По контрасту с радикальными и полупорнографическими фильмами, которыми в этом году изобилует венецианская программа, фильм "Вверх тормашками" представляет по внешней видимости традиционное кино. Однако для его режиссера Майка Ли это — радикальнейшая перемена. Создатель знаменитой социальной мелодрамы "Секреты и обманы", за которую он был удостоен "Золотой пальмовой ветви", выступил как автор костюмного фильма из истории британской оперетты. МАЙК ЛИ встретился с корреспондентом АНДРЕЕМ Ъ-ПЛАХОВЫМ и дал эксклюзивное интервью "Коммерсанту".
Невысокий бородач сидит на берегу бассейна отеля "Ди Бен", где некогда Лукино Висконти снимал "Смерть в Венеции" — гимн ритуалам и манерам "прекрасной эпохи". Действие фильма Ли происходит еще раньше — в 1885 году.
— Действие вашего фильма происходит в 1885 году. Это ваш первый фильм в жанре истории и первый, где фигурируют не "обыкновенные", а знаменитые люди.
— Я всегда делал кино про тех, кого называют everyday people. Наверное, я мог бы снять картину о простых людях прошлого века, но снял о достаточно известных фигурах. Впрочем, знаменитости тоже люди. И я сделал фильм про них точно так, как будто они такие же простые люди, как вы и я. В которых есть свет и мрак, серьезное и смешное.
— В таком случае: почему XIX век?
— Все кому не лень снимают историческое кино, почему бы и мне не попробовать? Конец XIX века — не такая уж старина. В 40-50-е годы, когда я был ребенком и подростком, Манчестер все еще выглядел викторианским городом. Но в 1885-м все только-только начиналось. Европа интернационализировалась, Африка колонизировалась, а когда привезли первую выставку из Японии, это стало сенсацией и поворотным пунктом: все вмиг заразились Востоком.
— Отсюда "Микадо" — опера, которую написали ваши герои. Вы видите параллели между британской и японской культурами?
— И мы, и они на острове, и мы, и они тяготеем к консерватизму, ритуалу, традиции. Мы, как и они, можем быть эксцентричны. Британия и Япония — эдакие островные офшорные зоны культуры. Меня всегда интриговало японское кино — такие мастера, как Ясудзиро Одзу. Или театр кабуки. В нем больше смотришь не на актеров, а на реакцию публики. Японские артисты, которых я пригласил в свой фильм, были замечательно точны. И образцово вежливы.
— Ваш фильм может служить учебником по этикету того времени.
— Этикет в Европе был тогда очень строгим — почти как у японцев. Важно было все: кто первый заговорит — мужчина или женщина, кто отвечает или задает встречный вопрос. Чувства в глубине могли быть любыми, но этикет держал каркас общения — как корсет придает стройность телу.
— Есть ли в современном обществе что-то, что заменяет этикет?
— Мораль? Пожалуй, нет, это будет поверхностный ответ.
— Политическая корректность? О ней говорили в связи с фильмом "Секреты и обманы". Есть сходство?
— Скажем так: и тот, и другой фильм исследуют нравы. Вот мы снимаем сцену, где актеры в ресторане отравились устрицами. Как это было? Из таких мелочей состоит жизнь, накапливается опыт. Я люблю наблюдать фрагмент мира перед взрывом; такими взрывами человеческого опыта бывают войны, революции — не обязательно кровавые, но и та, что, скажем, произошла в 1885-м. Или в 1968-м.
— Культурная революция?
— Только не подумайте, что я фашист какой-нибудь: я не собираюсь менять мир.
— Вы включили в свой фильм большие фрагменты из оперетт.
— Я ненавижу фильмы о художниках, в которых не показаны плоды их творчества. Тем более оперетта — она так кинематографична. Мы воссоздавали эти спектакли с академической точностью.
— Ваши герои, пережив провал очередного проекта, ощущают необходимость смены ракурса, стиля, жанра, эстетики. Есть ли у вас такое чувство после сравнительного неуспеха фильма "Карьеристки"? Или вас больше стимулирует удача?
— Когда говорят, что художник предпочитает страдать, вместо того чтобы испытывать удовольствие от работы, я вижу в этом или лукавство, или извращение. Другое дело, что нам приходится страдать. Но делать культ из этого глупо. Точно так же я не понимаю, когда меня спрашивают, почему одни из моих фильмов — "Секреты и обманы" — оптимистичны, а другие — "Голые" — полны мрака и пессимизма. Да потому что это разные фильмы, сделанные в разных жанрах. К чему я стремился всегда. Если бы я хотел заниматься одним и тем же, зачем было строить декорации старого Лондона, когда просто можно взять хороших актрис и рассказать о путешествии двух подруг на день рождения к третьей?