Готовность пойти на унижение, утереть слезы и сопли — это форма защиты жизни
Фильм "Дорога на Арлингтон" смотреть, может, и не стоит. Разве от скуки, скоротать часок перед сном. Просто один из крепких голливудских боевиков про террористов. Интересный нюанс состоит в сравнительно скромном коммерческом эффекте этого большого постановочного фильма: "Дорога" изрядно недобрала в прокате. Почему? Похоже, из-за развязки: злодею-террористу удается подставить положительного героя. В итоге погиб и посмертно оклеветан good guy, а bad guy с супругой убывает к месту грядущего злодеяния.
Кондовое правило всякого мейнстрима состоит в том, что добро в финале должно торжествовать. Иначе зачем делать кино, иначе зачем вообще нужно искусство? Фильм от этого правила отступает.
И не потому, что так захотела своевольная фантазия его создателей. Не потому, что картина содержит глубинные прорывы и исследования человеческих бездн, ради которых можно пойти и на убытки. Нет. Просто неизбежность терроризма в этом заурядном, в общем, фильме подается как факт. Понимаете? Справиться с этим нельзя, с этим надо жить, говорят нам авторы "Дороги на Арлингтон". Это зрителям не особенно нравится.
Премьер-министр Путин в своей эмоциональной речи призвал "задушить гадину" и сделать это "без слез и соплей". Но за гневом и болью как-то затерялась семантика властного высказывания.
Во-первых, вся речь премьера была выдержана в призывных тонах: он говорил не о том, что он лично собирается сделать, а о том, что должны делать другие.
Во-вторых, что это за "гадина"? Идет ли речь об исполнителях и организаторах именно взрывов последних дней? Но понятно, что даже если удастся — путем каких-то невообразимых, и, вероятно, изощренных и героических спецопераций — изловить или уничтожить нескольких бандитов, на их место тут же встанут другие. Причем новые "полевые командиры" или как они там себя называют, будут рекрутироваться из обыкновеннейших, мирных крестьян — того самого "чеченского народа", который "не надо смешивать".
Или премьер говорил обо всем мировом терроризме? Слово "гадина" в русском языке подразумевает нечто могущественное, многоликое и многоглавое, то есть именно мировой терроризм. Как его задушить, какими спецоперациями — не знает никто.
Русская публика вообще и русские чиновники в частности крайне неохотно учатся чему-либо, особенно у Запада. Мода на Запад прошла: нам не до него, у нас все другое, у нас самобытность. Между тем Запад кое-что знает о терроризме, и, похоже, побольше нашего.
В частности, знает о том, что любое дело стоит начать с вопроса: а что ты хочешь получить в итоге? С этим у нас наибольшие трудности. Если мы хотим получить войну — тогда, разумеется, надо "давить", то есть бомбить. Если мы хотим, чтобы жизнь как-то продолжалась — остается только одно: говорить. И защищаться.
Герой "Дороги на Арлингтон" пытался как раз "раздавить гадину". Причем в одиночку. Государство — недоверчивое, неповоротливое — оказалось ему не помощник. Герой-давила проиграл, и жизнь его оказалась кончена; государство проиграло тоже — бомба-то взорвалась,— но государство все-таки сохранилось.
Нельзя сказать, что в этих рассуждениях есть что-либо новое. Вот как писал Николай Бердяев: "Мы все виноваты в войне, все ответственны за нее и не можем уйти от круговой поруки. Уже тем, что я принимаю государство, принимаю национальность, чувствую всенародную круговую поруку, хочу победы русским, я — участвую в войне и несу за нее ответственность... Но зло, творимое культурой, как и зло, творимое войной,— вторично, а не первично, оно — ответ на зло изначальное, на тьму, обнимающую первооснову жизни".
Не стоит думать, что тут не до культуры. В конце концов, формулировки для любых действий, то самое видение, без которого не стоит браться ни за какое дело,— это именно культура и ничто другое. Удивительным образом и полузабытый русский эмигрант-философ, и американская поп-культура ведут к одному выводу: надо знать о своей вине. Готовность пойти на унижение, вступить в переговоры, торговаться, терпеть, утирать слезы и сопли, а там уж, глядишь, и раздавить какую-никакую гадину (и пусть тогда она торгуется и терпит) — это тоже форма защиты жизни. Тягостный, не самый зрелищный вид боевых искусств. Этому искусству терроризм обучил Запад, и нам надо ему учиться — не только в кино.