А ПОТОМ МЕНЯ

РАССТРЕЛЯЛИ

Настеньке 6 лет. У нее день рождения. Она совершенно счастлива — ведь лето, мама и папа любят ее, весело, много гостей, ей подарили чудесного зайца-матроса. А еще у нее есть друг Генка, который поймал божью коровку и отдал ее Насте, чтобы сбылось заветное желание. «Божья коровка, полети на небо...» Улетела на небо божья коровка, а Настеньку вместе с родителями расстреляли. Такое кино.

Игорь Сукачев посвятил его своему деду, расстрелянному в первый день Великой Отечественной войны.

«Человека создал Бог, и только он может забрать у человека жизнь. Никакой богатый и сильный не имеет права распоряжаться жизнью другого», — говорит Маша Оаммер, 5-летняя актриса, сыгравшая роль Настеньки в фильме «Праздник».

— Машенька, вы верите в Бога?

— Да, верю, потому что Бог создал всех нас, нашу Землю, кинотеатры эти создал.

— А от войны он может защитить?

— Он же, как человек, не все может! Но, я думаю, он не стал бы помогать воинам, потому что воины злые. А от злых пользы нет.

— А почему люди воюют друг с другом?

— Наверное, ради денег, ради страны. Сейчас тоже может быть война. Из Джекистана могут прийти немцы. Я бы не хотела, чтобы умирали дети, отцы и деды. У Гарика дедушка погиб. Даже, чтобы чужие прадедушки и прабабушки умирали — я бы не хотела. Ведь люди-то живые, добрые, их нельзя убивать, надо стараться что-то делать для них.

— Что же, по-вашему, все люди хорошие?

— Ну не все. Бывают и плохие. Понимаете, сначала живут добрые люди, а потом, в том же мире, появляются злые. И что? Они откуда? Они от той же страны. То есть, допустим, Россия, Австралия, и вот там все хорошие живут, да? А потом из этих хороших делаются плохие, они рождаются балованные, начинают сражаться за страну. Зачем эти злые убивают добрых, они же сами раньше были добрые! Это объяснить невозможно, я бы очень хотела это им объяснить. Зачем же своих же обижать, бить? Свою же Землю изуродовать, зачем?

— А что же делать?

— Надо жить так, чтобы никто никого не убивал, не покидал, никто ничего не воровал. Чтобы не было людей, которые живут где-то на улице. Знаете, бывают такие люди! Они ведь тоже хорошие и добрые. Мы когда идем с мамой по метро, я говорю: «Мама, давай им денежек дадим, хоть немножко, хоть деткам».

— Что бы вы сказали дядям, которые затевают войны, посылают солдат на смерть?

— Я бы не стала их обижать, а то они и нас будут бить. Я не поступила бы с ними так же. Если не договориться миром, будет война. А если им объяснить, они все поймут и не будут убивать. Мы же не украдываем у них земли, пончик там маленький, батончик. У нас есть магазины, есть площадь, у нас все есть, чего нам еще надо? (Смущенно улыбается.) Разве только сладости... Только Землю бы не испортили, Москву.

— Кроме Москвы, есть и другие города, где живут люди.

— Да, еще Ижевск, Питер.

— А во Франции, в Америке?

— Я не могу побежать туда и разговаривать с другими, понимаете? В каждой стране все должны сами договариваться.

— А если бы началась война, вы стали бы сражаться за свою землю?

— У меня нет меча. Я не могу драться, я девочка, они меня сразу бы в блинчик превратили, или нет, надо говорить — в лепешку. Я просто объяснила бы, что не надо так делать. Если будет война, мама не сможет родить мне сестренку, а я так хочу сестренку. Вот, пожалуйста, сестренка — кошка (смеется), мы котенка маленького купили, потому что сестренку пока не можем. Она девочка вообще-то, а не котенок — Джульетта. Я назвала ее в честь собачки Джульетты, которую моя подружка назвала в честь роли Джульетты, которую я играла в Театре Маяковского. И вот в честь собачки теперь кошка Джульетта, а потом, после кошки, назовут Джульеттой еще диван вот этот (шлепает ладошкой по кровати и смеется).

— Вы что, и в театре играете?

— Да. Это роль маленькой Джульетты, без слов. Я бы хотела сыграть Золотую Кочерыжку в пантомиме «Глупый король».

— Это где ж такая пантомима идет?

— Вы что, не знаете? Из сказки «Три толстяка». Там одна девочка сыграла роль Золотой Кочерыжки и стала известна всей улице!

— Но вы то, наверное, после фильма станете известны всей стране. А расскажите немножко об этой картине.

— Ну-у, значит, у моей героини Насти День рождения, двадцать второго июня. Живут они где-то на границе, и радио одно в деревне, оно не работало, что ли, и о начале войны никто не услышал. А на следующее утро приходят немцы. Есть там в деревне такой Дюба, он дальний родственник папы Насти. У них с папой старые счеты какие-то. Дюба делается предателем-полицаем, чтобы управлять всей деревней. А папа — коммунист, он поднимает народ на борьбу. Вот Дюба и расстреливает папу с мамой. Он повел их к речке, а папа Насте говорит: «Настенька, беги к бабушке, мы вечером тебя заберем». А я, то есть Настя-то, не знает, что Дюба — предатель, и говорит: «Ах, вы хитрые, без меня купаться идете! И я с вами!» И бежит за ними. А до этого Генка — друг ловит божью коровку и дарит ее Насте. Такая примета есть: если поймаешь на лету божью коровку и загадаешь желание, оно обязательно сбудется. Вот я с этой коровкой бегу к речке. Мама кричит: «Настя, иди к бабушке!» А Дюба: «Зачем? Всю семью, так всю семью. Одна любовь, значит — одна судьба». И убивает нас всех прямо в головы.

— А ваша героиня понимала, что должно случиться?

— Нет, она же маленькая совсем. У них в семье такая любовь, что она на несознательном уровне идет на смерть с родителями.

— Вам страшно было играть сцену расстрела?

— Да-а! Я маму спросила: «А их что, по-настоящему убили?» Мама говорит: «По-настоящему». Я, когда в первый раз увидела танки, фашистов, очень испугалась, думала — они настоящие, думала — бомбежка какая-то. Когда мне мама сказала, что это обыкновенные артисты, я уже не стала бояться.

— Представьте, если б они — настоящие, что бы вы стали делать?

— Ну что можно делать? Там много актеров, мужчин. Женщин должны мужчины защищать. Но когда снимаешься, все равно страшно, а вдруг как по правде стрельнут! Вот мы отсняли кадр, я дрожу, руки трясутся — вдруг еще будут снимать.

— Вы боитесь сниматься?

— Нет, в себя-то я верю, но вдруг стрельнут! Еще было страшно, когда мы снимались на мостках через речку, но мне понравилось. Там вода разливалась, мостки-то качались, узкие такие. Мы должны были по ним пробегать, а течение очень быстрое, опасно, и я соскользнулась. Нога оказалась в воде, я была в туфельках, у меня даже шо-ок прямо стал! Все боялись, что я на второй дубль не пойду, а я пошла. А так фильм прошел хорошо.

— А что вам труднее всего было делать?

— Текст был сложный, но я его быстро учила. Ночью было тяжело. Снимали даже до шести утра. Я сначала не понимала — чего ночью-то вставать, ночью спать надо. Мне говорили: «Ма-ша, вста-вай, на съемки!» Я говорю: «Мама, я спать хочу». Но когда мне мама объяснила, что режимные съемки, то, конечно, ночью приходилось работать. Мама клала меня спать в пять вечера, пока на ночь не заберут. Еще ночью было холодно, я же в одном платьишке. Отснимут, и сразу в машину, в тепло, чай горячий, а в машине мухи всякие. Но было весело. Костер горел.

— А какие сцены в фильме вам больше всего понравились?

— У меня был День рождения, когда нас еще не убивали, гости собрались, я вбегаю в таком платье шикарном, по тем временам. Все гости: «О-о!» А я кричу: «Ну, вот и я! Теперь можете продолжать мой День рождения!» Там была свинина во-от такая огромная!

— Настоящая?

— Да, там все настоящее: рыбы настоящие, пирожки с яблоками, я их ела. Я читала стихи «Широка страна моя родная...» и пела частушки. Щас как спою вам на газету частушки!

— На газету-то не получится. Но мы в фильме обязательно послушаем. Маш, а вы придумывали, какое желание Настя загадала божьей коровке?

— Наверное, чтобы летчиком стать.

— Девочка — летчиком?!

— Ага, вот и Генка по фильму говорит: «А девчонок в летчики не берут». Это я на качелях качаюсь, красиво очень, и говорю: «А я — буду. Я в Москву напишу, и меня возьмут, как миленькую. А потом я прилечу, выйду замуж и рожу маленьких. Они вырастут и будут: один — доктором, другой — учителем, а третий — в пограничники пойдет».

— А сами вы, что загадали бы божьей коровке?

— Я бы загадала, чтобы после съемок мне подарили того зайца-матроса и еще платье с короной, в котором я принцессу играла во сне. Вот сейчас статью напишу, и будут знать, что мне подарить.

— Наверное, вы теперь актрисой хотите быть?

— Сначала я хотела быть гримером, потому что всех гримировали на площадке, а меня — нет. А после маминого спектакля захотела стать актрисой. Актрисам цветы дарят, они на поклон выходят, и им «Браво!» кричат. А гримерам «Браво!» не кричат. Еще я хочу книги писать, платья шить и машины водить.

— А танки попробовать водить не захотелось?

— Не-ет! Я не умею их водить и не хочу. Танки — они огромные, больше экскаваторов, коричневые какие-то.

— А вы до съемок смотрели фильмы о войне, книжки читали?

— Честно говоря, я по слогам читаю, не так быстро, только по азбуке.

— Вот это да — и учите такие роли!

Кстати, если по-честному, Маше в работе над ролью помогала мама, актриса Театра им. Маяковского: «Машка на удивление быстро и точно запоминает текст, фиксирует правильно найденный ход и может его пять-шесть раз в дублях повторить. Знает все профессиональные термины, наблюдает, как мы с папой репетируем, учится. Да и сама она уже много снималась в рекламе, знает камеру, где свет, когда запись».

А вот (как говорит Маша), пожалуйста, просто классический пример профессионализма: снимается сцена купания Насти. Она должна спрашивать маму по фильму: «Мамочка, а что такое ветер, где он рождается? Как на землю прилетает?» Представляете: ночь, Маша голенькая, в избе холодно. Мама уговаривает ее: «Миленькая, потерпи, еще два дублика — и спать. Ребята, быстрее, холодно ребенку». Маша дрожит, смотрит на маму через хлопушку, как на «врага народа»: «Мама, ну пожалуйста, я не хочу больше сниматься, ну сделай что-нибудь!» Чуть не плачет. Помреж: «Сорок восемь, дубль два». Хлопушка — бум! Маша с ангельской улыбкой: «Мамочка, а откуда рождается ветер?» Режиссер: «Стоп. Снято!» Маша тут же: «Мамочка! Я тебе говорила, что мне холодно, спать хочу!»

— Маша, то, что вы можете собраться на все сто и рвануть, это я поняла. А вот с режиссером в творческом плане спорите, предлагаете что-то свое?

— Я делала то, что мне говорил режиссер. Если захочу как-то по-другому, я спрошу у него, можно ли мне подпевать или там за дерево красиво, вприпрыжку. Он говорит или да, или нет. Я всегда спрашиваю режиссера, просто так сама не делаю, вдруг в кадре это может не понадобиться. Вот один раз было смешно: мы с мамой дома репетировали, и она мне говорит: «Такое ощущение, что ты просто текст выучила, а Настя-то текст не учила, он у нее рождается. Должен быть какой-то люфт, паузочка, надо подумать, прежде чем сказать». А когда на площадке снимали, Гарику там чего-то свое режиссерское надо было, он говорит: «Машка, давай здесь быстрее, без пауз». Я ему: «Не поняла, что ж я буду просто текст лепить? Мне же надо сообразить, паузу сделать». Он как засмеется: «Так, понял, тут профессионалы снимаются».

— А какие взрослые актрисы вам нравятся?

— Больше всех моя мама. Другие актеры тоже нравятся: Женя Симонова, Костолевский и-и... вообще-то Балтер я не видела, но хорошая фамилия Виторган-Балтер, мне нравится. (Стучит себе в грудь ладошкой.) Я хотела бы, чтобы я была Виторган-Ба-а-лтер! Еще мне нравится Саша Балуев, который играет моего папу, и Ксения Качалина, она маму играет.

— Вы словно попутешествовали на машине времени в сороковые годы, поделитесь опытом, чем наши времена отличаются от тех?

— У людей тогда была дружба большая, они никогда не ссорились, в те времена никто никого не обижал. А сейчас почему-то все бьют друг друга.

— Вы, наверное, хотели бы пожить в те времена?

— Нет. Там не было татуировок из жевачек, «Макдоналдсов» не было — скучновато. (Заметив мое удивление, смеется.) Да, я как Винни-Пух, у меня в голове опилки! А можно я вам тоже вопрос задам?

— Да, пожалуйста.

— А вы как бы отреагировали на это, когда война происходит и люди бьют свое же семейство?

— Действительно, а как? Наверное, стала бы защищать семью.

— Нет, а если бы вы были маленькой девочкой, ваш папа куда-то ушел, и что, вы стали бы драться?

— Я просто растерялась... не знаю.

— Ну, как! Вы бы по-го-во-ри-ли с те-ми, кто людей убивает, объяснили бы им, что так не надо! Да?

— Да, Маша, я обязательно поговорила бы с ними.

— Вот! Как я, да?

Да, как вы, Машенька. Вспоминать бы нам почаще, что все мы рождаемся добрыми и хорошими, что в детстве все так чисто и ясно, может, и жили бы мы тогда счастливее и дружнее, а?

Наталья СТАРЫХ