Быстрый рост российской экономики вполне реален. Больше того, для этого не требуется значительных инвестиций. К такому выводу пришли эксперты международной консалтинговой компании McKinsey, целый год изучавшие экономику нашей страны. Указали они и на главный сдерживающий фактор ее роста. Это неравные условия конкуренции. А высокая инфляция, финансовые кризисы и экономическая нестабильность — это все скорее второстепенно. Получается, что решение проблем экономики лежит не в экономической, а в политической сфере.
Исследование российской экономики McKinsey Global Institute и московское отделение компании McKinsey & Company проводили с июля 1998-го по август 1999 года. Исследование проводилось по инициативе самой компании и на ее средства, что, по мнению директора McKinsey Global Institute Уильяма Льюиса, гарантирует независимость и объективность оценок.
Эксперты McKinsey изучили положение дел в десяти отраслях, показательных для российской экономики в целом,— в черной металлургии, цементной промышленности, нефтедобыче, молочной и кондитерской промышленности, жилищном строительстве, розничной торговле продуктами питания и потребительскими товарами, гостиничных услугах и производстве программного обеспечения. Выявив причины отставания их показателей от мирового уровня, эксперты McKinsey определили общие барьеры на пути к экономическому росту в этих отраслях, что позволило экстраполировать выводы на всю экономику. Надо сказать, что McKinsey Global Institute уже использовал такой подход при проведении исследований в Швеции, Австралии, Франции, Германии, Голландии, Бразилии, Великобритании, Южной Корее и других странах. Во многих случаях с учетом полученных результатов корректировалась экономическая политика стран.
Однако, как подчеркнул Уильям Льюис в своем предисловии к отчету по русскому проекту, за выработку политических рекомендаций McKinsey не отвечает: политика не входит в сферу компетенции управленческих консультантов. Это, пожалуй, самое уязвимое место в проекте McKinsey: ведь, судя по выводам, к которым пришли эксперты, к экономическому росту Россию должны привести прежде всего политические решения федеральных и региональных руководителей. Впрочем, обо всем по порядку.
Что имеем
Сегодня экономическая ситуация у нас много хуже, чем у восточноевропейских соседей — Польши и Венгрии. С 1992 года ВВП на душу населения в России сократился на 40% и составляет только 15% от уровня США. Безработица превысила 12%. Производительность труда упала до 19% от уровня США, хотя еще в 1991 году этот показатель был равен 30%. Согласно отчету о конкурентоспособности экономики стран мира за 1999 год, публикуемому ежегодно Давосским форумом, Россия занимает последнее место из 59 включенных в обзор государств.
Примерно 25% мощностей в российской промышленности сегодня сосредоточено на мелких или морально устаревших предприятиях, которые продолжают функционировать и содержать избыточный штат сотрудников. Производительность труда на старых "советских" предприятиях упала вдвое и сейчас составляет в среднем 17% от уровня США, а порой ниже 10%. Но что интересно: неожиданно низкие показатели демонстрируют и новые предприятия. Их производительность не превышает в среднем 30% от уровня США (лишь у трех новых кондитерских фабрик и одного экспериментального молокозавода, применяющего высокотемпературную технологию UHT, производительность весьма высока — соответственно 75% и 100% от американского уровня). Такая же картина и в отраслях сферы услуг. Лишь немногие из новых предприятий по показателям эффективности соперничают с лучшими мировыми аналогами. Это гипермаркет "Рамстор", несколько предприятий торговли электроникой (например, "Белый ветер") и ряд пятизвездных гостиниц. В целом самые высокие показатели эффективности демонстрируют компании, предлагающие проектные услуги в области программного обеспечения,— в среднем 72% от уровня эффективности таких предприятий в США. А самые низкие — предприятия цементной промышленности (7%).
Причины низкой производительности, по мнению экспертов McKinsey, в следующем. Во-первых, старые компании не провели реструктуризацию, когда их продукция начала конкурировать с импортными товарами. Во-вторых, практически не создается новых мощностей в нефтедобыче и производстве потребительских товаров, хотя в этих отраслях Россия могла бы быстрее всего улучшить показатели. В-третьих, большинство новых предприятий или слишком малы, чтобы быть эффективными, или не используют современных технологий (например, оптово-розничные рынки). А главная причина низкой производительности на старых предприятиях в том, что снижение спроса на их продукцию не сопровождалось адекватным сокращением мощностей и персонала.
В частности, объемы производства в черной металлургии и нефтедобыче снизились на 40%, в цементной промышленности — на 65%, в молочной и кондитерской — на 50%, в строительстве панельных жилых домов — более чем на 50%. А старые торговые предприятия потеряли более 40% рынка, уступив их предприятиям новых форм торговли (таким, как киоски и оптовые рынки). В то же время занятость по отраслям сократилась в среднем менее чем на 10%. По самым скромным оценкам, 15% занятых на старых предприятиях — "лишние". А если произойдет консолидация отраслей на основе наиболее эффективных основных фондов, еще около 20% рабочей силы перейдет в категорию "избыточной". В результате загрузка мощностей старых предприятий в среднем не достигает и 40%, а на наименее эффективных предприятиях она составляет 20%. Редкие примеры рационализации производства не предусматривают сокращение персонала или закрытие завода. Единственным исключением является текстильная промышленность, где произошло значительное — на 43% — сокращение рабочей силы. Однако и объем ее производства упал более чем на 80%.
Что может быть
И тем не менее, по утверждению экспертов, 75% мощностей старых предприятий могут достигнуть производительности не ниже 65% от уровня США. В то же время модернизация 25% старых мощностей не является целесообразной. Причем если в молочной и кондитерской промышленности нежизнеспособны более половины мощностей, то, например, в цементной промышленности и черной металлургии — только 15-20%. Эти предприятия либо не достигают необходимых масштабов производства, либо используют устаревшие технологии (например, мартеновские печи и "мокрую" технологию с использованием угля в производстве цемента).
Эксперты McKinsey указали на ряд проблем. Например, в нефтедобыче недостаток техобслуживания сокращает срок службы буровых насосов и систем очистки бурового раствора до десяти лет (в Техасе срок службы такой техники — 20 лет). А в молочной промышленности работники, осуществляющие термическую обработку молока, не занимаются его упаковкой, хотя пиковые нагрузки процесса упаковки совпадают с периодом их простоя. Или вот гастрономы: трехступенчатая система выбора, оплаты и получения товара покупателем приводит к росту численности персонала на 50%, а клиентам приходится трижды стоять в очереди за одной покупкой. В гостиницах сотрудники, занимающиеся регистрацией, могли бы еще выполнять функции дежурного по этажу (выдавать ключи и смотреть за порядком).
Исправить положение можно без особых затрат: "точечные" инвестиции в жизнеспособные старые предприятия оправданы даже при нынешней высокой стоимости капитала (около 30% в реальном выражении). Так, на цементных заводах, применяющих "мокрую" технологию, можно удвоить эффективность использования энергии, если провести их реконструкцию и перепрофилировать на выпуск цемента марки 500, соответствующего западным стандартам (такой проект окупится за два года при условии 60-процентной загрузки мощностей, т. е. вдвое выше нынешней). Применение долот более высокого качества смогло бы удвоить скорость бурения в нефтедобывающей промышленности. А более широкое применение технологии гидроразрыва пласта и улучшение качества бурения позволило бы получить из каждой скважины за оставшийся период ее эксплуатации на 30% больше нефти — эти меры требуют сравнительно небольших дополнительных затрат. (Впрочем, даже при нынешней низкой производительности бурения и крайне высокой ставке дисконтирования Россия могла бы за десять лет удвоить добычу нефти, если срочно начать разработку новых месторождений, особенно в Западной Сибири). Точно так же инвестиции в относительно недорогую технологию "суперпастеризации" позволили бы крупным молочным комбинатам повысить качество и увеличить сроки хранения продукции — это усилило бы их позиции на переговорах с оптовиками и позволило бы повысить уровень загрузки мощностей. Далее: при небольших затратах (около $50 тыс.) большинство гастрономов может быть переоборудовано в мини-маркеты, а объединение гастрономов в сети мини-маркетов позволило бы повысить производительность в четыре раза. Пока на долю мини-маркетов приходится лишь 0,5% розничного оборота продовольственных товаров (для сравнения: в Польше доля супермаркетов в розничной торговле составляет 18% и продолжает быстро расти, в Бразилии — 36%). Ну и, конечно, необходимо вводить новые мощности в пищевой промышленности и в производстве потребительских товаров. Для примера: только в 1998 году Польша получила $5 млрд прямых иностранных инвестиций в эту группу отраслей — 3% от ее ВВП.
Почему же руководители предприятий и инвесторы не торопятся вкладывать деньги в улучшение производственных показателей, которые обеспечили бы им более высокую прибыль? Ответ простой: в России отсутствуют условия для равной конкуренции. В результате более производительные компании оказываются менее прибыльными, чем неэффективные конкуренты.
Что мешает
В условиях рыночной экономики конкуренция обеспечивает рост более эффективных компаний за счет менее эффективных. В России все наоборот: самые производительные компании часто не имеют стимулов и возможностей для инвестиций. И все потому, что неэффективные компании нередко пользуются льготами и скрытыми субсидиями, которых лишены эффективные компании.
За примером далеко ходить не надо. Три крупнейших металлургических комбината — "Северсталь", Новолипецкий и Магнитогорский — успешно работают на внешнем рынке, однако отвоевать часть внутреннего у более мелких и менее производительных заводов им не удается. Другой пример. В России работают три ведущие цементные компании мира, однако ни одна из них не осуществила заметных инвестиций и не провела реструктуризацию — несмотря на то что они испытывают сильное давление конкурентов и знают, как повысить производительность старых заводов втрое. Недавно построенная в России кондитерская фабрика с наиболее эффективной методикой работы испытывает проблемы с финансами и дальнейшим ростом — зато два других мировых кондитерских лидера приобрели предприятия с низкой производительностью и не спешат с реструктуризацией. Новые эффективные строительные компании не могут попасть на рынок жилищного строительства, хотя теоретически заказы в этой области распределяются в ходе открытых тендеров. Супермаркеты, работающие по современной технологии, так и не смогли занять значительной доли рынка и вытеснить менее производительные оптовые рынки, киоски и павильоны. Иногда супермаркетам приходилось даже закрываться. Этот список можно продолжать.
Парадоксальная ситуация, когда более производительные компании проигрывают менее производительным, объясняется неравенством условий конкуренции. Это выражается в неодинаковых ставках и режиме налогообложения предприятий одной отрасли; в неравных условиях распределения земли и госзаказов — неравенстве цен на энергоресурсы для компаний одной отрасли; в неравенстве административных требований, предъявляемых к различным компаниям; в неодинаковом применении законов (например, в отношении прав на интеллектуальную собственность и импортных пошлин), наконец, в неравных условиях экспорта. Практика такова, что нежизнеспособные металлургические заводы получают электроэнергию по заниженным ценам, а налоги на оптово-розничные рынки на порядок ниже, чем на супермаркеты.
Неравные условия конкуренции усиливают диспропорции в экономике и приводят либо к увеличению госрасходов (например, за счет скрытого субсидирования энергоснабжения неэффективных предприятий), либо к падению налоговых поступлений (например, за счет уклонения неэффективных компаний сферы обслуживания от уплаты налогов). Так, энергетические субсидии и налоговые зачеты привели к широкому распространению бартерных расчетов, на долю которых в 1998 году приходилось 50% от оборота в промышленности и строительстве. Это ведет как к увеличению транзакционных издержек (шутка ли: на ряде металлургических предприятий есть специальные подразделения, занимающиеся торговлей автомобилями), так и к нарушению прозрачности ценообразования, что делает ценовую конкуренцию гораздо менее эффективной. Кроме того, за счет непрозрачности бартер открывает широкие возможности для личного обогащения. Наконец, негативные факторы распространяются на смежные отрасли и способствуют макроэкономической нестабильности. И хотя неравные условия конкуренции часто создаются органами власти для решения социальных задач (впрочем, свою роль играет и коррупция), в конечном счете низкие показатели экономики приносят социальной сфере больше вреда, чем пользы.
Что делать
Устранение неравенства условий конкуренции позволило бы России, по оценкам экспертов McKinsey, достичь быстрых темпов экономического роста — до 8% в год. Только в нефтедобыче в ближайшие десять лет объем иностранных инвестиций может достичь $80 млрд — около 3% ВВП России. Кроме того, можно ожидать роста объемов выпуска импортозамещающих потребительских товаров (в пищевой, легкой и автомобильной промышленности). Модернизация 75% старых, но жизнеспособных предприятий привела бы к росту производства на 40%, причем на это требуются пятилетние инвестиции, не превышающие 5% ВВП в год. В качестве редкого примера успешной экономической политики региональных властей эксперты приводят Новгородскую область. Ей удалось привлечь больше прямых иностранных инвестиций на душу населения, чем большинству регионов. Причина — в упрощении административных процедур и процедур получения земельных участков, а также предоставлении налоговых льгот инвесторам. С 1995 года здесь наблюдается экономический рост.
Как уже говорилось, главные причины сохранения в России конкурентного неравенства — это опасность возникновения негативных социальных последствий и коррупция. Однако эти проблемы в принципе решаемы. Так, в случае экономического роста можно ожидать увеличения занятости в сфере услуг, легкой промышленности и строительстве. В результате рабочие, потерявшие свои места в ходе реорганизации или при закрытии предприятий, смогут найти новую аналогичную работу. К действительно серьезным социальным проблемам может привести рост производительности в тяжелой промышленности, но и в этом случае целевые пособия, напрямую выдаваемые рабочим для переселения, были бы гораздо эффективнее, чем сегодняшняя коррумпированная и основанная на бартерных сделках система скрытых федеральных субсидий неэффективным компаниям.
Что же касается коррупции, то ее почва — противоречивые законы, низкая правовая культура, вмешательство государства в деятельность компаний, низкая зарплата чиновников и слабый контроль над ними. На взгляд консультантов, самый эффективный способ сокращения масштабов коррупции в России — устранение самих возможностей для вмешательства органов власти в рыночные отношения с целью получения экономической выгоды. Это предполагает снижение уровня и упрощение системы налогообложения, ликвидацию бюрократических препонов, сокращение объема госзаказов и приватизацию оставшихся в ведении государства фондов (например, земли и гостиниц).
Другие часто называемые препятствия экономическому росту в России — недостатки в области корпоративного управления, неразвитость инфраструктуры, слабость судебной системы и др.— являются, на взгляд авторов исследования, второстепенными. Да, слабая защита прав акционеров и неблагоприятный инвестиционный климат толкают директоров к выкачиванию активов компании, а не к реструктурированию или инвестициям, однако борьба за контроль над жизнеспособными предприятиями в России завершается, и менеджеры все больше заинтересованы в повышении рыночной стоимости компаний. Да, недоверие к банкам и российской валюте удерживает людей от размещения в них своих сбережений, которые могли бы использоваться для кредитования предприятий, однако следует отметить, что отсутствие банковских кредитов в той же Польше не помешало ей добиться устойчивого роста — благодаря прямым иностранным инвестициям и использованию нераспределенной прибыли предприятий. Неразвитость транспортной инфраструктуры тоже не является препятствием для экономического роста, тем более что большинство населения и производственных мощностей в России сосредоточено к западу от Урала, где автомобильные и железнодорожные перевозки осуществляются вполне эффективно.
Вывод, к которому пришли эксперты в результате проведенного исследования, таков: "В экономической сфере мы не обнаружили структурных ограничений, которые мешали бы России достигнуть высокого уровня экономического развития".