Экспедицию, впервые подробно исследовавшую сквозной проход между Атлантическим и Тихим океанами, присоединившую к России 37 000 кв. км новых земель и обнаружившую в 1913 году последний в мире кусок большой суши, трудно назвать неудачной. Но ее участникам — проводившим в Арктике годы подряд, зимовавшим во льдах и хоронившим на безлюдных берегах своих товарищей,— этим людям безусловно не повезло. Предугадав практически все опасности, поджидавшие их в неизведанных водах, они не смогли предвидеть того, что случится за время их плавания с миром, связи с которым у них не было месяцами. Начнись плавание несколькими годами раньше, их ждала бы слава и блестящие карьеры — по словам Амундсена, "в мирное время эта экспедиция возбудила бы весь цивилизованный мир". Но они вернулись в войну. Будь у них время на разбор и обобщение собранного научного материала — он стал бы сенсацией. Но первый подробный отчет о пятилетнем путешествии, труд судового врача "Таймыра" Л.М. Старокадомского, был опубликован главным управлением Севморпути почти через полвека после похода — немалый срок, если учесть, что без их открытий и самого главного управления могло бы не быть.
Группа участников экспедиции в Северный Ледовитый океан на ледоколах "Таймыр" и "Вайгач". Петропавловск-Камчатский, 1913 год
Правда, Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО) состоялась тоже благодаря войне. Все лето 1904 года, снаряжая эскадру для отправки на Дальний Восток, на флоте говорили о Северо-Восточном проходе, позволявшем сократить путь в Японию больше чем на 7000 морских миль. Изучение западной части этого маршрута шло уже давно — им занимался начальник главного гидрографического управления генерал Андрей Вилькицкий. Сомнений в возможности такого плавания не было — его впервые осуществил в конце XIX века Норденшельд на китобойце "Вега". Но ни лоций, ни достоверных сведений о ледовой обстановке в восточной части пути по-прежнему не существовало — воды за островом Диксон были, по выражению Старокадомского, "в полной мере Mare Incognitum". Деньги же на создание таких карт нашлись, только когда измученная бесконечным переходом русская эскадра потерпела сокрушительное поражение у Цусимы. Императору доложили, что открытие новой трассы представит "возможность в каких-либо девять-десять дней перебросить наши боевые силы в Тихий океан", и эта очевидная для любого полярника ложь сработала — два года спустя специально построенные ледоколы "Таймыр" и "Вайгач" направились во Владивосток. Восемь месяцев корабли шли на восток — старым путем, через Суэцкий канал. Большого общественного внимания новая экспедиция не привлекла: "От экватора до Колы плыть будут долго ледоколы",— иронизировали современники.
Генерал Б. А. Вилькицкий, 1913 год
В навигации первых двух лет была составлена подробная опись береговой линии от Берингова пролива до устья Колымы, и "Вайгач" впервые в истории обошел северный берег острова Врангеля. Уже в советские времена, когда с острова выселяли канадских колонистов (мачта с их флагом была срублена, а к обрубку прибили доску с русской надписью), правовое обоснование территориальных претензий СССР восходило в том числе к плаванию "Вайгача". Но до главного открытия экспедиции оставалось еще два года.
В 1912 году была сделана опись берегов от устья Колымы до устья Лены, но пробиться на запад ледоколы опять не смогли. Зато они привезли во Владивосток не только новые карты, но и богатый гидрографический и биологический материал. На двух военных кораблях всерьез занимались наукой — даже "всякая убитая птица рассматривалась прежде всего с точки зрения пригодности ее для коллекции". Сами моряки питались в основном консервированными щами.
1913-й, самый успешный для экспедиции год, начался с больших перемен. Новыми капитанами были назначены Петр Новопашенный и Борис Вилькицкий, приходившийся умершему в начале года Андрею Вилькицкому сыном,— получить это место он смог только после смерти опасавшегося кривотолков отца. Уже через неделю после вступления в должность Вилькицкий приказал обойти Новосибирские острова новым маршрутом — с севера,— и 10 дней спустя с "Таймыра" заметили неизвестный остров. Во время дальнейшего продвижения на запад была впервые подробно исследована, описана и названа бухта Прончищевой, в которой сел на мель "Вайгач". У мыса Челюскина Вилькицкий снова свернул на север — и открыл еще один остров. А в начале шестого утра 3 сентября 1913 года доктор Старокадомский увидел сквозь закрывавшую горизонт мглу неизвестные горы.
"Сдерживая волнение, я шагнул в штурманскую рубку и разбудил Вилькицкого.
— Борис Андреевич, впереди открылся берег!
— Довольно островов,— капризно, сквозь сон, пробормотал Вилькицкий,— нам надо проходить на запад...
— Идите смотреть... теперь это высокие горы.
Окончательно проснувшись, Вилькицкий мгновенно сбросил с себя тулуп, выскочил на мостик и стал вглядываться в указанном мною направлении. Все яснее на фоне тусклого неба вырисовывались высокие берега неведомой земли".
Новую землю увидел и вахтенный начальник "Вайгача" Николай Евгенов, сделавший соответствующую запись в судовом журнале. Вряд ли он в тот момент понимал, что этой записью заканчивается эпоха великих географических открытий,— но она закончилась.
Нанеся на карту часть восточного берега новой суши, израсходовав почти весь уголь и так и не пробившись на запад, ледоколы вынуждены были отойти к Аляске для пополнения запасов. Из американского Сент-Майкла в Петербург отправили телеграмму, перепечатанную газетами всего мира. Но когда первооткрыватели добрались до столицы, шумиха уже улеглась — даже снимок с торжественным водружением российского флага согласился напечатать только бульварный "Петербургский листок", да и там, подлаживаясь под вкусы читателей, перерисовали морские бушлаты в поддевки и сделали всем морякам прически "в скобку". Не прижилось и название "Тайвай", которым команды по первым слогам имен своих кораблей называли новую землю: по высочайшему соизволению архипелаг был наречен Землей императора Николая II, а большой остров к югу от него — островом Цесаревича Алексея.
Между тем экспедиция готовилась к следующему, самому трудному плаванию: корабли должны были наконец пройти из Владивостока в Архангельск. Сразу после выхода в море им пришлось направиться на Аляску, чтобы присоединиться к операции по спасению команды норвежского судна "Карлук". Кроме "Карлука", в 1913-1914 годах в арктических водах разыскивались и три российских экспедиции — Брусилова, Русанова и Седова. То, что "Таймыр" и "Вайгач" за все годы своего плавания не только ни разу не запросили помощи, но и были в состоянии участвовать в спасении других, говорит о невероятно высоком уровне организации их похода.
5 сентября 1914 года, уже зная от американских карантинных властей о начале войны в Европе, ледоколы оказались затерты льдом. На "Таймыре" лопнули шпангоуты и переборки, на "Вайгаче" сломало лопасти гребного винта, и в один из отсеков поступало по 3 тонны забортной воды в час. Экспедиция вмерзла в лед, но дошла до Архангельска на следующий год — решив таким образом практически все поставленные перед ней задачи. Вместо торжеств и почестей их ждал совершенно новый мир.
"Я счел долгом приостановить дальнейшие исследования северных морей, чтобы принять участие в продолжавшейся войне,— писал в своих коротких мемуарах Борис Вилькицкий,— научные архивы были собраны, сданы на хранение и ждали своей разработки, без которой труды экспедиции оставались почти без научных результатов". Разработки они не дождались — за войной началась революция.
Когда потепление в Арктике, совпавшее с появлением авиации и ледоколов нового класса, позволило приступить к настоящему освоению Севморпути, Земля Николая II уже была переименована в Северную Землю, остров Цесаревича Алексея — в Малый Таймыр, и даже названный в честь капитана "Вайгача" остров Новопашенного стал, после его бегства за границу, называться островом Жохова — по имени лейтенанта, погибшего во время последней зимовки судов. Открытый экспедицией пролив Бориса Вилькицкого превратился в просто пролив Вилькицкого — когда Вилькицкий-младший был окончательно признан изменником. Заслуги полярников, открывших землю имени сверженного императора, плохо укладывались в советскую историю. Да и время было упущено — в 30-х годах научные результаты исследований ГЭСЛО публиковались уже не как самостоятельные открытия, а как составная часть заново полученных материалов.
Доктору Старокадомскому повезло увидеть опубликованным свой труд. Его коллегу Арнгольда, служившего врачом на "Вайгаче", расстреляли. Новопашенного советская контрразведка арестовала в Германии — он умер в пересыльной тюрьме. Вилькицкому удалось вернуться в Арктику — в 1918 году он возглавил экспедицию для доставки голодающим хлеба по Севморпути и добился ее финансирования в Кремле. Вернув в свое распоряжение "Таймыр" и "Вайгач", капитан дождался оккупации союзниками Архангельска и уже в чине контр-адмирала перебрасывал белых офицеров и вооружение к Колчаку (первому капитану "Вайгача") в Сибирь. В 1920-м Вилькицкий командовал эвакуацией белых сил в Норвегию на ледоколе "Минин", затем долго занимался гидрографической работой в Конго и умер в Брюсселе — в богадельне. Вернулся на Север и Николай Евгенов, первым увидевший новую землю с борта "Вайгача". В 1937-1938 годах он снова зимовал в море Лаптевых, через неделю после возвращения с зимовки был арестован и осужден на восемь лет лагерей. Его книга о ГЭСЛО вышла с купюрами через 20 лет после смерти автора, но полный текст появился только сейчас — в июле 2013-го. Вероятно, деньги на роскошно изданный том с впервые опубликованными в хорошем качестве фотографиями нашлись к столетнему юбилею открытия Северной Земли. Но, скорее всего, свою роль сыграл и новый политический момент.
В 1916 году Министерство иностранных дел распространило ноту о присоединении к составу Российской Империи "островов и земель, открытых флигель-адъютантом кап. 2 ранга Вилькицким во время его гидрографической экспедиции в Северном Ледовитом океане". Глобальное потепление последних лет не только растопило вечные льды, но и вернуло интерес к Арктике и ее богатствам — а заодно и к землям, "по географическому расположению своему долженствующим входить в состав Империи", и открывшим их людям, чьи имена не принято было вспоминать даже во времена предыдущих политических оттепелей.
