Заместитель министра иностранных дел Абхазии Ираклий Хинтба рассказал Ольге Алленовой, ограничивает ли Абхазию российское признание и чего в Сухуме ждут от Грузии.
Заместитель министра иностранных дел Абхазии Ираклий Хинтба
Фото: Анна Гамисония
Что дало Абхазии признание ее независимости Россией?
Признание изменило многое. Кроме того, что произошли определенные геополитические изменения, связанные с возросшим влиянием России в Кавказском регионе, оказалась решенной ключевая проблема физической безопасности абхазского народа, что мы сегодня отчетливо ощущаем. Благодаря значительному содействию России в реабилитации социально-экономической инфраструктуры, другим формам российской финансовой помощи, проведению экспертизы по модернизации абхазского законодательства и системы государственного управления удалось существенно улучшить общую ситуацию в стране. Абхазия наконец перешла из стадии выживания в эпоху развития. Мы развиваем связи с другими странами, установившими с нами дипломатические отношения, мы также активно работаем над расширением международного признания Абхазии.
Вы можете сказать, что Абхазия как государство состоялась?
Об этом можно было говорить и до августа 2008 года. Признание не означало возникновения нового государства, а лишь явилось констатацией реалий. За первые пять лет независимости, отсчет которой ведется со дня победы в войне с Грузией 30 сентября 1993 года, у нас был сформирован практически весь институциональный каркас полноценного государства — и это в условиях послевоенной разрухи и тяжелой блокады со стороны стран СНГ. Это, кстати, заметно отличает Абхазию от Косово, где при колоссальной внешней помощи так и не удалось преодолеть состояние failed state. Я часто смотрю на карту мира и удивляюсь, что многие по факту квазигосударства являются членами ООН, тогда как Абхазия, которая на столетие опередила в своем развитии эти «хаотические общества», все еще не признана мировым сообществом.
Какие угрозы стоят сегодня перед Абхазией?
Эти угрозы свойственны любому государству, и связаны они с безопасностью, различного рода кризисами — экономическими и политическими, а также с необходимостью обеспечения полноценного развития человеческого капитала. В то же время Абхазия так и не вышла технически из состояния войны с Грузией. Соглашение о неприменении силы все еще не подписано, хотя абхазская дипломатия прилагает максимальные усилия в этом направлении. Несмотря на существующие гарантии физической безопасности, Грузия все еще воспринимается в качестве угрозы, причем не только военной, но и политической, демографической, экономической. В Абхазии многие убеждены, что Грузия не мытьем, так катаньем будет стараться подорвать государственность Абхазии и политическую идентичность нашего народа.
В Женевских дискуссиях Абхазия говорит о необходимости подписания Грузией договора о неприменении силы — и только после этого, по мнению абхазской стороны, есть смысл о чем-то договариваться. Грузия же утверждает, что в принципе готова подписать такое соглашение, но с Россией, поскольку Москва определяет политику в Абхазии и Южной Осетии. Вы согласны с таким заявлением?
Безусловно нет. Абхазия не соответствует ни одному существующему в международном праве определению оккупированной территории. Это, кстати, было убедительно доказано министром иностранных дел Абхазии Вячеславом Чирикбой на одной из информационных сессий в рамках Женевских дискуссий. Мы воспринимаем все это как пропагандистское клише. Михаил Саакашвили дал слишком много обещаний своему народу, в том числе по так называемому восстановлению территориальной целостности Грузии, прекрасно осознавая недостижимость этой цели. Как оправдаться в таком случае перед избирателями? Лучший способ — переложить вину на третью сторону, в данном случае на Россию, которая якобы не дает решить проблему Абхазии. Так и была придумана пресловутая концепция российской оккупации, которая на деле означает признание грузинским руководством своей неспособности решить грузино-абхазский межгосударственный конфликт и вызвана стремлением избавиться от ответственности.
Российское влияние на Абхазию, политическое и экономическое, не делает ли ее сателлитом России?
Российское влияние в Абхазии, безусловно, существует. Оно естественно, так как РФ является на сегодня единственным в мире государством, которое оказывает Абхазии колоссальное содействие не только в социально-экономическом развитии, но и в укреплении и повышении эффективности абхазского государства в целом. Это своего рода «план Маршалла» для Европы, так как Россия помогает нам справиться с последствиями войны и максимально укрепить абхазскую государственность. Все аспекты российско-абхазского сотрудничества регулируются солидной договорной базой, существующей между нашими государствами. И самое главное — российское содействие Абхазии легитимно, так как не противоречит воле народа. Другое дело, что мы не всегда в состоянии соответствовать — профессионально и институционально — высокому уровню межгосударственных отношений с Российской Федерацией. Мы многому учимся, но это не означает, что Абхазия превратилась в чей-то сателлит. Если именно таким образом оценивать интенсивность межгосударственного сотрудничества, то и Грузию можно назвать сателлитом США, а Новую Зеландию — сателлитом Австралии.
В качестве успешного самостоятельного проекта, наверное, можно назвать репатриацию сирийских черкесов, которую вы как раз курируете. Этот вопрос вы согласовывали с Москвой? Было ли одобрение такой стратегии из Москвы?
Политически этот вопрос мы ни с кем не согласовывали. В Сирии проживает более тысячи наших соотечественников, и задача абхазского государства — прийти им на помощь в случае острого гуманитарного кризиса. Президент Анкваб сразу же после возникновения острой ситуации в Сирии сделал ряд поручений по обеспечению процесса репатриации. Правительством Абхазии были оплачены два чартерных рейса из Бейрута в Сочи. Мы поступили в данном случае как любое ответственное государство. Конечно, при решении визовых и транспортно-логистических вопросов нельзя было обойтись без содействия Российской Федерации. От России в этой ситуации зависит очень много: без ее согласия невозможно технически реализовать репатриацию, так как наши соотечественники возвращаются из Сирии через территорию РФ. И здесь поддержка, которая была нам оказана на разных уровнях нашими российскими коллегами, очень впечатляет.
Проект железной дороги через Абхазию в Армению, который был бы выгоден Москве, пока не осуществляется — Грузия против, считая его политическим. Позиция Тбилиси такова: если проект экономический, то тогда договариваться об открытии дороги Тбилиси должен с Москвой, а не с Сухумом, поскольку Москва вступила в ВТО со всеми вытекающими. Как вы считаете, этот проект нужен самой Абхазии?
Мы не обладаем пока необходимыми эконометрическими и иными расчетами, чтобы однозначно заявлять о коммерческой целесообразности этого проекта. Одно могу сказать сразу: если и будет когда-нибудь принято решение об эксплуатации железнодорожного пути из России в Армению, никакие вопросы относительно политической и правовой юрисдикции абхазского участка железной дороги не могут быть объектами для спекуляций. Это абхазская железная дорога, собственность нашего государства, и другой позиции здесь быть не может.
А вообще вступление России в ВТО нанесло ущерб абхазской экономике или независимости?
Нет, новый контекст, связанный со вступлением России в ВТО, не повлиял на внешнеэкономическую активность Абхазии. Не оправдались и алармистские опасения об ущемлении суверенитета нашей страны в результате ввода в действие соответствующего российско-грузинского соглашения.
У Абхазии давние исторические и культурные связи с Турцией — соседом через море. Как сейчас развиваются эти отношения? Вы можете назвать их партнерскими?
Наши отношения существовали исторически и были обусловлены культурными, политическими и экономическими связями между Абхазией и Турцией. Наличие в Турции более чем 300-тысячной абхазской диаспоры, которая во многом сохранила абхазский язык и традиции, нельзя не учитывать как очень важный фактор в наших отношениях. У нас нет пока формальных отношений с Турцией, которая официально поддерживает так называемую территориальную целостность Грузии и является членом НАТО. Тем не менее есть слабые признаки того, что Турция начинает осознавать свою более самостоятельную роль в регионе, что может выразиться в меньшей зависимости от сложившихся геополитических схем и большей прагматичности при выстраивании отношений с Абхазией.
С Грузией возможен диалог? Вы видите какие-то перспективы?
Мы с Грузией соседи. Это непреодолимое географическое обстоятельство. Сегодня между нашими народами стена, причем не только физическая и политическая, но и человеческая. В Абхазии выросло целое поколение людей, которые имеют лишь приблизительное знание о Грузии и для которых эта страна — все равно что Зимбабве: столь же далекая, сколь и малопонятная. У взрослых людей, которые имели опыт сосуществования с грузинским народом, доверия к Грузии нет никакого. Полагаю, что единственный путь к налаживанию нормальных соседских отношений между нашими странами — это признание Грузией независимости Абхазии. Для грузинских властей настаивать сегодня на возвращении Абхазии в состав Грузии — это разрушить основу будущих нормальных отношений между нашими народами и государствами. Уверен, что трезвомыслящие люди в Тбилиси прекрасно это осознают.