УТРО НОВОГО ВЕКА
...Как будто это было где-то в поле, что ли... Я... И какая-то странная красивая девушка, символизирующая, ясное дело, новый век. С короткими серыми волосами, с неисчезающей улыбкой. Мне, понятное дело, хочется девушку поцеловать, обнять и всякое такое, а она на меня смотрит с милым укором, качает пальцем указательным перед моим расплывающимся взглядом и говорит, мол, так не положено. Так же она говорит: «У тебя есть дела и поважней, смотри, главное — не проспи ничего важного». А потом супербабища куда-то скрывается, а я по утреннему полю за ней бегу босиком. Я ее уже и не вижу, если быть до конца честным, а только чувствую жуткий холод в пятках от утреннего снега и повторяю, как какой-то загипнотизированный болван, что главное — не проспать чего-то важного.
...В девять утра 1 января 2001 года я резко пробудился от холода в ногах: сползло одеяло. И тут же вспомнил: начался новый век! В доме, конечно, все мило спали, всем было пофигу это значительное событие, но я при такой ответственной мысли заснуть никак не мог. Я, по правде сказать, ждал чего-то такого экстраординарного, даже комнату, кутаясь в толстое теплое одеяло, всю оглядел в поисках очевидных признаков пришедшего накануне нового столетия. Признаков не нашел, за окном стояла хмурая январская погода. Тогда я залез с головой под свое толстое теплое одеяло, закрыл там глаза и страстно прошептал: «Новый век пришел!» Потом резко вскочил и решил проведать, чем жизнь в прошлом маргинальном и упадническом столетии отличается от жизни современной, прогрессивной и оптимистичной — от жизни XXI века. Я заглянул в спальню родителей и с ужасом осознал, что для них, как и для погоды, жизнь ничуть не изменилась — они, как и каждый год, старательно отсыпались после празднования Нового года. Сестричка моя тоже дрыхла. В доме стояла полнейшая тишина. В этой тишине прогрессивная часть человечества в одних трусах вдохновенно, но на цыпочках, чтоб не разбудить остальных, бродила по родному дому и думала: как же, блин, хорошо, что случается новый век!
Я пошел на кухню и стал заниматься своим любимым постновогодним делом. Такой ритуал повторяется, по правде сказать, из года в год (и новый век здесь ни при чем): я прихожу с утра пораньше к холодильнику и быстро, пока все спят, съедаю самое вкусное из оставшегося с новогоднего стола. Таким образом прогрессивному человечеству досталось все самое лучшее. Я подогрел картошку жареную с курицей тушеной, съел селедку под шубой, попил всех безалкогольных напитков и остался вполне доволен.
Потом я быстро оделся и вышел проведать родной нестоличный город в состоянии нового века. Город маргинально спал и нисколько не разделял моих восхищенных чувств. Следы нового века стояли повсеместно: недопитая бутылка шампанского или водки, слегка потрепанная елка и пивные крышечки.
Вдруг я шестым чувством почувствовал, что кто-то на меня пялится. Оглянулся и увидел алкоголика на скамейке. Последний находился в состоянии полусна и на мои радостные поздравления относительно нового века лишь что-то промычал. «Недолго вам, алкоголикам, осталось, — философски заметил я сам себе, с жалостью поглядывая на мужика. — В новом веке алкоголизм как явление, безусловно, искоренят!»
Я зашел в пивной бар, но там, кроме полусонных продавщиц, которых в новом веке по старой традиции заставляют пахать за прилавками круглосуточно, никого не было. Полусонным продавщицам было, очевидно, не до нового века, им хотелось по старинке в теплую кровать к мужу. Я захотел было их ободрить, подхожу и говорю, мол, мне сегодня приснилось, будто какая-то символическая офигительно красивая бабища сказала, что главное — не проспать! Продавщицы зыркнули на меня из-за прилавка мутными глазами и хмуро промолвили по-деловому, что они на рабочем месте никогда не спят.
...Покатался на троллейбусе. В этот ранний час нового века я был совершенно одинок, так что даже поговорил относительно нового века с обыкновенно ненавистной мне кондукторшей. Кондукторша, как и продавщицы в магазине, тоже была сонная. Ее тоже заставили работать всю ночь, она даже в торжественный миг встречи нового века была в троллейбусе. Я прогрессивно проинтервьюировал кондукторшу. Вот что она мне рассказала по этому поводу: «В троллейбусе в тот момент никого не было. Ну, я и подумала, что можно слегка соснуть, пока никто не видит. А Генка, водитель то есть, так мне и говорит, иди сюда, мол, сейчас Новый год будет! Генка специально свои часы точно поставил, чтоб знать наверняка, когда Новый год наступит. Ну, стоим мы около кабины его, считаем до двенадцати, потом пожали друг другу руки и — дальше на работу! Впервые я встретила Новый год на рабочем месте!»
На троллейбусе я не просто так катался, на троллейбусе я ехал к своим друзьям, которые справляли новый век в своей шумной и слегка маргинальной компании. Вот, думаю, где я по-настоящему найду себе единомышленников по части нового века! Единомышленников я, честно говоря, там особо не нашел, так как все отсыпались после бурного праздника, кроме одной девушки по имени, как выяснилось, Катя. Я как увидел Катю, так сразу офигел: именно она убегала от меня в символическом сне нового века!
— Катюш, а я тебя сегодня во сне видел. Во сне и влюбился!
А она улыбается и думает наверняка, что я шучу. Тогда я серьезно так прочихиваюсь, распрямляю плечи, провожу рукой по неприглаженным волосам и низким полубасом, который вроде должен действовать на людей убеждающе, повторяю:
— Кать, а я серьезно... Приснилась ты мне. В первом сне нового века. Не просто так это.
Катя на это долго смеялась, а потом подытожила:
— Да, — говорит, — любовь — это тебе не шишки, мягко говоря, тырить!
Мы здорово с ней посмеялись по этому поводу. Потом гуляли по холодному утреннему городу и болтали всякую чепуху. Я ей даже стихи читал Пушкина про любовь, которые учил еще ко вступительным экзаменам. Она сказала, чтоб я не трындел ей всякий вздор, а так как говорить мне было больше не о чем, то я стал рассказывать ей о том, чего я ждал и не дождался от нового века.
...В последний день уходящего века я думал совершенно серьезно проститься со всеми недоразумениями двадцатого столетия, но с ужасом обнаружил на следующий день, что большинство из них остались. Мама все так же откармливала меня силой, словно на убой, папа все так же кричал на маму, а сестра все так же недоверчиво смотрела на мир... И тогда до меня стало постепенно доходить, что новый век сам по себе, в общем-то, ничего такого особо важного не значит. Новый век приобретает смысл, лишь когда появляются люди нового века. Люди нового мышления и новой формации.
Я все это бодро и радостно рассказывал моей любимой Катюше, а она серьезно слушала и постепенно проникалась ко мне уважением, так как говорил я очень складно, порой вставляя в свою речь деепричастные обороты. Потом спросила:
— А откуда вообще весь этот оптимизм? Может, в новом веке взорвется просто атомная бомба, и все мы, прогрессивные, умрем, как лохи чилийские...
— Нет, — бодро отвечал я. — В новом веке такого не будет. В новом веке просто люди станут добрей и им незачем будет придумывать новые атомные бомбы!
Катя в ответ на это довольно-таки презрительно оглядела меня с ног до головы, что меня на самом деле нисколько не смутило, потому что настоящие убеждения куда важней даже самой клевой бабищи!
Если трезво взглянуть на ход развития человечества, то нельзя на пороге нового столетия не быть оптимистом. Возьмем, скажем, восемнадцатый век. До него люди только лишь занимались произведением продуктов для выживания и с каждым новым веком лишь совершенствовали эти продукты. В девятнадцатом веке человечество осваивает наконец средства производства, начинает строить заводы и производить себе питание, так что ближе к концу столетия количества продуктов в принципе уже достаточно для всех жителей.
Не всем, правда, достается. В двадцатом веке люди придумывают коммуникации для того, чтобы потом придумать мировой рынок сбыта. К концу двадцатого века проблема удовлетворения людьми естественных физических человеческих потребностей решена. В двадцать первый век прогрессивное человечество впервые в своей истории входит с совершенно иными, немыслимыми до того, потребностями. Если раньше все прежде всего хотели просто не умереть с голоду, то теперь всем нужна доброта в общении!
Наладив коммуникации между собой, имея возможность пообщаться с человеком в любой точке планеты, человечество теперь позаботится лишь о том, чтобы сделать это глобальное общение для себя приятней! Другими словами, в новом веке люди станут добрей, и это не пустые слова, а медицинский факт!
...Когда я радостный, девушкам приятно на меня смотреть. И я боковым зрением замечаю, что Катюша восхищенно улыбается и вся изнутри светится здоровьем. Я вдохновенно распахиваю свою куртку и подставляю свое простуженное горло свежему утреннему холоду. Я делаю походку веселой и непринужденной.
Потому что это — мой век.
Саша ИВАНСКИЙ
В материале использованы фотографии: Сергея МАКСИМИШИНА(«ИЗВЕСТИЯ»), специально для «ОГОНЬКА»