Точка зрения
На фоне космических приключений на нашей орбитальной станции достаточно скромно было отмечено на прошлой неделе сорокалетие запуска первого спутника. А зря. После свершившегося Хрущев якобы признался Королеву: «Мы не верили. А возможно, и не вполне понимали, что произошло — до практической пользы было еще ой как далеко».
Население, надо сказать, тоже не слишком углублялось в научные аспекты достигнутого. От пропагандистских приоритетов мы еще не успели отвыкнуть, ведь первые паровые машины, самолеты и даже радио были изобретены, по тогдашнему убеждению, именно в России. Слово же «космос», впервые прозвучавшее из уст лектора в только вышедшей «Карнавальной ночи», почти никто не мог приспособить к русскому языку, куда ближе и роднее были поминавшиеся тут же «пять звездочек».
Отчего-то, однако, возникло общее чувство праздника и собственной причастности к событию у большинства населения, и долго еще в летних московских дворах теплыми вечерами вдруг все в одночасье поднимали головы к небу и напряженно следили за мерцающей, движущейся по небу яркой точкой. На минуту прекращались и танцы под радиолу, и вечные пересуды на лавочках у подъездов, и лото по копеечке.
Наверное, было неформулированное общее чувство победы, как результат наступивших послаблений, связанных со знаменитой «оттепелью». Да не просто победы, а, быть может, первой, не связанной с миллионами потерянных жизней, лопающимися в напряге жилами, разрушенными судьбами и рвущей рот железной уздечкой.
И весь мир ахнул даже сильнее, чем мы сами, разглядев нечто выдающееся в потенциале страны, где тогда треть сельских школ еще жила без электричества. Не от страха ахнул, но в искреннем восхищении. Что способно вызвать такую реакцию, кроме большой науки, настоящего искусства и высших проявлений человеческого духа?
Признаем, все это сильно прибавило в одном из ценнейших и самых плодотворных чувств — в самоуважении нации.
Много ли таких радостей дали мы нашим людям до того и впоследствии?
Главный редакторЛев ГУЩИН