Сто картин фламандских живописцев — Рубенса, Ван Дейка, Йорданса, Снейдерса, династии Брейгелей и многих других — впервые извлечены из хранилищ ГМИИ им. А. С. Пушкина. Они демонстрируются на выставке "Золотой век фламандской живописи". Для ценителей старых мастеров это редкий случай. Через два месяца картины вернутся в подвалы музея — у ГМИИ для них нет экспозиционных площадей.
"Фламандия, это где?" — спрашивали на пресс-конференции. Фламандия нынче в Бельгии. После освободительной войны конца XVI века Нижних земель с метрополией Испанией одни провинции героически завоевали независимость (Северные провинции, или же Голландия), другие (Фландрия, ныне Бельгия) выторговали у Мадрида конформистский статус — демократический, но сервильный по отношению к короне, с уважением старинных вольных обычаев, но и с соблюдением католических обрядов. Манкирование последними искупалось просто: Рубенс, например, одаривал церковь несколькими образами, Йордансу прощались его протестантистские заблуждения за пару-тройку творений для храмов.
Фландрия XVII века — страна бюргеров. Почти такая же, как Голландия. Но в отличие от последней, с ее облаченными в черно-белое счетоводами с томиками псалмов под мышкой, эта — land отчаянных пьяниц и обжор, верящих в католицизм постольку-поскольку и пестро одетых по всеевропейской моде — пышной и дорогой. "Можно сказать, что в этой стране вода создает траву, трава — скот, скот — сыр, масло и мясо, а все вместе с выпивкой — жителей",— писал о фламандском искусстве Ипполит Тэн. Действительно, в XVII веке Фландрия уже страна не революционера Уленшпигеля, а его покладистого приятеля Лааме Гудзака, по словам Шарля де Костера, "чрева Фландрии".
Фландрия тех времен несколько напоминает какое-то нынешнее государство — смесь разгула и показного покаяния, желание торговцев блеснуть аристократическим лоском и популистские заигрывания патрициата: эрцгерцог слушает лекции вместе со студентами. И верховная власть, и народ любят искусство понятное, необременительное, развлекательное. Родные, но по-итальянски окультуренные пейзажи Брейгеля "Бархатного", натюрморты Снайдерса — забитые снедью витрины лавок (чем не супермаркет?). Есть и fantasy — рубенсовские мифологические сценки, где (например, в "Вакханалии") сам Гомер и Овидий не поймут, кто есть кто. Тенирс-младший работает как живописец-репортер: кто, как и до каких разумных пределов проводит свой досуг в кабачках.
Фламандцы по примеру своих северных соседей голландцев тоже изредка назидают. Но в их натюрмортах жанра Vanitas с большей чувственностью написаны аксессуары мира бренного, чем мрачные напоминания о расплате в мире ином: на картине Питера Виллингена череп столь же симпатичен, как и окружающие его трубы и бубны.
О фламандской живописи вспомнили в XIX веке — уже как об антиквариате. В 1862 году около 200 картин нидерландских и фламандских мастеров были переданы из Эрмитажа в новообразованный в Москве Румянцевский музей. В 1924 году собрание перешло в ГМИИ и было дополнено фламандской живописью из Эрмитажа и национализированных частных коллекций. Публике их показали впервые и всего на два месяца. Этими работами не будут разбавлять основную экспозицию музея, где собраны шедевры. Но как комментарии к ней они вполне уместны.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ