нынешняя экономика СНГ, если бы в свое время мы послушались Керенского и Милюкова и оккупировали в 1917-м Константинополь!

За завтраком в кают-компании собрались все пассажиры рейса — человек двадцать. Единственным бездельником среди коммерсантов был я. За соседним, самым большим столом сидели сразу семь молоденьких девочек лет восемнадцати-двадцати. В первый момент я не понял, кто они такие и что делают на борту «челноковоза», идущего за товаром в Турцию. Вопросительно взглянул на мужика, пившего чай напротив меня, и показал глазами на девчонок. Мужик, по виду типичный «челнок», прикрыл глаза и едва заметно кивнул. И хотя лично я не имел к этому никакого отношения, у этих девочек были свои папы и мамы (на сирот они явно не походили), на душе у меня стало погано.

Это был товар, который какой-то незалежный украинский коммерсант вез на продажу в Турцию. В спецификации его товара, наверное, значилось: «наташи обыкновенные, б.у., — 7 шт.». Мне вдруг показалось, что Керенский и Милюков, возможно, не были уж так не правы.

В ТУМАНЕ

После завтрака я вышел на палубу — и остолбенел. Нет, это было не Черное море, это было болото! Вокруг стоял густой туман, видимость не превышала ста метров, свинцово-серая вода была гладкой, как лист кровельного железа. Пароход, тихонько пыхтевший экономичным ходом в семь-восемь узлов, не нарушал гнетущей тишины. На корме в кресле сидела одна из девиц и читала книгу «Унесенные ветром». Я пошел опять спать в каюту.

К Босфору мы подошли в полночь и легли в дрейф до рассвета. Но с рассветом туман не рассеялся. Надежды войти в Босфор не было. «Челноки» нервничали, а я наслаждался бездельем.

На вторые сутки туман стал еще гуще. «Челноки» ходили бледные, кое-кто пошел к доктору за валокордином. Я тоже приготовился вернуться в Севастополь несолоно хлебавши и уже начал придумывать, что буду врать про свои несостоявшиеся приключения в Стамбуле. Как вдруг, после полудня, при полном безветрии, туман начал рассеиваться, причем катастрофически быстро. Словно кто-то невидимой рукой вдруг взял и приподнял марлевый занавес.

Кругом, насколько хватало глаза, стояли суда. Их было штук сто, как клецки в бульоне! Палуба под ногами дрогнула, за кормой вспенилась вода, и мы зашли в узкие ворота Босфора — первыми!

Желающие попасть на берег спустились на железную палубу катера, который своими обводами удивительно напоминал старый разношенный лапоть. А еще спустя минут десять мы вылезли на бетонный пирс, вдоль которого тесным рядом шли магазинчики «Duty free» и возвышались три огромных ангара турецкой торгово-промышленной выставки. «Челноки» сразу ринулись в эти ангары, где можно найти образцы всего, что производит Турция. К слову сказать, многие «челноки», по нескольку десятков раз побывавшие в Стамбуле, ни разу не видели самого города, некогда — времени им хватает только на выставку товаров на причале.

Пассажирский помощник предупредил всех, что обратный катер на наш пароход будет в девять вечера. Но я молча свернул в кармане дулю: шиш вам, так я и пришел на ваш катер, а если завтра туман еще хлеще будет? На следующий день наш пароход должен был обязательно пришвартоваться у этого причала (иначе, как грузить на него товары?), но когда это случится, никто не знал, точно было известно только одно: отход его обратно в Севастополь назначен на 22 часа. Вот без пяти десять завтра вечером я приду обратно, мысленно решил я и порысил по набережной к зданию таможни. На выходе из таможни стояли два то ли солдатика, то ли полицейских с винтовками, я прошел мимо них и шагнул в Турцию. Турция до боли напоминала кадры из фильма «Бриллиантовая рука», честное слово!

КРУГОМ «ЧЕЧЕНСКАЯ» МАФИЯ

На пароходе меня самым серьезным образом предупреждали опасаться уличных грабежей. И это не было преувеличением. В предыдущем рейсе одного из пассажиров нашего парохода ткнули ножом и вывернули ему карманы. Рана в живот была серьезная, несчастный «челнок» чуть не умер. Грабят прямо у порта, причем средь бела дня. Подходят молодцы кавказского вида, на чистом русском языке представляются членами боевой дружины свободолюбивого чеченского народа — и грабят. Ситуация совершенно дурацкая: если будешь сопротивляться, покалечат или убьют прямо на глазах у многочисленной публики и полиции, которая предпочитает не вмешиваться в разборки русских; если же тебе повезет и ты отобьешься, но при этом сам покалечишь кого-нибудь из бандитов, тебя тут же заберут и посадят и турецкую тюрьму. Повторяю, все это не байки из склепа: из восьми мужчин-«челноков» на нашем пароходе, которые посещают Стамбул не первый год, в разное время ограбили и избили в районе порта четверых, а в самое последнее время «чеченские инкассаторы» начали нападать и на женщин. Украина неоднократно посылала резкие дипломатические ноты, но ничего не изменилось.

Вот почему я не стал испытывать судьбу, сел в первое попавшееся такси и велел ехать куда-нибудь в центр города. Через пять минут такси доставило меня к помпезному подъезду шикарного ресторана. Я покраснел и сказал водиле, что мой внешний вид его обманывает. «А! — рассмеялся шофер (как показал опыт, почти все водилы в Стамбуле знают, как минимум, языков десять, в том числе и русский — в необходимых пределах, конечно). Он проехал еще метров на триста вперед. Я расплатился по счетчику, отказался от сдачи и вылез. Со счетчиком у стамбульских таксистов строго, заранее никаких там «сколько дашь, командир?» — но тикает счетчик, собака, очень быстро. Правда, и расстояния в центре Стамбула небольшие, я ни разу не заплатил больше пяти долларов.

ЖУЛИКИ

Оглядевшись по сторонам, я увидел, что стою на пешеходной улице, отдаленно смахивающей на московский Арбат. Только реклама здесь была победнее — в основном не электрическая, а рисованная и подсвеченная фонарями. В ближайшем книжном магазинчике я купил путеводитель по городу. Путеводитель стоил два доллара, и обсчитали меня в магазине на восемь долларов. Это я понял, уже выйдя на улицу.

Инфляция в Турции потрясающая. Разобраться в изобилии нулей трудно, поэтому нашего брата дурят как хотят. Но самый распространенный способ обмана — это вовсе не давать сдачи или давать понемногу, начиная с мелких купюр и делая паузу после каждой купюры. В книжном магазине я взял какую-то мелочь и после первой же паузы ушел, решив, что получил все сполна. Как я потом убедился, обмануть норовят даже в солидных, дорогих магазинах — а это уже настоящее свинство! Единственный способ не дать себя обмануть, это не менять доллары на лиры — доллары берут в любом магазине и сдачу дают тоже долларами.

В книжке я нашел список отелей — почти все были от пяти до трех звезд, только в самом конце нашлось то, что соответствовало моему материальному положению на данный момент: коротенький перечень двухзвездочных гостиниц. Еще на корабле мне сказали, что в городе есть так называемый русский район, где можно переночевать за десятку, но даже по словесному описанию я понял, что это за дыра. А в официально изданном путеводителе вряд ли могли поместить адрес какого-нибудь притона. И я нашел там то, что мне было надо, — отель «Плаза». И район центральный, и звездочки всего две, значит, дешево. Судя по карте, он находился где-то рядом, и я отправился на поиски ночлега. При моем появлении за стеклом гостиничного фойе поднялся легкий переполох — мне это было видно. Широко распахнулись двери, и с чувством собственного достоинства я шагнул внутрь.

Было, правда, одно сомнение, портившее мне весь спектакль восшествия белого человека в туземный караван-сарай. У меня не было документов. Несмотря на мои возражения, мой паспорт оставили на пароходе, а взамен выдали какую-то подозрительную картонку с нацарапанным на ней одним словом — моей фамилией, причем с двумя ошибками.

Но портье — молодой симпатичный турок — только отмахнулся, какие еще документы, сам господин для нас подарок, майский день, именины сердца и так далее. А далее он запросил с меня сорок баксов за сутки и, кажется, расстроился, когда я, не торгуясь, тут же выложил их на стойку. Но делать было нечего, и он подозвал гостиничного боя, чтобы тот проводил меня в номер. Ах, какой это бой! Словно с картинки: в форменном костюмчике, совсем мальчик, кучерявый, с длиннющими девчоночьими ресницами.

Я зашел в гостиницу на первый этаж, в лифте мы поднялись на второй, но когда я выглянул из окна номера, то оказалось, что живу на четвертом этаже. Дом стоял на крутом склоне. Туман уже рассеялся, и вид из окна был потрясающий: ночной Босфор с огоньками кораблей, яхт, катеров. За точно такой же вид, но из окна соседнего «Хилтона» с меня содрали бы не меньше двух сотен баксов. Разница заключалась лишь в том, что если глянуть из окна моего номера не вдаль, а вниз — под окна, то там был дворик, сильно смахивающий на помойку, с горами строительного мусора, бегающими туда-сюда кошками, одним словом, родная картинка. По всему выходило, что мой отель «Плаза» доживает последние денечки, кругом все ломали, чтобы построить на этом месте нечто вроде соседнего «Хилтона» и лупить с постояльцев не по сорок, а по четыреста долларов за ночь.

В гостинице ко мне, кстати, обращались исключительно «сэр». Я упивался собственным величием. Поэтому, когда портье спросил, не хочет ли сэр наутро отправиться на экскурсию по Стамбулу, я важно ответил, что сэр, пожалуй, хочет. Еще шестьдесят баксов перекочевали из моего кармана в карман портье. Он пообещал, что завтра в девять утра за мной заедет автобус, и, кося глазом, добавил, что их гостиница предоставляет сэрам полный ассортимент услуг. Намек был понят, но сэр, прикинув, сколько баксов у него остается в кармане, важно покачал головой: «Н-нет, пожалуй, нет, я устал».

СНОБИЗМ ПРОСЫПАЕТСЯ

Утром действительно зазвонил телефон без пяти девять, и незнакомый мужской голос почему-то по-английски осведомился, не говорю ли я на немецком языке, а потом попросил спуститься вниз к портье. Я ответил, что по-немецки не разумею, взглянул на часы — было без трех девять, свинство какое, торопить сэра! — и железным голосом заявил, что буду ровно в девять ноль-ноль.

Огромный «мерседесовский» автобус не смог втиснуться в переулок и ждал меня наверху на улице. В салоне уже сидела пожилая пара каких-то буржуев, которые радостно закивали мне. Я холодно процедил им: «Морнинг», — и важно сел на свободное место. Через полчаса автобус объехал еще несколько близлежащих отелей (не чета моему), и в салоне собралось человек десять. Потом нас попросили пересесть в другой автобус поменьше, типа нашего «ПАЗика», где уже сидели два японца и парочка дам. Здесь я понял всю глубину вопроса насчет немецкого языка: человека четыре, говоривших по-немецки, отсели в хвост автобуса к своему экскурсоводу, а для остальных экскурсию вел на английском молодой здоровенный турок, сильно смахивавший на Александра Любимова.

Первым делом нас повезли, конечно же, в Айя-Софию. Наверное, нет смысла описывать ее, это надо видеть. Через площадь от Айя-Софии располагается другая мечеть, но если Святая София — исходно христианский храм и сейчас музей, то та мечеть настоящая, и, чтобы войти в нее, полагается снять обувь. Я похолодел, но тут же вспомнил, что на мне новые носки от Кардена, а не старые с дыркой на большом пальце. Аллах охранил меня и не позволил мне унизить Россию, входящую в G-8. Я гордо скинул ботинки. Оскандалились японцы: на обоих были белые носки, и на обоих — грязные...

Потом был музей исламского искусства, в котором мне понравилась только кофейня во дворике. Сам музей напоминал наш провинциальный краеведческий музей в какой-нибудь Потьме, только в Потьме музей лучше. Что бы там ни говорили из чувства политкорректности, а ислам, хоть он и более поздний по времени римейк иудаизма, чем христианство, но насчет четвертой Моисеевой заповеди «Не сотвори себе кумира» строго ортодоксален: минуя в своем искусстве стадию реализма, мусульмане сразу перешли к примитивистскому абстракционизму, и дальше — ни-ни! Шаг вперед, назад, в сторону — попытка богохульства, карается моментально и жестоко. Ну а коль скоро люди всерьез считают, что изображения живых существ и среды их обитания — смертный грех, то пусть не обижаются, если шедевры их изящных жанров вызывают лишь вежливую улыбку. Кстати, туркам повезло, что они в свое время попали не куда-нибудь в Марокко, а в Византию. Державный византийский колорит очень заметен в уже чисто турецких мечетях. Каждый мало-мальски энергичный султан строил себе свою пирамиду — циклопическую мечеть. Все они до боли напоминают православную церковь Святой Софьи, но ни одна из них, бедняжка, так и не дотягивает до Айя-Софии.

В третьей мечети я откровенно заскучал. Возможно, их своды и полусводы интересны историку архитектуры, но я к таковым не относился.

ПОХВАЛА ТУРКАМ

Гвоздем экскурсионной программы был султанский дворец. После Айя-Софии это было, пожалуй, самое яркое впечатление того дня. Но если Святую Софию все-таки построили не турки и эта церковь была исходно спроектирована для Бога, то дворец султана был домом земных и грешных смертных, и это было заметно.

Во всех других местах, которые мы посетили до этого, преобладали иностранные туристы, здесь же посетителями в основном были местные. Иностранцы терялись в толпах турок. После Кремля и Зимнего дворца резиденция турецких монархов оставляет впечатление провинциализма. Да, империя, да, былое величие, но слегка аляповатое, чуть бедноватое, чуть моветон. Например, самая большая экспозиция во дворце посвящена турецкому (!) китайскому фарфору. Сначала я ничего не понял, оказавшись среди бело-синих тарелок и супниц, сильно смахивающих на гжель. Но наш Саша Любимов пояснил, что турки в свое время наловчились подделывать китайский фарфор так здорово, что в Европе никто не мог отличить. Самопальный «китайский» фарфор как национальная гордость — этого я не понял и не могу понять до сих пор.

Другая достопримечательность во дворце — тамошняя оружейная палата. Здесь я впервые понял, что драгоценный камень должен быть маленьким, не больше ногтя мизинца, а лучше еще меньше. Рубины и изумруды размером с кулак и бриллианты величиной с куриное яйцо производят впечатление чешского стекла. Весьма поучителен был огромный стенд с орденами и подарками султану от монархов и правительств других стран, включая американских президентов прошлого века. Я проглядел все глаза, а потом специально спросил: где подарки и ордена из России? Их не было. Ни одной побрякушки, ни одной медальки ни одному из султанов мы не подарили.

Все-таки удивительный народ турки. Четыреста лет без перерыва мы их били. Сами задирались, сами лезли в драку и всякий раз лупили их в кровь, смертным боем били. Другой бы народ обиделся на веки вечные. Но только не турки. В 1920-м они приняли русских беглецов из Крыма как родных, и сейчас стоит простому турку на улице узнать, что ты русский, как он улыбается, норовит пожать руку, готов сделать для тебя что может. Конечно, нынче мы для них кормильцы: по обороту «черного нала» из России Турция и Китай забивают любую мировую фондовую биржу, но, повторяю, речь идет о простых людях с улицы, не думающих о политике, и к тому же в 20-м мы везли сюда не деньги, а свои слезы и горе.

ПУТЬ К ПРИЧАЛУ

На следующий день я обнаружил, что пассажиров на пароходе сильно прибавилось, мелькали незнакомые лица. Это были тоже «челноки», возвращавшиеся с товаром. В соседней каюте гуляли. Я заглянул в гости. Разговор шел о том, надо ли убивать должников, не возвращающих деньги. «Челнок» из Горловки настаивал, что надо. Севастопольский не соглашался.

— Ну убьешь его, а денежки-то плакали, — резонно говорил он. — У меня, например, третий год один бывший директор музыкальной школы работает, так я ему по сто пятьдесят баксов в месяц вычеркиваю.

Но горловский не менее резонно заметил:

— Всех в рабство не закабалишь. А если одного замочишь, другие тут же прибегут с деньгами, я знаю!

Севастопольский выпил граненый стакан виски «Джонни Уокер» и глубоко задумался, а я пошел на палубу загорать на ярком зимнем солнце. В ушах почему-то звучали строки Багрицкого:

«Ай, Черное море!..
Вор на воре!»

Дмитрий ВОРОНИН