Исаак ЛЕВИТАН. «После дождя. Плес». 1889 год
Золотая середина
Для искушенного зрителя Левитан — это сочетание задушевности Саврасова с поэтическим обобщением, свойственным Куинджи. Зритель менее подготовленный также реагирует на «соединение несоединимого» в левитановских пейзажах. Исаак Ильич мог рисовать вполне узнаваемую российскую хлябь красиво. Самое отвратительное в русской природе — промозглый дождливый день или поздняя зима — на картинах Левитана предстает в парадном виде: природа чиста, отмыта, ухожена, залита солнечным светом и при всей своей узнаваемости необычайно идеализирована.
«После дождя. Плес» — не исключение. С одной стороны, непрезентабельный вид: утлые лодки, топкие берега и небрежно окультивированные окрестности. С другой — памятниками замершие на приколе речные суда, мачты которых — как поднятый вверх палец боярыни Морозовой. Ощущение мертвенной торжественности тишины здесь очевидно зримо.
Еще один контраст этой картины, быть может, не столь бросающийся в глаза, — это ее французский оттенок. Эта наблюденная в нашей натуре волжская действительность вдруг сильно напоминает пейзажи импрессионистов. Именно им свойственно было поэтизировать речные развлечения богатых парижан и простые рыбацкие будни. Вполне вероятно, Левитан изобрел этот мотив самостоятельно и ни у кого его не подсмотрел. Хотя известно, что с конца 1880-х он регулярно путешествовал по Европе. Скорее всего, русское искусство, всегда отстававшее от европейских школ, к тому времени наверстало упущенное, и некоторые композиционные решения у некоторых художников возникали синхронно.
Некоторые искусствоведы (например, Дмитрий Сарабьянов) считают, что «После дождя. Плес» — произведение во многом паллиативное, двойственное. Некое вполне рациональное «картинное» начало соединено тут с непосредственностью живого и самого первого впечатления.
Людмила ЛУНИНА