писатель:
Грань веков
Июнь, первые денечки. Жара. Ветер щекочет лицо водяной пылью фонтанов. Три девушки и пятеро юношей разворачивают перед памятником Пушкину плакат: «Великой стране — великого президента. Наш кандидат — Александр Пушкин». На майках надписи «Товарищ, верь!», «Выпьем, няня!». Рисуют розовыми мелками на сером асфальте пушкинские строки. Раздают редким любопытствующим листовки. Читаю: «Ельцин, Зюганов — Зюганов, Ельцин — эти фамилии слышатся отовсюду. О них вещают бесы из телеящика, кликушествует радио, о них говорят на митингах, на улицах и в магазинных очередях. Другие, рангом помельче — всевозможные лебеди-жириновские, — просто политическая шантрапа. Но разве такие должны править Россией? Мы говорим — нет грязной своре!»
И вдруг вразвалочку к веселым агитаторам подошел их сверстник и стал их материть. Девушки стыдливо отошли, а молодые люди, робко блея: «Пожалуйста... так нельзя...» — позволяли поливать себя грязью, похлопывать по щекам, снимать очки и снова цеплять их на нос.
Эх, милые! Россию вам хочется спасти от грязной своры? А кто же вас самих-то — пятерых! — защитит от одного подонка? Пушкин?!
Ольга АРОСЕВА,
народная артистка РФ:
Раньше женщины говорили о мужчинах, о модах, о кулинарных рецептах, сейчас — и дома, и в гостях, и в бане, и в транспорте — обсуждают последние «Вести», «Новости», «Итоги», спорят всерьез, порою до сердечных приступов. И это не массовый психоз, не всеобщая лихорадка безумия. Просто от того, что происходит там, наверху, слишком многое зависит в нашей жизни. И мы все от этого устали.
Но давайте попробуем понять главное: в стране меняется политическая формация, мы строим новую жизнь, и выбрали мы с вами этот путь сами, добровольно. С опозданием, как всегда: мы и с монархией задержались, и с отменой крепостного права припозднились, потом рывком, ломая и круша все, рванули в никому не ведомый коммунизм. И вот сейчас все оглядываемся назад, в рабство.
Что мы за народ такой слабомощный, если не выдержали испытание демократией? Да и не по коммунизму мы с вами тоскуем, а по своей молодости. Как я могу поддержать коммунистов, если почти 70 лет моей жизни прошли при их правлении, при жестокой диктатуре! Вспомните: мы голосовали на собраниях как марионетки, ходили строем, пели хором, пикнуть не смели, получали продукты по талонам или убогие «заказы» к праздникам. Я предъявляла директорам магазинов улыбку пани Моники из «Кабачка «13 стульев» и за это получала из-под полы продукты. А дефицитом было все. Как быстро все это забывается...
Евгения ДОЛГИНОВА,
литератор, педагог:
«Отсутствие культуры бумерангом вернется к вам», — предупредила телевизионная девушка. Подумала и добавила: «А если не к вам, то к вашим детям». И это была уже угроза.
Так она пыталась заставить обывателей покупать итальянскую мебель ручной работы из дерева драгоценных пород.
Бедный Шпенглер: культура, деградирующая в цивилизацию... Я предположила, кто самый культурный человек по девушкиным критериям — наверное, Брынцалов: у него есть такие часы — сто тысяч долларов, которые потрясли мир. И увидела, как бумеранг отсутствия культуры — грехи отцов, что ли, — уже летит в наших детей, и они с удовольствием ловят его и с бешеной скоростью запускают обратно.
Нечего, нечего нам угрожать. Наши дети в хороших отношениях с бумерангами.
Дмитрий ШЕСТАКОВ,
доктор юридических наук, профессор Санкт-Петербургского университета:
Мы, россияне, довольно эмоциональны и любовь обычно воспринимаем как стихию — страшную, неуправляемую, которой невозможно противостоять. Но научиться владеть собственными эмоциями не так уж сложно, а при желании можно управлять и эмоциями партнера (партнерши). В русской классической литературе есть прекрасный образец рационального любовника — Печорин. Лермонтов, мне кажется, по полочкам разложил «науку страсти нежной». Отчасти и надо быть холодными эгоистами, как Печорин. Некоторая холодность лишь подогревает страсть.
Григорий ГОРИН,
драматург:
Хотите увидеть себя во времени? Закажите свой портрет настоящему художнику. Меня когда-то нарисовал Борис Бригер. Я был еще очень молодой, даже без бороды. Но он уже увидел все развитие моего сюжета, увидел некую... ну, печаль в моем глазу увидеть несложно, это, так сказать, национальный признак, но он увидел жесткость и даже какую-то отрешенность от мира, в которой меня тогда трудно было заподозрить. Мне этот портрет тогда не очень понравился. А теперь я, видимо, начинаю до него дозревать, хотя все равно убираю его в чулан с глаз долой, настолько мне не хочется на себя смотреть.
Бригер многих писал: Булата Окуджаву, Гришу Поженяна, Андрея Дмитриевича Сахарова, Игоря Квашу, Аллу Демидову... Как-то мы даже выставку устроили в музее Герцена под названием «Портреты заговорили». Пришли туда с этими портретами и рассказали о своем к ним отношении...
Людмила ЗАВАДСКАЯ,
депутат Госдумы:
Что такое семейное пособие — кабала или благо для женщины? Звучит парадоксально? Ничуть. Государство должно поддерживать семью, если она нуждается по вполне объективным причинам. Но тогда и пособие должно быть таким, чтобы на него можно было жить. Но бюджет тощ. Значит, и пособие будет мизерным. Зато всегда найдется повод на любую попытку женщины отстоять свои права сказать: твоя семья получает пособие — что еще нужно?
Клара НОВИКОВА,
артистка:
Как трудно стало смешить! Это же эмоции. Для меня высшее актерское ремесло — чтобы рассмешить и тут же — со слезой. Расхохотаться, а потом зареветь. Помню, в детстве брат подковыривал меня: «А вот ты можешь так, чтобы рассмеяться, а потом взять и заплакать?» И я часами репетировала сей процесс перед зеркалом. У меня такой спектакль был: «Я смеюсь, чтоб не заплакать».
Валентин КУЗЬМИН,
архитектор:
Прошлым летом побывал в Салехарде. Это столица нефтяного Заполярья. 30 тысяч жителей, промышленности нет. Город чиновников, город-самоед. Ему 400 лет. Зачинался как острог. Потом несостоявшийся процветающий купеческий город. Об этом можно судить по архитектуре старой части — это наиболее интересное, что там есть. Сегодняшний «соцгород» больше похож на временное поселение колонистов где-нибудь на Аляске, а может, каторжан в Австралии, лет этак 200 назад. Двухэтажные бараки с захламленными дворами, «шанхай» на берегу, стаи бродячих собак, лошади, поедающие газон у памятника вождю отсутствующего пролетариата, женщины с сумками, перелезающие через реликтовый коллектор теплотрассы, словно Суворов через Альпы. Но те колонисты в отличие от нас скоро прошли этот этап. Накопив денег, они быстро изменили облик своих поселений. Наверное, они исходили из афоризма римского императора Марка Аврелия: «Там, где можно жить, можно жить хорошо». Но это для экономически свободного человека. А мы были обречены жить по другой формуле: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Уже несколько поколений стоят в очереди к чиновнику за временным жильем, а хвост и ныне там. Город строится, и такое впечатление, что серость порождает серость.
Николай КАРЛОВ,
член-корреспондент РАН, ректор МФТИ:
Любое техническое развитие сопрягается с общим историческим и культурным контекстом страны. Когда сегодня задаются наивные вопросы типа «зачем нам космос?», то ответы следуют такие же примитивно наивные: на космосе, мол, можно и заработать. Но не все сводится к чистогану. Тут и престиж державы, слава ее. Ими вдохновляются юноши и девушки на поиск нового, не одним только любопытством. Иначе начинает ржаветь техника, начинают ржаветь умы. Не все дело в деньгах. Ученому вовсе не обязательно получать больше бизнесмена. Чрезмерно высокая зарплата может даже напортить — она приведет в науку хапуг. Но ученому нужны необходимый жизненный минимум и средства на исследования.
В трудные времена, такие, как сегодня, можно обходиться совсем малым, но нельзя забывать, что ты не с Луны упал, что за твоей спиной многие поколения твоего народа.
Мы долгие годы учили своих студентов только естественным наукам. То обществоведение, что им преподавалось, всерьез наукой не назовешь. Из наших ребят выходили отличные специалисты, что называется, «технари», но напрочь лишенные широкой гуманитарной культуры. Они не только не знали, что пращур Федора Тютчева Захарий Тютчев сражался на поле Куликовом, они и самого Тютчева не умели читать. Нынче особенно важно это упущение устранить.
Василий РОЗАНОВ:
«В жизни наших университетов есть незамеченная сторона, которая вообще лишает их культурного воздействия на учащихся, по крайней мере — очень сильного и продолжительного: именно — университет не дает и тени хотя бы сколько-нибудь закругленного образования, хотя бы намека на какой-нибудь целостный умственный организм... В самой структуре нашего университета лежит элементарный эмпиризм, эмпиризм полный и глубокий — плод подражательной пересадки к нам науки и нисколько не плод потребности, особенно не духовной потребности».
1898 г.