Москва, Кузьминки конца 60-х годов, типовая хрущоба — и десятилетняя Татьяна вприпрыжку по ступенькам : «Гу-у-улять!» Нестройная колонна шла навстречу, и когда поравнялись — она замерла в ужасе. Это были дети, ее ровесники, но будто из дурного, страшного сна: бессмысленные взгляды, будто раздутые лица, поднятые плечи, отвратительные ужимки, мычание. «Это дауны, — объяснила дома мать. — Дебилы. Ну... слабоумные». В ту же ночь они ей приснились. Еще приснилась женщина в белом халате, она ей сделала укол. И сразу Таня стала как они
Частная жизнь
— Милая, здесь уже были журналисты, и никто ничего не написал.
Не напишешь и ты. Не то чтобы тема запретная, а специфическая.
Я вас понимаю — Чечня, Лебедь, болезни президента.
А здесь умственно отсталые. Никчемная жизнь по-вашему. Так ведь?
(Бабушка одной из учениц «Родника»)
Укол
Это был самый страшный сон ее детства. Кошмар, который повторился в юности. Ей исполнилось 20, она была студенткой столичного педвуза, обучалась специальности «преподавание физики на французском». И заразилась — гулял в ту пору по Москве грипп, его называли гонконгский. Градусник зашкаливало. Выплывая на мгновения из забытья, она видела плачущую маму и, не успев ее успокоить, уплывала снова. Ей стали вкалывать анальгетики. На четвертые сутки температура сбежала, будто испугавшись более страшной напасти: отек Квинке. Это тяжелая форма аллергии — западают глаза, опухает лицо, краснеет тело. Вот тогда, ровно 10 лет спустя, повторился детский сон: женщина в белом халате, укол и она, Таня, — одна из той страшной колонны.
Училась на пятерки. Даже по квантовой механике — «отл.». Выскочила замуж и развелась через год. Машет рукой: никаких о том воспоминаний, глупость. Получила диплом, преподавала в школе. Увлеклась психологией. Когда погрузилась в нее глубоко, сделала вывод: лучше это понимают не профессиональные психологи, а писатели и художники. Она рисовала всегда. Для души, для друзей — дальше этого не шла. Психологию как таковую забросила, плавно перейдя в науки юридические. Защита. Адвокатура — вот что было крайне интересно, высший пилотаж для знатока психологии и физика-художника. В ближайшем окружении никто ничего не понимал:
— Зачем? Твои ученики — победители престижнейших олимпиад! Учиться дальше — так по специальности. Но начинать с нуля совсем другое?!
«Интересно», — это был единственный ответ. Диплом юриста Татьяна получила за день до свадьбы. Теперь, конечно, замуж она не выскакивала — шла. В 30 она родила.
— Ты не забудь, скажи, что аллергия на все анальгины-баралгины, — в который уже раз беспокойно предупреждал муж, провожая в роддом. В роддоме все кричали, как обычно кричат женщины в таком положении. Она нет: видите, мне не больно, схватки легкие. Только, пожалуйста, никаких лекарств, пожалуйста! Запишите, у меня аллергия на анальгетики. Квинке! Записали.
Неизвестно, прочитал ли врач это в журнале. Женщина в белом халате подошла со шприцем. Опухать и гореть она стала мгновенно после укола.
— Ничего-ничего, так бывает при родах, — заклинал врач.
— Не при родах! Аллергия! Я же говорила!
Леночка родилась вялой, опухшей. Через день — судороги. «Мы ее теряем», — говорили врачи. Спасли. Тетрапарез — ноги, руки, вся левая часть мозга поражены. Но ребенок цеплялся за жизнь, быстро прибавлял в весе. «Ну, — говорили педиатры, — она крепкая, моторика плоха, а так пойдет, все будет хорошо, ручки можно разработать». Татьяна верила, немного оправлялась от удара, и когда почти уже успокоилась, на пятом месяце жизни Леночке поставили страшный диагноз: энцефалит.
«Лю-ю-юди!»
--Имбецильность — средняя степень врожденного слабоумия, — объясняет мне психолог благотворительного центра «Родник» Галина Багаева.
— Это то же, что дебильность? — опасливо уточняю я.
— Нет, дебилы очень легкие для нас, их берут вспомогательные школы.
— Дауны? — снова лезу я, полагая, что уж на этот раз попала в точку.
— Есть у нас дети с синдромом Дауна, но и это как раз самые легкие.
— Существует вообще что-то тяжелее имбецильности? — упавшим голосом спрашиваю я.
— Идиотия.
— Они могут человека ощупывать, даже обнюхивать. Люди пугаются, но объясните им: это не инфекция, просто у детей плюс ко всему дефицит слуха, зрения. Костенька к отцу очень тянулся, все хотел его обнять, а тот отворачивался. Ушел, и ребенок очень тосковал, для него это был сильный удар.
(Раиса Евстафьевна Кутелия,бабушка воспитанника «Родника»)