Милорад Павич, опора европейского литературного постмодернизма, гражданин Югославии и житель разоренного Белграда, один из главных претендентов на Нобелевскую премию по литературе, 15 октября отпраздновал свое 70-летие. В этом же году ему исполняется 233 года. Ошибки нет, вторая цифра названа им самим в автобиографии.
Неужто возраст берет свое и у Павича синдром старика Хоттабыча? Неужто сказались натовские бомбардировки? "Я был писателем уже более двухсот лет назад. Очень давно, в 1766-м, Павич опубликовал сборник стихов, и с тех пор мы считаем себя семьей писателей". У Павича свои представления о времени: оно растяжимо, течет в разные стороны и зависит от многих субъективных факторов. Коль скоро книга, подписанная "Павич", существует давно, значит, и сам Павич живет столько же. Имена здесь подчиняются цифрам, люди — книгам, а автор — читателю, как сказал бы сам Павич, не вполне ясно, но весьма эффектно. Очень может быть, что и "Хазарский словарь", самый известный его текст, написал именно тот Павич, а не этот, который считается нашим современником.
Оставим в стороне возраст. Биография самая обычная для европейского интеллектуала: во время войны выучил четыре языка, переводил Пушкина, работал журналистом, печатал стихи, рассказы, преподавал. "У меня нет биографии. Все, что у меня есть,— это библиография". И довольно обширная: помимо рассказов и переводов, Павич написал четыре больших текста, один из которых — словарь, второй — кроссворд ("Пейзаж, нарисованный чаем"), третий — пособие по гаданию ("Последняя любовь в Константинополе"). Еще один способ описания Павича, избегающий биографии: фамилия его похожа на отчество, имя — на краткое прилагательное, а глаголы, которые он употребляет в своих книгах, чаще всего стоят в форме прошедшего времени, но обозначают настоящее.
Хотите общаться с книгами Павича — готовьтесь посвятить им много времени. Более всего они похожи на компьютерную игру, где все зависит от самого читателя и которая может подвесить ваш компьютер в любой момент: не хватает ресурсов памяти. Все мы немножко борхесы, считает Павич, так что извольте соответствовать. Павичевский договор с читателем составлен очень выгодно для автора — по методологии известного анекдота, как Одесское пароходство заключило с цыганами договор о покраске корабля. На приемке работ выясняется, что корабль выкрашен только с одной стороны. Цыгане отвечают: "Ну как же, все правильно, как в договоре: 'Мы, цыгане, с одной стороны, и Одесское пароходство, с другой...'". Так вот читатель неизбежно оказывается в роли пароходства, ему непременно достанется вторая сторона, и раскрасить ее ему придется самому.
"Внутренняя сторона ветра. Роман о Геро и Леандре" (1991) — роман, переведенный на русский язык последним и изданный в серии "Азбука-Классика". Он, кстати, наиболее подходит для первого знакомства со столь необыкновенным автором. Роман состоит всего из двух текстов (для Павича — неслыханная бедность). Единственное утешение верному поклоннику — одна из двух частей напечатана вверх ногами. Вот оно, началось! Далее выясняется, что на самом деле "Внутренняя сторона" — это римейк одной древнегреческой повести, что Геро — учительница французского, а Леандр — безухий строитель. Спокойная миниатюрная вещь — два часа чтения с одной стороны и два с другой. Истории переливаются друг в друга, втекают одна в другую, но на стыке сюжеты захлебываются, герои погибают, мир переворачивается, и все начинается сначала. Так строится роман-клепсидра. Каждый абзац — славянский базар, песни западных славян, толчея сновидений, почта духов и записки из подполья.
Павичевские тексты столь же безумны и алогичны, как фильмы его соотечественника — Эмира Кустурицы. Как у того любая сцена может прерваться совершенно неожиданно — разбитой об голову бутылкой и дикой свистопляской, так и у Павича любая фраза оборачивается попиранием всех законов симметрии, разумности и логики. Какая-то национальная особенность, по-видимому. "Я никого не убил. Но они убили меня. Задолго до моей смерти. Для моих книг было бы лучше, если бы их автор был турком или немцем. Я был самым известным писателем самой ненавидимой нации в мире — сербской нации".
ЛЕВ Ъ-ДАНИЛКИН