Известие о появлении в России первых фильмов, снятых режиссерами датского движения "Догма" (см. Ъ от 17 сентября), заинтересовало всех. Но первые же просмотры убедили в том, что догмы догмами, а кино упрямо не хочет ложиться в навязанную ему схему. Что особенно заметно в фильме Томаса Винтерберга "Торжество", который идет в Москве.
Первым кадрам "Торжества" предшествуют уже знакомые и уже осмеянные фестивальной публикой титры: данное произведение сертифицировано движением "Догма" и ему присвоен порядковый номер. В данном случае — номер один. Но Винтерберг, конечно же, не "первый", а всего лишь "первый ученик", а с них спрос особый. Любой "догматизм" вызывает законные опасения. Одно дело, когда художник заявляет о собственном добровольном самоограничении,— это индивидуальный эксперимент. Другое дело — когда две дюжины режиссеров перед лицом своих товарищей торжественно клянутся, что не будут использовать целый арсенал выразительных средств кинематографа. Одно дело — новый фильм всемирно известного Ларса фон Триера, которому позволено ошибаться. Совсем другое — опусы его последователей. О технических табу "Догмы" сказано много. Можно добавить только одно. Чтобы снимать "по-новому", нужно быть неофитом, не умеющим снимать по-старому. Винтенберг и прочие "догматики", увы, снимать умеют. Поэтому "догматические" фильмы кажутся совершенно традиционным кино, чуть загримированным под "наив". И в случае с Винтенбергом интереснее обратиться к идеологической стороне его фильма. Точнее к новой мифологии, которую культивируют "догматики". Именно мифологии, поскольку "Догма" не объясняет происхождения кинематографа, а описывает его идеальное устройство. Но нова ли эта мифология, действительно ли она так революционна, как утверждают ее жрецы?
На шестидесятилетие патриарха, гостиничного магната Хельге Клингенфельдта, съезжаются чада и домочадцы. Тяжелая протестанская роскошь праздника. И неожиданный скандал: нелюбимый и незваный сын Кристиан распахивает семейные "шкафы", откуда пачками валятся "скелеты". Отец не просто насиловал своих малолетних детей, но и довел дочь до самоубийства. Кристиана выбрасывают за ворота, гости делают вид, что ничего не случилось, но тот не останавливается в своем разоблачительном пафосе. При этом он пользуется сочувствием слуг и даже приблудного призрака (очевидный реверанс в сторону Триера, автора "мистического репортажа" "Королевство").
Такая вот смелая антибуржуазная, жизненная история. Но пресловутый кинореализм требует не следовать за мифами массового сознания, а противопоставлять им хаотическую "правду жизни". Винтерберг же потрафляет самым несимпатичным, самым истерическим мифам того самого буржуазного общества, которому якобы сопротивляется. Людям никогда не хватает привычных страхов, им словно недостаточно войн и голода, они ищут и находят все новые поводы для массовой истерии. В последние годы благополучный мир болен страхом перед инцестом. Некоторые американские исследователи утверждают, что треть детей якобы подвергается сексуальному насилию со стороны родителей. В каждом втором американском "экшн", от "Прирожденных убийц" Оливера Стоуна до "Убей!" Майкла Мендеза, жертвы инцеста становятся мстителями. Даже Никита Михалков не удержался, чтобы не приписать героине Джулии Ормонд в "Сибирском цирюльнике" жутко-сексуальное детство. А Винтерберг создает образцовую формулу этого психоза, спекулируя еще и на зависти-ненависти обывателя к сильным мира сего. Еще один "догматик" Серен Краг-Якобсен, фильм которого "Последняя песнь Мифуне" тоже скоро появится в России, создает формулу иного мифа — о добрых "людях дождя", даунах и аутистах. Тем не менее стоит воспользоваться случаем и посмотреть первый фильм "Догмы" в России. Дальше будет хуже: если "догматики" не раскроют глаза на окружающий мир, набор дежурных фобий, которыми они вдохновляются, будет скоро исчерпан.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ
В московском кинотеатре "Стрела"