«СМОТРЕТЬ ТЕЛЕВИЗОР, ЗАНИМАЯСЬ ЛЮБОВЬЮ, — ЭТО И ЕСТЬ КОНЕЦ СВЕТА»

Андрей МАКСИМОВ:

«СМОТРЕТЬ ТЕЛЕВИЗОР, ЗАНИМАЯСЬ ЛЮБОВЬЮ, — ЭТО И ЕСТЬ КОНЕЦ СВЕТА»

Максимов пришел на телевидение всего три года назад. Но уже через год стал лауреатом «ТЭФИ» как лучший телеведущий. Правда, почти сразу после этого его «Ночной полет» из эфира убрали...Телевидение славится легкой памятью. Не мелькаешь на экране — тебя мгновенно забывают. Но Максимов на телевидение вернулся очень скоро, и вернулся триумфатором: продолжились эфиры «Ночного полета» на ТВЦ, плюс к этому он стал ведущим программы «Мужчина и женщина» на РТР. Его повторно выдвинули на «ТЭФИ» — случай беспрецедентный.И вот теперь звезда эфиров написал роман о телевидении — «Посланник». Но показал не легендарный мир «небожителей». Максимов вывел телевидение неким монстром, который ухудшает человеческую породу и создает антигероя — человека-марионетку. Причем подобная «мутация» распространяется не столько на телезрителей, сколько на тех, кто телевидение делает.Максимов настаивает, что его роман не автобиографичен, это именно художественная проза. И все же сюжетные перипетии, типажи, которые описаны в книге, — ни много ни мало — но выдают нелицеприятную «кухню» телевизионных реалий...

— Андрей, давайте сразу проясним явную странность происшедшего. Телевидение развенчивает человек, который благодаря этому самому телевидению стал всенародно известным?!

— Я не развенчиваю телевидение. Я пытаюсь его анализировать. Дело в том, что есть обстоятельства в жизни, которые помогают или мешают человеку оставаться порядочным, жить по совести. Телевидение — мешает. Телевидение — страшная придумка человечества. Наравне с оружием и деньгами. Ведь оружие и деньги — нечто, что стало теперь ценнее человеческой жизни. А на телевидении человек со своими взглядами становится почти неинтересен, почти и не важен. Да к тому же на телевидении есть два страшных искушения — слава и деньги.

— Хотите сказать, что вас на телевидение привела идея переустройства мира?

— Честно? Я всегда завидовал людям, которых узнаю`т. Ох, как я хотел славы! (Смеется.) И вдруг, как в настоящей американской истории, я на это телевидение попал! Тогда на радио «Эхо Москвы» я вел «Диалоги о любви». И однажды меня услышал Лев Новоженов. Потом позвал в ресторан, часа в четыре утра — дело было после его ночного эфира, — и предложил поработать на АТВ (телекомпания «Авторское телевидение»). Вот когда я абсолютно точно почувствовал: завтра попаду на экран, и моя жизнь абсолютно изменится! За мной начнут бегать с фото- и телекамерами, а я вялым голосом буду повторять: «Я так устал от популярности!..» Примерно так и вышло. Я две недели в эфире «Времечка» говорил: «Добрый вечер, сегодня из нашей программы вы не узнаете...» После чего на меня стали показывать пальцами на улице. Так вот, когда я все это получил и, что самое важное, внутренне пережил, — понял: ради этого не стоит жить.

— И написали роман о змие-искусителе?..

— У меня такое ощущение, что человечество (а это, естественно, проявляется и на телевидении) катится в тартарары. Просто мы ко всему самому страшному уже привыкли. Вот война в Чечне уже и вовсе не обсуждается. «Погибло трое солдат», — выдают нам монотонные сводки каждый день. И никого это не волнует.

Думаю, если бы все действительно переживали за жизнь других людей — войны бы не было! Вот и получается, что сейчас деньги, с точки зрения общества, — более ценны, чем человеческая жизнь, раз за деньги убивают людей. Люди мерзнут во Владивостоке! Да ведь двадцать первый век наступает. Что случилось? Там идет война? Нет! А люди мерзнут, живут в скотских условиях! Москвичи вышли на демонстрации? Ничего подобного!

— Вы верите, что демонстрациями можно сломить алогичность наших властей?

— Не знаю! Но, условно говоря, если бы благополучные москвичи, живущие в теплых квартирах, вышли на демонстрацию в защиту людей во Владивостоке, — это означало бы, что мы чувствуем чужую боль. Но мы этого не делаем — ни вы, ни я.

— Ну, если вы за активные меры, то телевидение для этого — хорошее оружие. В вашем романе, в этом смысле, очень ярко описана сцена распятия Христа — с тем условием, если бы в те времена существовало телевидение. Там, когда людей уже прибили к деревянным крестам, режиссер, снимавший эту «новостюшку», символично так закричал: «Мотор! Свет! Гвозди — крупным планом!..» Правда, у вас, когда этот «кровавый» сюжет дали в эфир, рейтинг у программы оказался нулевым. Все лично пошли смотреть казнь на Голгофу...

— Телевидение обладает удивительной магией. Не телевизор показывает то, как живут люди. Люди живут так, как показывает ящик! Телевидение дает НОРМУ. И эта норма, увы, заключается в следующем: человек — пустое место, есть и более интересные вещи...

Посмотрите вечернюю программу. Сначала ленивым, абсолютно не эмоциональным языком в «Новостях» нам рассказывают, сколько человек погибло за день и в каком чтении был принят очередной бессмысленный закон в Думе. Далее, кормят боевиком, в котором всех «мочат» направо и налево. Потом на десерт подается какая-нибудь игра, в которой ведущий делает все, чтобы «потопить» человека, поскольку видно, как он его раздражает. И так — много лет одно и то же. Мало кто разговаривает с живым человеком! «Глас народа», «Подробности», «Герой дня»... Все подобные передачи показывают не человека — функцию! Нужны, наверное, и такие передачи. Но должны быть и другие, в которых с людьми по-человечески беседуют.

— А вы не предполагаете, что многих людей к такому «функционированию» просто обстоятельства вынуждают, которые не всегда благоприятствуют нашим даже очень светлым порывам?

— Я совершенно не исключаю, что если материальные и прочие обстоятельства вынудят меня уйти из АТВ, где я сейчас работаю, я смогу делать программу, допустим: «Навстречу выборам 2002 года». У меня жена, дети. Человек предполагает, а Бог располагает... Единственное, что могу добавить, — я пытаюсь жить так, чтобы в принципе не оказаться перед жестким выбором, когда благополучие моей семьи будет обеспечено совершенной мною подлостью.

Собственно, и роман об этом. Когда герой оказывается перед дилеммой: делать гнусные поступки или быть выброшенным с работы — у него нет сил отказаться от телевидения. И тогда ему помогает собака.

— Кроме славы и денег, на каком еще искушении телевидения можно «споткнуться»?

— Есть еще и искушение ложью. Особенно это явно в политических передачах. «Что думает ваша фракция о принятии бюджета?..» — спрашивает ведущий. При этом у него на лице написано, что волнуют его абсолютно иные проблемы: больной ребенок, конфликт с женой... А он двадцать минут должен говорить о бюджете...

Вот чем мне нравится Евгений Киселев — он очень искренне переживает за судьбу России. Так и хочется ему сказать: «Ну что же вы так переживаете!..»

...Замечательному закону научил меня Анатолий Григорьевич Малкин, руководитель АТВ, — на экране нужно жить. Если во время эфира человек тебе не нравится, не нужно делать вид, что он нравится, если скучно — не стоит играть, будто весело... Потому что иначе легко заиграться и самому сойти с ума. Потом, у меня ни разу не было случая, когда я взял бы за эфир деньги. Хотя предложений было много...

— Отчего же не взяли? Сами говорите: жена, дети...

— Отчасти из-за страха. А потом... мы с жизнью как-то так договорились, что я не могу себе позволить это сделать. Иначе, условно говоря, попаду в аварию...

--Так вы что, всеми телевизионными «детскими болезнями» переболели?

— Почти. (Смеется.) Особенно страшно, когда только попадаешь на телевидение — об этом и идет речь в романе. Так было и со мной четыре года назад. На меня стали показывать пальцами на улице. И то, что прежде называлось просто: моя рожа, — превратилось в имидж. И сейчас мне звонят журналисты и спрашивают: «Какой у вас парфюм?» Я начинаю волноваться. Мне неудобно, потому что я покупаю свой «парфюм» за сто рублей на Дорогомиловском рынке. Жена учит: «Ты хоть придумай что-нибудь этакое...» Вот так человек начинает обрастать историями. И в этот момент очень важно верно сориентироваться.

Кира Прошутинская точно сказала: «У телеведущих — она имела в виду мужчин — очень сильно развивается женский гормон». Я постоянно вижу этих людей — они жестко следят за тем, как выглядят со стороны, какое впечатление производят на всех их прическа, наряд... В общем, человек начинает дуреть — ощущать себя центром мира.

— А я недавно слышала, как Дмитрий Дибров сказал, что работа ведущего с камерой строится и на сексуальной энергии. Похоже, этим он берет зрителя. Ну и, видимо, процесс это взаимоудовлетворительный, коли он так долго и много работает на телевидении.

— Дима Дибров — опытный ведущий. Возможно, его именно сексуальная энергия и удерживает на ТВ. Я вот абсолютно убежден, что у меня во время работы сексуальная энергия отсутствует... Потом, повторяю, вокруг каждого известного лица придумываются свои примочки, свои мифы. Но то, что Дибров делает, — мне нравится.

— Известно, что сейчас на ведущих работают целые орды помощников: редакторы, визажисты, операторы. У всех есть «уши», в которые даются указания, вплоть до «неожиданных реплик». Получается, что новостники — лишь озвучивают тексты, которые выдают им на монитор. В общем, требуется одна физиономия, личность можно сдавать в утиль.

— В романе, когда мой герой попадает на телевидение, одна редакторша говорит: «Ведущим быть так просто! Имиджмейкер все сделал, редактор в «ухо» все прошептал, стилист одел...» Но это не так! Да хоть пятьдесят «ушей» можно надеть, а внутренней пустоты не скроешь.

— А как вас в эфире ведут «уши»?

— У меня их нет.

— Почему?

— Таков принцип АТВ. В «Ночном полете» как-то был очень известный ведущий, не буду говорить кто. Перед эфиром он спросил: «Кто вам говорит в «уши»?» Я ответил, что «ушей» у меня нет. «Так, а суфлеры?..» — продолжил он. Я опять ответил — нет суфлеров. После чего он озадаченно спросил: «А как же вы ведете передачу?»

— В вашей книге один из персонажей рассуждает о том, что же погубит нашу цивилизацию. И приводит такой пример. Мол, когда люди, зараженные СПИДом, трахаются, глядя в телевизор, — вот он, самый настоящий конец света...

— Телевидение — сегодняшнее, — безусловно, в огромной мере злостно. Но раз оно существует и воздействие его на людей огромно — нужно это использовать в благих целях. Я очень серьезно отношусь к своей телевизионной работе.

Что такое «Ночной полет»? Люди после двенадцати ночи слушают разговоры о дельфинах, о русском характере... Значит, мир еще не окончательно сошел с ума. Для меня это важный показатель. И пусть мое послание — для маленькой аудитории, я этому рад. Притом, что все телевидение ориентировано только на рейтинг! Но, как замечательно сказал Жванецкий: «Рейтинг — это послание от тупых тупым...»

...А если говорить о «запредельном» на телевидении — то это Валерий Комиссаров и его «Семья». Лучше уж рассказывать про политику и обсуждать по всем каналам бюджет в третьем чтении... Эта программа напоминает мне партийные собрания эпохи застоя, когда считалось нормальным самые интимные вопросы обсуждать публично. По-моему, это ужас!

— Но люди-то это как раз и смотрят...

— Люди будут смотреть то, что им показывают. ...Я не знаю Комиссарова. Может быть, я сейчас навеки поссорюсь с этим — вдруг?! — замечательным человеком. Но эта передача из серии: то, чего на белом свете никогда не может быть... А оно есть...

— Андрей, вы производите впечатление человека благополучного, сибаритствующего. На фоне всей телевизионной паранойи, о которой мы с вами немало говорили, вот такая благодушная картина мира — откуда?

— Я еще в ранней юности понял: когда на работе проблемы, но вечером должно быть свидание с девушкой — настроение хорошее. А вот когда на работе все отлично, но девушка тебя бросила — и настроение ужасное! Получается, значение того, что происходит с тобой после работы, для спокойной картины мира намного важнее всего остального на свете. (Смеется.) Так что причина простая: мне хорошо дома, в семье, с моей женой Ларисой.

...Очень бы не хотел, чтобы благодаря этому разговору сложилось впечатление, будто я — умный, а вокруг меня на телевидении одни придурки. Нет! И вообще, все, о чем я говорю, не означает, что так и есть на самом деле. Но я именно так думаю. Сегодня. Сейчас...

Майя ЧАПЛЫГИНА