ПАМИРСКИЙ ХАРАКТЕР
Она хотела согреть чай, но оказалось, что электричество отключено.
— Не беспокойтесь, — попросила я. — Давайте просто поговорим.
И вот мы сидим и вспоминаем наш класс конца 60-х... Много лет прошло с той поры, но она, моя учительница, все такая же, со сверкающими умными глазами, ухоженными волосами. И голосок тот же. Ей интересно все: как я устроилась, как мои дети, знаю ли я что-нибудь про ее учеников, которые живут в России.
Ни разу — ни в жизни, ни в прессе, ни в книгах — не встречала я ее однофамильцев. Откуда у нее такая необычная фамилия — Шляупась?
— Родилась я в Самарканде, — впервые раскрылась она мне. — Папа мой — участник становления советской власти в Центральной Азии. Жили мы во многих местах, в том числе и в Хороге. А когда папа демобилизовался, перебрались в Душанбе. Я из интернациональной семьи. Мама у меня — полька, отец — латыш. Но сама я только по паспорту латышка, а в жизни — русская. И родина моя — Памир. Когда началась война, папа ушел на фронт и не вернулся. А в 1943 году мы перебрались в Хорог и остались здесь навсегда...
Тут наш разговор прервался. К моей учительнице зашла соседка, Тамара Хатипова. «Жаннагуль, я к тебе с просьбой, — сказала она. — Торт собираюсь печь, нет ли у тебя муки высшего сорта?» Жанна Леопольдовна предложила соседке самой пройти на кухню и взять столько, сколько надо. Уходя, Тамара сказала, что, пока нет света, она развела огонь и готовит плов, так что скоро угостит нас.
Дверь квартиры и калитка во дворе были по-памирски не на запоре. Заметив это, я сказала Жанне Леопольдовне: «Времена-то нынче не те, что раньше, может быть, лучше закрыться». Она ответила, что так ей лучше, потому что ее навещают ученики, соседи, коллеги. А обижать ее, слава Богу, некому.
Оказалось, она уже несколько лет на пенсии. Работала в школе имени Кирова города Хорога ровно полвека. И ни разу не брала больничного листа. Это я хорошо помню. Мы, школьники, с недопониманием относились к этому. Как-то она пришла на урок с обмотанной бинтом челюстью. Мы даже разозлились, что и в таком состоянии она не сидит дома.
— Конечно, — призналась я, — тогда не о вас мы думали. А потом, с каждым новым шагом по жизни, я благодарила судьбу за вас. Школу, да и университет я окончила с таджикским языком обучения. А русскую культуру и язык освоила и полюбила благодаря вам.
В это время опять отворилась калитка. Опять зашла женщина. Жанна Леопольдовна и ей насыпала пакет муки. «Все к Новому году торты пекут, — объяснила она свою щедрость. — Мне-то много не надо, вот и осталась эта мука от гуманитарной помощи Агахана. Да и мне помогают, — опередила она мой вопрос. — Тамара по вечерам массаж делает. Сафармо, как на рынок идет, так и мне все необходимое покупает.
Я спросила, как пережила она самые трудные здесь, в Таджикистане, 1992 — 1993 годы. Да, республика прошла войну, которая оставила свой отпечаток и здесь. Но межнациональной распри не было. Она сожалеет, что многие русскоязычные в то время покинули этот край. Их напугали их же соотечественники.
— Помню, был тогда начальник в хорогском отряде, который все говорил: «Вы что, все еще не уехали? Вас же убьют!» Многие поддались этим паническим настроениям. Кто-то там в России устроен, кто-то нет. Но дело не в этом. Если все же надумали уходить, то уходить надо было с достоинством, без обиды на этот край, на этот народ. Меня тоже уговаривали, но нет, куда мне... Да, здесь трудно, как и везде. Появились бедные и богатые. Это меняет людей, но такая черта характера бадахшанцев, как отзывчивость, сохранилась. Не бывает дня, чтобы кто-то не зашел узнать, как я тут, не нужна ли мне помощь. Помнишь Лутфали, нашего химика? Вчера заходил. Принес новогодний подарок — сосиски и колбасу. Его сыновья наладили производство. Не хотела ничего брать, не ем я этого. Но разве его убедишь. Еще Гулон, кардиолог, знаешь ее? Мой личный врач, ей я обязана жизнью.
Заговорили о нынешней молодежи. Тревожит мою учительницу влияние близких соседей с того берега. Она поддержала акцию «365 дней борьбы против наркотиков», объявленную активистами области. Некоторая часть молодых людей, знающих английский язык, владеющих компьютером, — не у дел. В области безработица. Многие уезжают в Россию. А там тоже не все так просто. Приезжих много, Москва одна.
Я посмотрела на часы. Прошло три часа. Наконец дали свет. Обогреватель грел на славу. В комнате стало тепло. Не хотелось уходить. Я словно вернулась на время в беззаботные школьные годы...
Помню, в день последнего звонка Жанна Леопольдовна раздала нам анкету с вопросом: «На кого из учителей вы хотели бы быть похожим в жизни?». Пакет с анкетами должны были раскрыть через десять лет. Тогда я написала: «На Жанну Леопольдовну». После окончания школы я уехала со своей малой Родины под названием Памир. Учебных заведений и нормальной дороги в большой мир в Хороге тогда не было. Приезжала редко, училась, работала в Душанбе, в Москве. За пределами Бадахшана. И вот я опять здесь. Приехала на Новый год поздравить близких мне людей — маму и мою учительницу. Покидая маленький домик большого Человека, я вспомнила слова поэта:
«Хамдили аз хамзабони бехтар аст».
По-русски это звучит так: «Единство сердец ценнее единства языка».
Халима ХУШКАДАМОВА
пресс-атташе Посольства Таджикистана в РФ