Отечественные записки
Лев ДУРОВ,
актер, режиссер:
Если кто-то говорит, что мы когда-то при советской власти жили хорошо, то это ложь. За все семьдесят лет мы не жили лучше, чем сейчас. Меня, конечно, можно спросить: а как же пенсионеры? Я это все понимаю. Я сам получаю зарплату не такую, чтобы мог ай как роскошно жить. Но все равно я знаю, что раньше мы жили в зоне, в самой настоящей зоне. К сожалению, многие из нее не хотят уходить. Вот это меня поражает, удивляет и, если хотите, пугает. Я, как-то побывав в зоне, спросил там одного убийцу: как же ты мог убить человека? А он мне отвечает: «На набережной, где ты живешь, Константиныч, живет Лазарь Каганович. Он, знаешь, сколько смертных приговоров подписал? Или Ворошилов тот же... Ворошилова-то повезли на лафете. А мне дали пятнадцать лет за то, что я по пьянке убил такого же криминального типа, как я». Я понимаю, что это демагогия, а не оправдание, но что-то ответить такому человеку очень трудно. Наше государство запросто уничтожало миллионы людей, как теперь спрашивать с человека за случайное убийство? Это должно быть на его совести...
А из настоящей зоны сегодня многие тоже не хотят уходить. Это такая инфантильность. Там есть свои нары, паек, ларек. Там можно и филонить, а в нормальной жизни надо вкалывать, отвечать за семью, за детей...
Евгения ДОЛГИНОВА,
литератор, педагог:
Дочь (ей три с половиной) никак не могла смириться со стихотворением про кошку, «выгнанную на мороз», не усвоившую помойных устоев, затравленную сородичами и безнадежно ожидающую хозяина.
У нее просто картина мира взорвалась: поняла, что существует сиротство, одиночество, бездомность. С тех пор тревожно спрашивает про каждую дворовую кошку или собаку: «У нее есть хозяин?» Я вру, что есть, но отлучился, за печеньем пошел... «А он ее не бросит?» Говорю: «Подумаешь, хозяин. Вот тебе, например, нужен хозяин?» Отвечает: «Нет. Я же женщина». И мотивирует: «Женщине хозяин вреден, потому что она человек».
Как хочется жить: до вожделенной эпохи матриархата осталось всего ничего...
Владимир ЗЕЛЬДИН,
артист:
Я очень люблю животных: собак, лошадей (в юности занимался верховой ездой в манеже имени Буденного, вместе со мной учились ездить верхом сыновья Микояна и Вася Сталин). Дома у меня живет собака, мы ее подобрали на улице, зимой. Она столько пережила до нас! Наверное, прежние хозяева думали, что пес какой-нибудь породистый — у него был купирован хвост. Назвали мы его Борькой, в честь Бориса Николаевича. Он ведь тоже столько в жизни перенес! Прошел огонь, воду и медные трубы. Какую же надо было иметь внутреннюю убежденность и силу!.. Теперь наш пес толстый и довольный жизнью. Очень любит поесть. Как-то я рассказал о нем в интервью «Вечерке», и там появился материал под названием «Как Зельдин Бориса Николаевича спас». Мне такие звонки пошли! Я с трудом объяснял, в чем дело, говорил: «Я к Борису Николаевичу уважительно отношусь, вы меня не так поняли...»
Илья ГЛАЗУНОВ,
художник:
Я с уважением отношусь к подлинной астральной науке, которую современные люди утратили. Зороастр, например, для меня — великий реформатор духа. Он видел мир как борьбу добра и зла. Имя его практически забыто, и тем не менее влияние зороастризма велико. Не случайно зороастрийцы-волхвы первыми поклонились младенцу Христу. Мы все дети христианской цивилизации. Но там, где уничтожена религия, религиозная духовность подменяется суевериями с чудовищными по своей некультурности и звериной серости побасенками.
Алексей СМИРНОВ,
писатель:
Дружеский шарж с неточной цитатой, или Как поэт Евгений Рейн вел вечер поэта Александра Кушнера.
Зима. 263 градуса по Кельвину, пасмурно, ветер порывистый, местами снег, метель.
Большой Рейн и маленький Кушнер через массивную двустворчатую дверь входят в малый зал Дома литераторов.
Рейн (пожирая публику глазами). Как приятно видеть полный зал...
1-й зритель. Особенно в такую погоду...
Рейн. Да!
2-й зритель. Особенно в наше время...
Рейн. Да!!
3-й зритель. Какой поэт, такой и зал!
Рейн. Да-а... Я люблю поэзию Александра Кушнера. Он внес в нее свою громадную тему — тему мировой культуры. Я счастлив, что мы имеем возможность присутствовать на вечере Александра Кушнера. Есть вопросы? Саша, читай.
Кушнер. После таких слов?.. Мне, право, неловко. Не знаю, как Жене... Я люблю поэзию Евгения Рейна. Я считаю, что он чемпион в тяжелом весе, ну, а я, может быть, (смущенно) в наилегчайшем.
Рейн. Есть вопросы? Саша, читай.
Кушнер (переминаясь с ноги на ногу). Танцует тот, кто не танцует,
гарцует тот, кто не гарцует.
А кто танцует в самом деле,
а кто гарцует при луне,
тому все танцы надоели,
а эти лошади — вдвойне.
Рейн (аплодируя). Прекрасно! (Пьет воду из граненого стакана. Смотрит на часы: небрежно — пристально — с ужасом — встряхивает — подносит к уху — снова смотрит.) Так есть у кого-нибудь вопросы?! Вы подумайте, а я скоро приду. (Широким шагом устремляется из зала.)
Фото А. Джуса