что у нее есть два министра юстиции
Скандал
Валентин КОВАЛЕВ, министр юстиции:
«ПРАВИТЬ ДОЛЖНЫ ЗНАЮЩИЕ»
Один — в расшитом золотом генеральском мундире, другой — прикрывающийся лишь банным полотенцем. Тот, что в мундире, разоблачает с высоких трибун коррупционеров и требует торжества законности. Второй — развлекается в «солнцевской» бане с дорогими проститутками, обсуждая при этом отнюдь не Уголовный кодекс. Зовут министров, впрочем, одинаково — Валентин Ковалев.
Незадолго до скандала он передал в редакцию свои «Записки министра» — философские размышления о законности, правопорядке и будущем страны. И тут разразился скандал — после публикации в газете «Совершенно секретно» откровенной съемки 1995 года. Скандал стал первым действительно «грязным» в российском правительстве. И, кстати, первым, немедленно принесшим совершенно конкретные результаты: Валентин Ковалев временно отстранен от должности, премьер-министр приказал начать расследование.
А философские размышления министра Ковалева нам показалось особенно интересным опубликовать именно сейчас. Перед вами — небольшой штрих к портрету российского чиновника. Выводы делайте сами.
Диктатура — твердый кулак; демократия — длинный язык. Первое мы преодолели, во втором основательно увязли. Причем настолько, что уже не отличаем тех, кто работает головой, от тех, кто трудится исключительно языком.
* * *
В архиве Карамзина сохранилась пометка: «В старину говорили — закон со свободой живут как кошка с собакой: всякий закон есть неволя».
Мысль красивая, но неверная. Закон не только ограничивает, но и дарует. Очевидный пример — Конституция. Глава 5 Основного закона Российской Федерации так и называется — «Права и свободы человека и гражданина». Иное дело — их осуществление не должно нарушать законные интересы других лиц. Но такое ограничение не есть неволя в карамзинском смысле. Скорее, это естественное состояние человека по отношению к себе подобному. В более широком контексте — это способ избежать самоистребления человечества.
* * *
В законодательной деятельности есть две составляющие — разрушительная и созидательная. Методом кавалерийской атаки мы успешно разрушили прежнюю систему общественных отношений, но споткнулись на ее руинах. Созидать оказалось безмерно сложнее. Стремительная атака с шашками наголо здесь бессмысленна. «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее...» — это и о нашем времени тоже. Скакуны — для атаки, для стройки — впору запрягать тяжеловоз.
* * *
Закон, исполнять который невыгодно, обречен. Поэтому искусство законодателя состоит в том, чтобы найти вектор общественной пользы и закрепить его в нормах права.
Известно: не стоит загодя прокладывать тропинки через сквер; лучше подождать, когда их протопчут люди. И тогда уже замостить. Эта модель годится и для законодателя: не препятствовать естественному ходу событий, а лишь фиксировать его этапы.
* * *
Сколько раз слышал толки о несовершенстве нашего законодательства. И главным образом от тех, кто в силу своего должностного положения призван его исполнять.
Полноте! Эту бы энергию отрицания законов да направить на их исполнение...
Проблема несовершенства законодательства действительно существует. Вот только оправдывать ею свою бездеятельность и ошибки не стоит. Давно известно: кто хочет добиться результата — найдет средства, кто не хочет — найдет причину.
* * *
Один из парадоксов права: закон может защитить нас, но не в состоянии защитить себя. А беззащитный закон такая же нелепость, как, скажем, слабая сила или умная глупость. Для того чтобы защищать закон, надо иметь мужество и средства. При отсутствии любой из этих двух составляющих никакому закону не устоять. Ибо мужество без средств не более чем донкихотство; средства без мужества — мертвый штиль.
Законы будут шататься от немощи до тех пор, пока те, кто призван их защищать, будут думать не исключительно о законах, а преимущественно о добывании средств для своей деятельности.
* * *
Афинский законодатель Солон некогда говаривал:
— Для того чтобы справиться с преступностью, нужно, чтобы пострадавшим и всем остальным было одинаково тяжело.
Мысль, глубину которой мы начинаем осознавать только сейчас. Речь идет о том, что последствия преступного посягательства на пострадавшего должно разделить с ним все общество. Обязанность возмещения полной стоимости похищенного имущества должно принять на себя государство. Равно как и стоимость затрат на восстановление здоровья, нарушенного посягательством против личности. А вот после установления виновности и вынесения приговора государство вправе в полной мере взыскать с осужденного всю сумму нанесенных расходов.
Разумеется, подобная схема предполагает наличие у государства существенных материальных ресурсов на такого рода возмещения причиненного преступлениями вреда. В настоящее время такие ресурсы в стране отсутствуют. Поэтому уместна постановка вопроса об аккумулировании средств, необходимых для этого предприятия в рамках специального общественно-государственного фонда. При этом возможна поэтапная реализация идеи. Сначала удовлетворяются требования возмещения вреда, причиненного преступлениями против личности, затем — против имущества граждан, далее — по остальным составам.
* * *
Править должны знающие. Эта мысль Сократа по мере усложнения общественных отношений становится все более актуальной. В идеале правительство должно формироваться не по политическому, а по профессиональному признаку.
Не приемлю людей, которые в первом лице называют себя политиками. Подобное самоотождествление — верный признак того, что субъект высказывания не нашел себя ни в какой сфере профессиональной деятельности. А поэтому бесполезен.
* * *
Российское правосознание заметным образом отличается от западного. Там ищут защиты своих прав, у нас — справедливости. Там перед законом — шляпы долой, и никто не станет размышлять о его нравственной составляющей; у нас — желающих добровольно исполнять закон, который противоречит народным представлениям о справедливости, найдется немного.
Отсюда разное понимание смысла законодательной деятельности: на Западе безусловный приоритет — польза, у нас — справедливость. И, быть может, мудрость законодателя как раз и состоит в том, чтобы на месте рва, который веками разделял эти понятия, построить надежный мост.