В московском Концертном зале им. П. И. Чайковского с оглушительным успехом прошел концерт хора геев города Лос-Анджелеса. Достоинства хористов способствовали успеху в наименьшей степени. Подробности — в отчете ЭДУАРДА Ъ-ДОРОЖКИНА.
Лос-анджелесский хор гомосексуалистов — то же самое, что у нас музей Шилова — абсолютно независимый культурный организм, он активно финансируется из фондов Комитета по искусству при тамошней мэрии. И точно так же за городской чертой имеет существенно меньше поклонников. Со свойственным американцам чувством собственной масштабности художественный руководитель и главный дирижер хора Джон Бейли сообщает, что "за двадцать лет своего существования коллектив стал играть значительную роль в музыкальной жизни Южной Калифорнии".
Подмостки Южной Калифорнии и Концертного зала имени Чайковского — суть не одно и то же, и это, кажется, острее всех почувствовал сам Бейли, открывший вечер таким пассажем: "Позавчера мы выступали перед Биллом Клинтоном. Но, поверите ли: то, что сегодня мы здесь, в "Чайковском", для нас существенно важнее".
Накануне около сорока хористов (всего их приехало восемьдесят девять) пели в широко известном в узких кругах клубе "Шанс". Случился аншлаг: московские геи решили, что наконец пробил их час подцепить принца из Америки. Разочарование: в хоре с трудом наберется певцов пять, не перешагнувших пятидесятилетний рубеж. К тому же — и об этом было прямо сказано в филармонии — за последние десять лет 140 хористов умерли от СПИДа.
В Москву, как утверждают близкие к телу "звезды" люди, хор приехал по инициативе Аллы Пугачевой. Это могло быть так, могло — иначе (по филармонической версии, хор выступил в рамках фестиваля искусств "Таланты России"), однако то, что концерт стал событием благодаря Пугачевой, не осмелится отрицать никто. После того как Пугачева в газетах объявила себя королевой геев и подтвердила участие в концерте, ее "подданные" за пару часов смели все остававшиеся в кассе билеты (а их там оставалось немало).
В первом отделении новоиспеченным любителям мужского хорового пения пришлось поскучать: брукнеровская "Аве Мария" и чесноковская "Алиллуя" усыпят кого угодно. Программка обещала Пугачеву под занавес, и посетители готовились честно отсидеть бродвейские и голливудские песни, разнообразные попурри и Брюса Спрингстина из "Филадельфии". Но Пугачева, пребывавшая в хорошем расположении духа (и даже, без всякого приглашения с его стороны, сфотографировавшаяся на память с солдатиком, неизвестно как попавшим за кулисы), радикально пересмотрела расписание — и вышла на сцену сразу после антракта.
По ней истосковались так, что долго не давали ни петь, ни говорить. И лучше бы и продолжали так делать. Потому что песня "Уходит век", на которую Пугачева, по ее собственным словам, делает большие ставки, оставила по себе какое-то прямо отчаяние. "Одинокий век должен закончиться, будьте счастливы в новом",— возможно, впрочем, что примадонна просто решила испытать вкус своих поклонников. Результаты ужасающи: фонограмму пришлось прокрутить дважды, на "бис", так сказать. Хористы явственно недоумевали: они не слышали ни "Арлекино", ни "Старинных часов", ни "Паромщика" — словом, ничего из того, за что мы любим Пугачеву. И, кажется, не оценили этой любви.
После металлических звуков пугачевской фонограммы "живое" хоровое пение легло как бальзам на поруганную душу. Артистизм хористов, их безусловный профессионализм, а главное, сам факт, что они все-таки живут, поют и ездят по миру, в конце концов "забрал" зрителей. И когда в финале хор с Пугачевой пел "Мы победим", неизвестно еще, кто был ближе к заветному трону.