«Каждый ребенок гениален. Изначально. В нем соединены звериное, животное начало и божественное.
В самой первобытной, идеальной форме», — убеждена Полина
Несколько лет назад, когда на сцене появились сестры Кутеповы, огненно-рыжие, звонкие, невероятно естественные — казалось, театральная Москва сошла с ума. Все буквально ломились на спектакли учебного театра ГИТИСа, где Петр Фоменко ставил работы своего курса. Репертуар расширялся, студия стала настоящим театром, сестры Кутеповы — юными звездами. Потрясало публику по большому счету то, что на подмостках появились не просто талантливые актрисы — а настоящие барышни. Походка, манера говорить и смеяться, ломкая интонация, даже выговор и смешные дефекты речи — все работало на ощущение чуда. Как будто Фоменко оживил двух настоящих чеховских или бунинских героинь. Их манера неудержимо хохотать, как на гимназическом капустнике, просто сводила с ума. Это был настоящий сильный раритет, который придавал настоящую подлинность фоменковским спектаклям. Подлинности прибавляло и существование на сцене близняшек — Ксения и Полина как бы не работали в театре, а просто жили. Были удачные и менее удачные работы в кино («Настя», «Мелкий бес» и другие). Были премьеры, были многочисленные статьи. Потом — пауза. И выяснилось, что последний свой спектакль Полина играла уже беременной. У нее появилась дочь.
— Заводить ребенка для актрисы — штука, по общему мнению, всегда рискованная. И тем не менее кое-кто из молодых звезд, и театральных, и эстрадных, на этот риск решается. Почему?
— Многие думают, что актрисы не хотят детей из-за боязни располнеть — меня, к примеру, это не беспокоило. Самое существенное — страх выпасть из работы. Актрисы — существа эгоистичные, они всегда в себе, в своих ощущениях, внутри какого-то замкнутого пространства. И эту дикую концентрацию, направленную внутрь, трудно решиться перенести на кого-то другого, пусть даже на твое родное существо. Я до сих пор еще не вернула тот уровень, на котором была до рождения ребенка. Но, признаюсь, я об этом не жалею. Взамен произошло неожиданное. Появление этого чуда переворачивает жизнь. Ты становишься другим человеком. И я сейчас убеждена, что актрисам, которые лишают себя детей, никогда не узнать о своих абсолютно новых возможностях и способностях. И сейчас я с ужасом думаю, как было бы неправильно, если б я этого другого так и не узнала.
— Как назвали дочку и сколько ей сейчас лет?
— Зовут ее Надя, как и мою маму. Лет ей — два года и один месяц.
— Ну, уже большая! Общаетесь?
— Я начала общаться с Надей, когда она была внутри меня. Мысленно мы с ней все время разговаривали. И из этих разговоров уже я что-то необычайно важное для себя извлекала. Ведь каждый ребенок гениален. Изначально. В нем соединены звериное, животное начало и божественное. В самой первобытной, идеальной форме. Детей до семи лет потому и не исповедуют, что они непосредственны и чисты. Они безгрешны. Потом все это исчезает. Звериное смягчается цивилизацией, божественное подменяется воспитанностью, и ему ничего не остается, как в течение жизни все это в себе случайно обнаруживать и этому удивляться. Ведь себя — до трех лет — человек не помнит. Сейчас в Наде я и наблюдаю и чувствую все то, что она потом забудет. Вот главное благо материнства: вам дается шанс вспомнить все.
— Так вот на чем строится родительская любовь!
— Удивительно, все говорят о родительской любви, а ведь любовь детей к родителям не менее сильна. Однажды меня степень дочкиной любви просто поразила. Ее папа на несколько дней уехал из Москвы. А когда вернулся, она общалась с ним минут пятнадцать утром, а потом он убежал на работу. Я подошла к ее кроватке и вижу, она лежит и борется со слезами, которые просто душат ее. «Малышка, — спрашиваю. — Что случилось, кто тебя обидел?» Она отвечает: «Папа». И я начала ей объяснять, что папа нас очень любит, но сейчас ему надо было спешить по делам, а вечером он придет и мы будем вместе. Надя это поняла, и обида мигом исчезла: «Ладно. Неси кефир»...
— А бабушка, ваша мама, во всем этом участвует?
— Да. Правда, мама пытается сравнивать Надюху с нами в детстве, нас трое сестер, и говорит, что мы были просто ангельскими детьми. Никогда нельзя ребенка ни с кем сравнивать — все дети разные и еще много-много раз в жизни поменяются. Иногда у нас с мамой возникают споры по поводу Нади. Она считает мою дочку капризной, что я ее неправильно воспитываю. Я же говорю, что это мой ребенок и буду ее воспитывать так, как хочу. Кто лучше меня знает: о чем думает, что чувствует, как себя поведет — часть меня. А Надя, хоть у нее началась уже собственная отдельная жизнь, совсем недавно была именно частью меня.
— Думали уже о том, как ваш ребенок станет участвовать в театральных постановках, играть в кино?
— Да, в нашей среде естественно, чтобы дети участвовали в спектаклях, снимались в кино. Так что вашу иронию я не принимаю. Может быть, и у нас так произойдет. Но если Надюхе это будет неинтересно, я настаивать не стану.
— Значит, у вас уже есть свои «мамины принципы»?
— Хочу, чтобы она училась сама делать выбор. Простейший пример: идем на улицу и я обязательно спрашиваю — на качели или в парк гулять? В общем-то, ерунда. Но я не желаю, чтобы она с самого начала была ведомой. Хотя мама-то я очень опекающая.
Не помню, кто из писателей сказал, что цель воспитания — научить наших детей обходиться без нас. Сейчас мы с надей это репетируем. получается неплохо. но при одном условии — только, когда я рядом. |
— Она у вас действительно играет в шахматы?
— В свои два года она многое понимает. Да, у нее есть свои шахматы, она знает, что это серьезная древняя игра, что есть черные и белые фигуры, что они как-то ходят. Иногда я думаю, что она по этому черно-белому полю как бы вместе с ними ходит. «Слон пошел налево. Лошадь пошла направо». А куда она с ними ускакала?..
— А кино она смотрит?
— Изредка ставлю ей хорошие русские мультфильмы. Потому что все эти зайчики, паровозики, чебурашки — они как люди, как настоящие. А то, что по телевизору показывают якобы Дисней, — ненастоящее. Всегда смотрит с удовольствием и просит еще.
— Так вы все ее просьбы выполняете?
— Конечно, нет. Вдруг начинается спор. Слезы напоказ, чтобы ее пожалели, причем слезы очень искренние. Мне все это смешно, и я стараюсь от ее капризов просто уходить. Это такой древний вид единоборства между мамой и дочкой. Кто кого сильнее. Иногда она бывает сильнее меня. Ведь у них, у маленьких, тоже есть какая-то своя огромная сила, и они ею здорово пользуются.
Говорят, что поздние дети более талантливы, якобы они подпитаны жизненным и духовным опытом родителей... Я с этим не согласна. Возраст родителей на одаренность совершенно не влияет |
— Вы ее учите. А она вас?
— Сейчас у Нади такой период... Спрашивает обо всем. Даже не знаю, как это все объяснить. Почему с дома крыша не слетает, кто скамейки поставил, почему мороженое надо есть холодным... С ума сойти! И вдруг подумаешь: Господи, где это я живу? А живу я в одном мире с ней. Вот и все.
— А где же во всем этом животное начало?
— Не где же, а буквально во всем. Я собираюсь на работу, еще ничего ей не сказала, одеваться еще не начала, а она вдруг бросается ко мне на шею и начинает плакать. И не отпускает. Как она догадалась?
Она так быстро растет, боюсь, что слишком скоро вырастет и станет чем-то совсем уж отдельным. Но что поделаешь. Главное, этого, видимо, все матери больше всего и желают, чтобы моя дочь выросла не супергениальной, а была здорова.
Ольга ЛУНЬКОВААлександр ДЖУС (фото)