Позавчера до нас дозвонилась плачущая женщина. Назвалась Аллой Захаровной Соколовой. Она только вышла из больницы после ночного кошмара 9 сентября на ул. Гурьянова. Она уже получила ордер на новое жилье. У нее трое маленьких детей и больше ничего: ни денег, ни мебели, ни холодильника. Просила о любой помощи. "Я еще чумовая после больницы",— сказала она. Мы предложили назавтра подвезти документы.
Вчера она так и не подъехала.
Этой женщины нет в опубликованном в "Коммерсанте" 16 сентября списке жертв недавних терактов. Как нет в нем и десятков других москвичей с улицы Гурьянова и Каширского шоссе, а также волгодонцев, которым посчастливилось уцелеть. В нем вообще девять фамилий.
И вот почему.
С просьбой представить списки пострадавших эксперт фонда обращался:
в оперативный штаб ГУВД Москвы: "Информации о родственниках погибших и о пострадавших нет";
к секретарю вице-мэра В. Шанцева: "Списки пострадавших переданы в Комитет соцзащиты Москвы";
в Комитет соцзащиты Москвы: "Очень странная просьба. А зачем вам? По инструкции, мы не имеем права выдавать эти списки. Да поймите вы, неэтично, если читатели кому-то помогут, а кому-то нет. Есть спецсчет, им и пользуйтесь";
в префектуру Южного округа Москвы: "Шлите пожертвования на спецсчет, а списки ищите в соцзащите";
в управление соцзащиты Южного округа. Опять ссылки на запрет правительства Москвы и разговоры о неэтичности. "Но хотя бы списки особо нуждающихся или многодетных?!" Вот так и появились те девять фамилий, опубликованных 16 сентября.
Всю следующую неделю фонд принимал шквал звонков. Предложения помощи и нарекания, нарекания, нарекания...
Звонок из фирмы:
— Правильно, что позволяете помочь конкретным пострадавшим. Потому что не верю и не поверю никогда в идею общего котла. Обязательно обворуют! Но какого черта вы сообщаете только фамилии и не говорите, в чем конкретная нужда человека?! И почему так мало фамилий?
Из негосударственного пенсионного фонда:
— Прошу сегодня же выслать список из десяти детей, оставшихся без родителей в результате взрывов!
Из московского банка:
— Вы что себе позволяете?! Почему только девять фамилий и только с Каширки, где остальные?
Из регионального банка:
— Готовы оплатить на $10 тыс. протезирование, операцию, покупку мебели, бытовой техники, инвалидной коляски. Диктуйте, кому!
Частные звонки:
— Дайте адреса, размеры одежды и обуви!
Москвичка Мария:
— Дайте адрес матери четырех детей с Гурьянова. Эту женщину вчера еще по телевизору показывали...
Нам позвонили из шести банков, 27 фирм, а также полторы сотни москвичей и еще частные лица из Цюриха, Гамбурга, Амстердама. Предлагали от 100 рублей до $20 тыс., а также мебель, ковры, бесплатные автотранспортные услуги, протезно-ортопедический материал "поливик" по потребности и новую газовую колонку для "кого-нибудь из Волгодонска".
Так что, будем и дальше рассуждать об "этичности"?
Я понимаю, ну, не может наш чиновник снести инициативу сбоку. Ну, не с руки ему, когда кто-то рядом тоже хочет помочь, но не по схеме, предписанной сверху, а вразрез с ней.
Эти кто-то — наши читатели.
Нынче Российскому фонду помощи, созданному при содействии издательского дома "Коммерсантъ", исполняется ровно три года. В 96-м мы задумывали его как механизм помощи согражданам, попавшим в беду. Самые отчаянные письма в редакцию со всей России мы стали публиковать в расчете на читательское сострадание. Мы тогда сразу отбросили вопрос об этичности. Когда мать готова продать все, включая себя и квартиру, чтобы спасти ребенка, какая уж тут этика? Мы принципиально отказались от собственного расчетного счета. Никаких общих котлов, попечительских советов и центра-распределителя. Через фонд деньги вообще не ходят. Чистые руки, абсолютная гарантия подлинности просьбы. Мы даем заинтересованному читателю адрес бедолаги, а дальше он действует самостоятельно. Такая схема. И буквально сразу стало ясно, что это "золотая жила". Оказалось, что таких писем давно ждал наш читатель. Что существует очень много людей, которые хотят и способны помочь. Но не вообще, не фонду, который распределяет, не обществу, которое попечительствует, а конкретному человеку — финансированием операции, санаторного лечения, протезирования ветерана чеченской войны, покупкой лекарств для тяжелобольного, мотоблока для многодетного инвалида... Сотни конкретных дел за три года на общую сумму почти в миллион долларов, тысячи посылок с одеждой, обувью, швейными машинками, тканями, едой.
Да, уважаемые господа из московской соцзащиты, вот такая схема индивидуальной помощи одного человека другому в стране пока не очень известна. И как бы не принята. Да, она не очень-то вписывается в общий ряд благотворительных фондов.
Но, господа, эта схема работает! И, кстати, десятки региональных учреждений соцзащиты теперь сами ищут помощи у нашего фонда для своих подопечных.
И вот теперь эти теракты. Московский Сбербанк мертвой хваткой держит тайну вкладов, поэтому я не могу назвать суммы, перечисленные в ответ на публикацию первого списка жертв. Но источники сообщают, что ежедневно поступает до 50 платежек и что это весьма солидные деньги.
Допускаю, в неразберихе первых дней после трагедий ответы штабистов насчет "неэтичности" и запрета, может, не так уж и плохи. Они хотя бы позволили нашим визави сохранить лицо. Ну, не готовы были. Ну, не успели составить списки. Да и как вообще можно подготовиться к такому?!
Но теперь-то страстей поубавилось. Мертвых упокоили, для оставшихся в живых начались будни. Ужас жуткого пробуждения, чудесное спасение, провалы в памяти, бессонные больничные ночи — все это у многих позади. И ты выходишь за больничную ограду, в шум улиц. И ошалело озираешься. Надо жить. Получить обещанные мэрией квартирные ордера и деньги. Искать друзей, чтобы перехватить еще и купить самое необходимое из одежды, посуды, мебели. Ведь ничего же нет, ничего не осталось! Все опять с чистого листа. Да еще раздобыть инвалидную коляску, оплатить счета за операцию на глаза. Найти новый детсад для ребенка. Найти новую работу. И на что-то жить, как-то дотянуть до этой новой работы...
Горе растеклось по будням, растворилось в этих нежданных и тягостных хлопотах.
"Я только что из больницы и все еще чумовая..." Да тут и здоровый очумеет, слушая ежедневные правительственные заверения в финансовой помощи пострадавшим и читая горестные заметки о десятках несправедливо обойденных и обделенных.
Я думаю, неэтично как раз оставлять этих людей один на один с бедой. И чтобы этого не произошло, московские и ростовские власти наверняка делают теперь все от них зависящее. Очень хочется в это верить.
И поэтому мы надеемся, что истинные размеры человеческой беды уже известны штабистам столичных Печатников и Каширки, Волгодонска. Что имена большинства пострадавших уже утрясены в штабных списках. Более того, десятки социальных работников столицы, мэрии Волгодонска уже навестили людей, переживших теракты, и теперь владеют если и не исчерпывающей, то все равно достаточно полной информацией о размерах беды и нужде каждого. Идет ли речь об одежде, мебели, холодильнике, титановой инвалидной коляске или протезе фирмы "Отто Бок".
Государство такую помощь не потянет. Я это не в укор. Просто знаю наверняка. Опыт фонда, в том числе акции помощи семьям погибших горняков шахты "Зыряновская" в Кузбассе (декабрь 1997 года) и самарских милиционеров, сгоревших в ураганном пожаре (февраль 1999 года), тому свидетельство.
Так помогите помочь невинным жертвам терактов!
Прошу префектуры Южного и Юго-Восточного округов Москвы, мэрию Волгодонска рассматривать эту статью как официальную просьбу предоставить Российскому фонду списки пострадавших с необходимыми комментариями для последующей публикации.
ЛЕВ Ъ-АМБИНДЕР, руководитель Российского фонда помощи
Контактные телефоны: 943-9135, 158-69-04 (т/ф).
rfp@kommersant.ru