Недавнее выступление Дэна Паллотты на научно-популярной конференции TED в Калифорнии, США, собрало в интернете более двух миллионов просмотров. Оказалось, что еще никто до него в Америке так не ставил вопрос о цене благотворительных сборов. В США общепринятой мерой оценки НКО жертвователями является доля накладных расходов, которые не достаются благополучателю. Господин Паллотта призывает изменить эту систему оценки, так как именно расходы позволяют благотворительным фондам привлекать больше сторонников и расширять масштабы деятельности.
Многие считают, что коммерческий сектор поднимет экономики развивающихся стран, а об остальном позаботится социальный бизнес. Я верю, что коммерческий сектор станет двигателем прогресса для большей части населения Земли. Но коммерческий сектор всегда обходит стороной десять процентов наиболее нуждающихся, несчастных людей мира. Я вхожу в совет директоров Центра для умственно отсталых людей и знаю: им нужен смех, сострадание и любовь. Как измерить это в деньгах? Именно здесь подключаются НКО и благотворительность.
Благотворительность — это рынок, где основным товаром является любовь. Но, похоже, этот сектор не справляется с проблемами. Почему организации по борьбе с раком груди не приблизились к открытию лекарства от рака? Почему организации помощи бездомным не приблизились к искоренению бесприютности ни в одном из больших городов США? Почему процент бедноты застрял на уровне 12% населения страны и не уменьшается в течение последних 40 лет? Ответ в том, что социальные проблемы огромны, а благотворительные организации в сравнении с ними крошечные и существующая система убеждений в нашем обществе — это то, что сдерживает рост НКО.
Наше общество одобряет две схемы развития — одну для некоммерческого сектора, а другую — для всего остального экономически активного мира. Это апартеид, дискриминация некоммерческого сектора. НКО не вправе использовать деньги, чтобы переманивать таланты из коммерции; НКО не вправе использовать рекламу в коммерческих масштабах; НКО не вправе рисковать в погоне за новыми донорами так, как это приемлемо для бизнеса.
Нам нужно инвестировать в сбор денег больше, а не меньше, так как наши акции — это то, что приумножает средства для благого дела. Мы начали кампанию по борьбе с раком груди с $350 тыс. в кармане. За пять лет мы приумножили эту сумму в 554 раза — до $194 млн. Если бы вы были филантропом, интересующимся борьбой с раком, то что вы бы предпочли: немедленно вручить $350 тыс. самому эффективному исследователю в мире — или отдать эти деньги его фандрайзерам, чтобы они увеличили ее до $194 млн?
Но мы ушли внезапно и болезненно. Мы подверглись жесткой критике в СМИ за инвестирование выручки в развитие. И не было другого термина для описания этого типа инвестиций в будущее компании, кроме дьявольского ярлыка "накладные расходы".
Мы изменяем мир, отчасти благодаря изменению наших представлений о филантропии. В следующий раз, когда вы столкнетесь с благотворительным фондом, не спрашивайте об уровне его накладных расходов. Спросите, насколько велика его мечта о росте: масштабов Apple и Google ли она? Спросите, насколько он близок к этой мечте и какие ресурсы нужны, чтобы ее осуществить, невзирая на накладные расходы? Если мы окажемся способны на такую щедрость мысли, НКО сыграют важную роль в изменении мира ради тех, кто больше других нуждается в переменах.