Завтра днем в московском Театре сатиры будут чествовать художественного руководителя Валентина Плучека. Ему исполняется 90. Больше сорока лет из них Плучек стоит во главе популярного театра. Он решил отметить юбилей в узком кругу актеров и друзей, а публичные торжества будут совмещены с предстоящим в ноябре юбилеем театра.
Внушительность цифры заставляет почтительно снять шляпу. Тем более что речь идет не об отошедшем от дел долгожителе, а о действующем режиссере. Книги рекордов Гиннесса достоин не только возраст, в котором человек продолжает ставить спектакли, но и срок, проведенный в кресле худрука. Иностранцы, заслышав о сорока с лишним годах, проведенных одним режиссером во главе театра, обычно испытывают смесь восхищения и священного ужаса.
Начало его карьеры вошло в легенду: неопытный студиец Плучек чертиком выскакивал из шляпной коробки в знаменитом "Ревизоре" Мейерхольда. Он так и остался на всю жизнь мейерхольдовцем. Пока это было опасно — тайным, когда стало полуразрешено — открытым и верным, в меру сил. Спектакли "Клоп" и "Баня", вызвавшие к жизни дух учителя, со временем вошли в историю театральной оттепели. Хотя плучековский Театр сатиры работал и работает прежде всего для зрителей и уже потом — для рецензентов и учебников по истории.
Сам режиссер, однако, никогда не был покорным рабом той специфической популярности, которой пользовалась в брежневской Москве его труппа. Возглавляя пеструю команду любимцев публики, записных остряков и куплетистов, разнообразных пани Моник, Катарин и панов Вотруб, Плучек не открещивался от эстрадной сатировской вольницы. Но при этом всегда ухитрялся сохранять с ней разумную дистанцию, не претендуя на лавры диктатора. Поэтому Театр сатиры в театральном обиходе никогда не называют Театром Плучека, несмотря на сорокалетний союз. Он — самостоятельное явление.
От предъюбилейного интервью старый режиссер категорически отказался. Он не сделал исключения ни для одной газеты. Плучек ссылается на то, что кроме театра нигде не бывает и что происходит в реальной жизни — не очень-то понимает. Впрочем, помощники юбиляра уверены, что их патрон просто кокетничает: "Он только притворяется, что ничего не помнит. А может так завестись, что полтора часа одни матерные частушки будет исполнять".
Но это, разумеется, в ближнем кругу. Для журналистов Валентин Плучек выступает в более подходящем ветерану пафосном жанре. Накануне юбилея он написал нечто вроде заявления для прессы: "История не кончается. Могу ли я представить, чтобы вот эта большая, великая страна, где я родился, жил, где мои учителя, моя любовь, мой язык, мои поэты,— что она не расцветет новым цветом? Нет, конечно. Всей сутью своей верю, что расцветет как никогда. Я не хочу поставить на всем крест, сесть у разбитого корыта и вспоминать".
Корыту Плучек предпочитает режиссерский столик: недавно он поставил "Ревизора". И вовсе не потому, что собрался закольцевать свою театральную биографию: как говорят в театре, сейчас худрук раздумывает, за какую из пьес взяться в наступающем сезоне.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ