Прочитал в № 24 вашего журнала материал про мобильные телефоны и решил рассказать об истории, которая приключилась со мной не так давно.
НЕ ТЕРЯЙТЕ МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ...
Когда вы покупаете сотовый телефон, вы приобретаете нечто большее, чем полезную вещь. Конечно, это еще не живое существо, не белковое тело со всеми его индивидуальными особенностями. Вы приобретаете нечто, построенное, как и вы, на уникальном коде, но в отличие от вас совершенное. И это, конечно, накладывает отпечаток на ваши с ним отношения. Хорошо помню, как первые дни, просыпаясь утром, я брал его с собой умываться, мы вместе завтракали, и... если бы я был Гоголем или Хармсом, я, возможно, описал бы, как однажды вывел его на прогулку.
Но лучше я расскажу совершенно реальную историю.
Это случилось, когда я утром на машине частника подъезжал на работу. Вылезая из машины, в спешке рассчитываясь, я не заметил, как мобильник выскользнул из кармана брюк и остался на сиденье автомашины вместо меня, отомстив мне вдвойне — не только за наготу, поскольку о чехле с клипсой я позаботиться еще не успел, но и за мою попытку считать его собственностью. И он начал независимое от меня существование.
Частник с плоской физиономией уехал, а номера машины я, естественно, не запомнил.
Холод, когда я на работе сунул руку в карман брюк, быстро сменился жаром. Лихорадочные попытки до него дозвониться в течение двух часов не увенчались успехом — он молчал.
Потом было «занято», потом наконец трубку раскрыли и молча сопели, я произнес краткую речь о необходимости иметь совесть, после которой трубку отключили. Я понял, что возвращать телефон мне не хотят. Сослуживцы посоветовали мне заблокировать номер, «а то они там тебе с Африкой наговорят».
В конце дня я посетил свою сотовую компанию, отсидел часовую очередь и получил распечатку ведения переговоров за этот печальный день. Там, естественно, наряду с Москвой значился межгород. Вероятно, я был совсем не в себе и даже не внял собственному опыту общения с московской милицией, но я пошел именно в милицию, откуда меня послали, сказав: «Мы че, тебе слюнявчик должны повязывать, а к нему игрушки твои приклеивать?»
Короче, пришлось действовать самому. Я позвонил по первому из зафиксированных московских номеров, предположив, что новый владелец в эйфории должен был набрать номер своей семьи.
Подошла женщина лет 50. Вот наш разговор:
— Скажите, пожалуйста, есть ли в вашей семье машина белого цвета?
— Да, на ней ездит мой муж, он только что уехал. А что-то случилось? Нет, вы скажите — мой муж жив?
— Да, конечно.
— А с ним все в порядке?
— Вот это не знаю. Я сейчас расскажу вам историю, а вы мне сами скажете, все ли в порядке.
Прослушав мою историю, женщина облегченно вздохнула:
— Я поняла — это не мой муж. Но это — мой брат-поганец. У него тоже белая машина, живет он в Солнечногорском районе, с работы коммерческой его погнали, не устроен он. Поэтому так и поступает, все же живем знаете как... У нас у самих скоро третья внучка родится, а кормить нечем — вон муж сейчас устраиваться на работу поехал... Но брат, конечно, дурак — такое сделать.
Она причитала минут десять отнюдь не о непорядочности, а о глупости своего брата. Пока до нее дошло, что я был бы признателен ей за помощь в его розыске. Их мать живет в Солнечногорске, и женщина пообещала мне, что найдет «дурака» через мать.
Действительно, поздним вечером раздался звонок — терял ли я сотовый телефон?
— А кто это?
— А это его новый хозяин, — гордо ответил голос.
— Вы хотите его вернуть?
— Нет, но, возможно, ты этого хочешь, раз переполошил моих родственников.
— Вы вернете его?
— Так, командир, я, того... ехал издалека, и было темно...
— Сколько?
— Рублей 400, ну... 300.
— Хорошо, а вы оплатите свои разговоры?
— Командир, ты того... я просто выброшу сейчас его к чертовой бабушке (он назвал другую родственницу).
Здесь я понял, что если я прав относительно, то он прав абсолютно. Мы закончили этот разговор и встретились через полчаса.
Когда обмен состоялся, я спросил, что бы он делал, если бы я не нашел его, — не приходила ли ему в голову мысль, например, разыскать владельца через сотовую компанию?
— Да на Митинском рынке бы продал!
Я снова почувствовал абсолютность его правоты и поспешил попрощаться.
В самом конце он произнес только странную фразу:
— А что-то ты сестру мою так взволновал? — и пристально на меня посмотрел.
Дома я пообещал вновь обретенному телефону, что завтра же куплю ему чехол с клипсой. Но кому нужны исправленные ошибки?
Пробило полночь, по НТВ закончили передавать погоду, почти счастливый я собрался пасть в объятия Морфея, когда раздался звонок — не по сотовому.
Звонки за полночь в Москве не редкость. Но незнакомый и предельно серьезный мужской голос мгновенно выводит из благодушного состояния.
— Это Дмитрий Петрович говорит, муж Антонины Васильевны, с которой вы сегодня беседовали по телефону. Вы знаете, что она лежит сейчас в бессознательном состоянии благодаря вам?!
— Так что же случилось?
— А то... Перед тем как впасть в это состояние, она успела оставить записку, которую я прочитал сразу, как приехал, а теперь вы ее послушайте (читает): «Примерно в 19 часов раздался телефонный звонок. Мужской голос попросил меня приготовиться к самому страшному и сообщил, что мой муж погиб в автомобильной катастрофе».
Не помню, что я кричал Дмитрию Петровичу в ту ночь, но он был невозмутим, держался с достоинством и выражался ясно. Он сообщил мне, что милейшая Антонина Васильевна уже как 10 лет ежегодно проходит плановую госпитализацию в Центре психического здоровья на Каширке. Ближайший курс лечения должен был начаться на днях. Но проблема, увы, все та же — госпитализация с этого года стала платной. И стоит это теперь о-го-го сколько, по силам разве что «новым русским», владельцам борделей и мобильных телефонов. Короче говоря, если Антонина Васильевна все же выйдет из коматозного состояния, в которое она впала в результате пережитого стресса, то мне как прямому виновнику необходимо полностью оплатить госпитализацию и лечение (про период реабилитации Дмитрий Петрович почему-то забыл).
Кроме того, есть закон о причинении морального вреда, и он благодаря новому, правильному президенту, думающему о простых людях, наконец заработал. Многие честные граждане уже добились справедливости через суд.
Все же, что происходило в душе Антонины Васильевны, когда она писала записку и впадала в кому? Врачебное чутье мне подсказывало, что вряд ли ее «переклинило» только по болезни. Возможно, это был бунт подсознания, потребовавшего компенсацию за прямолинейную честность сознания. Ну-ка, так запросто подобно Павлику Морозову выдать брата да еще за бесценок вернуть «новому русскому» его игрушку? И это притом, что трое голодных внуков, а муж еще не устроился на работу охранником.
А может быть, многомудрый Дмитрий Петрович, послушав по приезде свою жену, сам написал это послание, а авторство галантно приписал супруге? И кома была виртуальной? Истины я, вероятно, не узнаю уже никогда.
— Так что, будете вы нам помогать, доктор?
Тут я дал полуночную трещину. Оплачивать госпитализацию отказался наотрез, но согласился немедленно приехать с электрокардиографом, уж если косвенно (если отбросить вранье) мой звонок послужил причиной столь тяжелого состояния. Но Дмитрий Петрович трещиной не воспользовался. Он был непреклонен. Мой приезд не был нужен. Нужно было другое.
— Ну, если отказываетесь, будем беседовать в другом составе и в другом месте, — закончил разговор Дмитрий Петрович и повесил трубку.
Веселый был денек, но ночь, как можно представить, оказалась веселей. А утром позвонил его адвокат. Он разъяснил мне пункты Уголовного кодекса, касающиеся ответственности за моральный ущерб, за причинение вреда здоровью и за неоказание помощи.
И здесь меня осенило — впервые за время этой тупой истории. Поблагодарив адвоката, я позвонил Дмитрию Петровичу и узнал, что Антонина Васильевна утром из комы благополучно вышла. После чего я соврал, что в милиции, куда относил заявление (это было правдой, но неполной, потому что как отнес, так и вынес), заинтересовались новыми ночными обстоятельствами дела. Расчет оказался точен — у фирмы, куда надеялся попасть охранником Дмитрий Петрович, с милицией наверняка были связи, и он не захотел засвечиваться.
— Мы тут с женой поговорим, — смягчился он, — не совпадает кое-что в ее записке с тем, что рассказываете вы. И мы вам перезвоним.
Не перезвонили. Святые люди.
Прошло уже несколько месяцев, дыхание мое давно выровнялось, а ночной сон восстановился. После работы я иногда просматриваю новости хайтека. Говорят, вирусы уже через Интернет проникают в мобильники. Это, впрочем, как раз лечится.
А. ШЕВЕЛЕВ