В Авиньоне завершился 67-й театральный фестиваль, подведший черту под его историей последних лет, которую одна из ведущих французских газет назвала поиском «современных утопий» — даром что жанры спектаклей тяготеют чаще к антиутопии. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Предыдущая смена власти в Авиньоне проходила мирно: десять лет назад Бернар Февр д`Арсье уступил директорский «престол» преемнику — взращенному в стенах фестивального офиса Венсану Бодрийе. На сей раз смена власти прошла почти что революционным путем: руководить фестивалем поставили режиссера и драматурга Оливье Пи. Как говорят в кулуарах, это было сделано словно в компенсацию за то, что с Пи (едва ли не по воле тогдашнего президента Франции Никола Саркози) не был продлен контракт как с директором парижского «Одеона»: парижская театральная общественность благоволила к Оливье Пи и его отстранением была очень недовольна. Действительно ли ключевой для европейского театра пост послужил разменной монетой в интриге вокруг важного парижского театра, можно только гадать: министры культуры во Франции меняются гораздо чаще, чем директора фестивалей.
Так или иначе, но Оливье Пи в этом году в основной программе никак не засветился. Зато поучаствовал в ни к чему не обязывающем фестивале «офф», что нельзя было не воспринять как демонстративный жест. Вряд ли когда-то прежде вступающий в должность директора Festival d`Avignon человек вместо того, чтобы важно рассказывать о творческих планах, вдруг окунался в демократичное море маленьких спектаклей весьма разного качества. Да еще в столь пикантном наряде: Оливье Пи ежедневно выходил на сцену театрика «Мануфактура» в образе кабаретной певички мисс Найф — спектакли о ней появляются у Пи уже много лет, и в качестве актера-трансвестита будущий директор фестиваля знаменит ничуть не меньше, чем в качестве режиссера и сочинителя философско-поэтических пьес. То есть он человек веселый и независимый, так что и в будущем году на фестивале должно начаться нечто совсем новое и оригинальное.
Вообще, «Кабаре мисс Найф» вполне могло бы найти себе место и в основной программе: Венсан Бодрийе много раз подчеркивал, что Авиньонский фестиваль должен становиться местом для самореализации, для личных и сколь угодно оригинальных индивидуальных высказываний. Что, конечно, не отменяло интереса европейского театрального форума и к произведениям социально актуальным, часто документальным, таким, где личности художников вроде бы отходят на второй план, уступая место анализу исторических событий,— одной из важных акций в Авиньоне стал показ спектакля «Радио “Ненависть”» швейцарского режиссера Мило Рау. Он посвящен геноциду в Руанде: на сцене документально воспроизводится одна из передач местного радио «Тысяча холмов», в разгар кровавых событий призывавшего слушателей убивать своих сограждан.
Но в программе фестиваля всегда находится противовес гражданской документалистике. Немецкая актриса Анн Тисмер предложила публике представление под названием «Не все» — свой часовой монолог, в котором непринужденный разговор «ни о чем» со зрителями перемешан с навязчивыми актерскими фантазиями, детскими воспоминаниями, истеричными признаниями женщины «на грани нервного срыва» и песнями: рядом с ней на сцене музыкант, позади — видеоэкран, вокруг — несколько забавных объектов. Слепком тяжелого психологического состояния это действо считать можно, но актом искусства оно так и не становится. Когда-то Анн Тисмер восхитительно играла в спектаклях Томаса Остермайера в берлинском театре «Шаубюне», но потом решила вырваться из, как, видимо, считала, оков режиссерского театра и уйти на свободу самовыражения. Авторский перформанс Тисмер — прекрасное доказательство того, что необъятные территории сегодняшнего постдраматического театра обещают актерам столько же уникальных возможностей, сколько таят опасностей.
Любопытно, что режиссерский дуэт немецкого драматурга и постановщика Фалька Рихтера и голландского хореографа Анук ван Дайк тоже сложился в стенах «Шаубюне». Но в Авиньон пригласили их работу, поставленную в другом театре — дюссельдорфском «Шаушпильхаузе». В сущности, спектакль «Rausch» (здесь можно перевести как «Опьянение» и «Дурман», «Эйфория» и «Ломка») тоже представляет собой чистый продукт постдраматической вольницы: драматические монологи и эпизоды свободно соединяются с современным танцем, о линейном сюжете можно забыть, а герои, то отпущенные на просторы пустой сцены, то сдавленные стенками мобильных павильонов-коробочек, стремятся выговорить и вытанцевать чуть ли не все комплексы и разочарования сегодняшних молодых европейцев: в семье и в политике, в социальных сетях и в карьере, а в конечном счете — в самих себе. Спектакль сочинен отчаянно, смело и остроумно. Хореограф бросает друг к другу тела, как драматург — слова, и, кажется, никогда еще изнеможение тел так естественно не превращалось в усталость слов, и наоборот. Спасает юмор автора и снисхождение хореографа, дарующего в конце концов персонажам если не надежду, то хотя бы расслабление.