Первый европейский фестиваль современного танца, проходящий в Москве, перевалил за середину. В его зените — не только по хронологии — оказался "Русский вечер", заставивший Театр им. Моссовета трещать от наплыва публики. Программа гала-концерта учитывала самые разные вкусы. В этом винегрете обнаружился спектакль мирового класса.
Союз театральных деятелей, отбиравший по всей России самых достойных, не устоял перед советским принципом "все таланты в гости к нам". Разбухшая программа представляла обширную отечественную географию (от Москвы до самых хореографических окраин), разнообразие почерков, умений и намерений (от нагло-коммерческих до трогательно-беспомощных), а также изрядный возрастной диапазон русского авангарда (от бьющих на умиление шестилеток из школы Огрызкова до грустно увядающего Александра Кукина из Петербурга). Всем избранным предлагалось уложить свои эксперименты в четверть часа сценического времени. Уравниловка обернулась прискорбной несправедливостью.
Ушлый москвич Николай Огрызков (руководитель первой московской школы современного танца) урвал дополнительные минуты для показа своих кичевых композиций, не имеющих иной цели, как доказать платежеспособным родителям, что они не зря вкладывают "бабки" в обучение своих отпрысков. Для маскировки недостатков обучения был применен целлофан размером со сценический задник, в который двадцать детей сначала заворачивались, а потом выпутывались — прием, безмятежно заимствованный у французов "новой волны", опекавших Огрызкова с упорством, достойным лучшего применения.
Саша Кукин из Санкт-Петербурга в пижаме свободного покроя под музыку Баха элегично махал конечностями между двумя пресными девушками критического возраста, увенчав поток художественного сознания парой вполне реалистичных пощечин: оказалось, что это — про любовь. Про любовь же рассказывали большинство авангардистов. Московская труппа Nota bene, руководимая драматическим режиссером Александром Корженковым, изобразила схватку полов: женщины, беспрестанно нянчащие плащи и пиджаки, по-видимому, жаждали зачать; мужчины же, оными размахивающие, оплодотворять своих дам явно не спешили. Отсюда — драматичный конфликт, пригодный для исполнения в любом ночном клубе.
Ольга Пона из Челябинского театра современного танца трактовала любовную тему в юмористическом ключе. Выполнив во вступлении обязательную программу "на современность" (шестеро танцовщиков покувыркались, изобразив хаос — тел и мироздания, а затем деятельно "обжили" упорядоченной ходьбой полтора квадратных метра сцены), хореограф вздохнула с явным облегчением и выдала три развеселых дуэта в духе бессмертных киношных "Девчат". Мощную советско-эстрадную традицию продолжил дебютант Иван Фадеев в камерном балете "Москва". Его разудалые игровые "Смотрины" — просто находка для сборных концертов, призванных "разрядить" официоз какого-нибудь казенного мероприятия.
Отечественная "глубинка" (сенсацией гала считался приезд елецкого театра танца "Эльта", победителя фестиваля в Саранске) развлекухой не занималась, а напротив, рассуждала о судьбах России. В композиции "Пороги вниз" присутствовал одетый в стилизованную сермягу многофигурный "народ". Его сопровождали мятущиеся девушки в синем — то ли "душа", то ли "глас", то ли "совесть". В углу извивались губительные "идеи" в исполнении разнополых солистов с одинаковыми синими губами: змеиные изгибы их конечностей периодически складывались фашистским знаком, что сигнализировало об опасности коричневой чумы. В финале все вздохнули с облегчением — представитель народа одолел всех врагов.
Мэтр московского авангарда Геннадий Абрамов представил младшую группу своего "Класса экспрессивной пластики". Зря. В этих доморощенных акробатических этюдах даже самый доброжелательный наблюдатель не обнаружит и следа той эстетической и формальной новизны, которая отличала его "старшеньких". Мэтр провинциальный — пермяк Евгений Панфилов — показал обрывки своей новой работы под названием "Река". Временной лимит сыграл с хореографом злую шутку. Составленный из контрастных фрагментов на разнородную музыку — от Лучано Паваротти до пермской рок-группы "Белый острог", этот спектакль может быть адекватно воспринят лишь целиком.
Но "Свадебка" Стравинского в постановке Татьяны Багановой, даже безбожно искалеченная купюрами, произвела фурор. Хореограф виртуозно жонглирует культурными пластами — то отсылая зрителей к архаической статике Вацлава Нижинского, то включая фольклорную "память тела", то используя рваные ритмы современного рэпа — и, при обилии цитат, создает язык удивительной цельности. Легко манипулирует предметами и пространством, выстраивая сложнейшую полифонию визуальных эффектов. Мастерски "разводит" мизансцены, с помощью шести танцовщиков овладевая всей мощью музыки. Представленный екатеринбургскими "Провинциальными танцами" самый сильный спектакль всей фестивальной программы и явный претендент на сезонную "Золотую маску" без всяких деклараций обозначил исторический перелом: стало очевидно, что период ученичества в России закончился. По крайней мере для Татьяны Багановой.
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА