Милорад Павич внешне очень похож на немецкого бюргера: любезный, ухоженный и не слишком расположенный к интервью. Чтобы получить разрешение включить диктофон, пришлось прибегнуть к помощи Натальи Вагаповой, переводчика Павича на русский язык и знатока сербской культуры. "Он хоть и журналист, но хороший",— уговаривала она писателя. "Вижу, что хороший. Зато я плохой. Я очень устал от войны",— раздраженно ответил Павич и кивком разрешил пустить запись. После таких слов поневоле потеряешь бдительность. Между тем Павич настоящий столь же склонен к мистификациям и розыгрышам, как Павич книжный. Когда он с важным видом, веско и без тени лукавства произносит сентенции вроде "Эгейское море спокойно только по воскресеньям и церковным праздникам", не сразу понимаешь, что это всего лишь самоцитата из романа "Пейзаж, нарисованный чаем". Когда он, прощаясь с гостем и указывая на укрепления городской крепости, объясняет, что Белград, как недавно выяснилось, по-турецки означает "врата войны", торопишься записать любопытные сведения в блокнот. И только когда фигура попрощавшегося писателя исчезает за углом, вспоминаешь, что Белград — славянское слово.
Милорад Павич внешне очень похож на немецкого бюргера: любезный, ухоженный и не слишком расположенный к интервью. Чтобы получить разрешение включить диктофон, пришлось прибегнуть к помощи Натальи Вагаповой, переводчика Павича на русский язык и знатока сербской культуры. "Он хоть и журналист, но хороший",— уговаривала она писателя. "Вижу, что хороший. Зато я плохой. Я очень устал от войны",— раздраженно ответил Павич и кивком разрешил пустить запись. После таких слов поневоле потеряешь бдительность. Между тем Павич настоящий столь же склонен к мистификациям и розыгрышам, как Павич книжный. Когда он с важным видом, веско и без тени лукавства произносит сентенции вроде "Эгейское море спокойно только по воскресеньям и церковным праздникам", не сразу понимаешь, что это всего лишь самоцитата из романа "Пейзаж, нарисованный чаем". Когда он, прощаясь с гостем и указывая на укрепления городской крепости, объясняет, что Белград, как недавно выяснилось, по-турецки означает "врата войны", торопишься записать любопытные сведения в блокнот. И только когда фигура попрощавшегося писателя исчезает за углом, вспоминаешь, что Белград — славянское слово.