Основатель и председатель Международного комитета театральных Олимпиад, известный греческий режиссер, руководитель афинского театра "Аттис" ТЕОДОРОС ТЕРЗОПУЛОС ответил на вопросы корреспондента "Коммерсанта" РОМАНА Ъ-ДОЛЖАНСКОГО.
— Как и почему вам пришла в голову идея основать театральное олимпийское движение?
— Впервые я задумался об этом лет пятнадцать назад, когда стал руководить международными встречами в Дельфах, посвященными античной драме. Однажды нам удалось собрать там очень знаменитых людей театра, таких, как Питер Брук, Боб Уилсон, Хайнер Мюллер. Они вели невероятно интересные дискуссии, потрясающие диалоги. Я тогда подумал о том, что театральные люди в мире по-прежнему разобщены, заняты собой и редко имеют возможность соотнести свой опыт с чужим. Особое понимание я нашел у знаменитого японского режиссера Тадаши Сузуки, и мы вместе с другими коллегами, в том числе и с Юрием Любимовым, основали наш олимпийский комитет.
— Состав олимпийского комитета до сих пор остается довольно узким, меньше десяти человек. У многих сложилось впечатление о нем как о закрытой компании друзей Терзопулоса, как о некой новой театральной мафии.
— Естественно, ведь мы должны доверять друг другу. Мы приглашали и Брука, и ныне покойного Стрелера, но они отказались, сославшись на возраст и здоровье. Однако состав комитета будет расширяться, прежде всего за счет молодых.
— Вопрос, возникающий у каждого, кто знакомится с вашими инициативами: чем, кроме громкого названия, Олимпиада отличается от просто большого фестиваля, каких немало?
— На мой взгляд, крупные европейские фестивали переживают кризис, потому что они заняты только показом спектаклей. У них нет никакой реальной художественной миссии, поэтому рано или поздно они коммерциализируются и перестают развиваться. Кроме того, фестивали проводятся в одном и том же городе. Олимпиада задумана как постоянное путешествие, как поиск новых возможностей для диалога. Первая, в Дельфах, четыре года назад, была посвящена современным прочтениям античной трагедии. В этом году театральная Олимпиада прошла в Шизуоке, индустриальном японском центре, большинство жителей которого, я думаю, даже не подозревало о существовании театра вообще. Как театр может преобразить жизнь города — такой была идея второй Олимпиады. В этом смысле японская Олимпиада прошла очень успешно, было сделано конкретное дело.
— Для Москвы эта идея не годится.
— Конечно, Москва — одна из театральных столиц мира, ее публику не надо приучать к сцене. Заканчивающийся век был, я уверен, веком русского театра. Он и сейчас остается для меня самым лучшим театром в мире. Сутью московской Олимпиады, которая начнет будущий век, должно стать соотнесение опыта вашего театра с мировым, осознание великого опыта русской театральной школы. Поэтому центральным событием в Москве нужно сделать форум театрального образования, который мы задумали. Важно видеть не только результаты работы крупных театральных творцов, но и конкретные методы их работы.
— Разговоры о передаче опыта, о важности контактов мастеров и молодежи всегда звучат довольно абстрактно.
— Верно, но хотелось бы перевести их в более продуктивное русло. Мы собираемся разработать конкретную программу совместно с Центром имени Мейерхольда.
— Вы сказали нелестные слова о крупных европейских фестивалях. Но Чеховский фестиваль, который через два года пересечется с Олимпиадой,— один из них.
— У нас было много предложений о сотрудничестве, но мы выбрали Москву. Чеховский фестиваль пока еще молод. Мне кажется, он тоже нуждается в некой серьезной идее, чтобы нормально развиваться.
— Известно ли, куда двинется Олимпиада после?
— Я надеюсь, следующая пройдет в Африке.
— Есть ли у вас лично как у режиссера конкретные проекты для московской театральной Олимпиады?
— Да, я буду делать спектакль для Аллы Демидовой. В октябре этого года надеемся начать репетиции.
— Вы уже поставили с ней несколько спектаклей. Чем вас привлекает работа именно с этой актрисой?
— Она очень современная актриса, и при этом она как бы все время остается внутри большой театральной традиции. Я понял это, когда мы работали с ней над "Квартетом" Хайнера Мюллера. Алла — абсолютно феноменальная актриса, потому что она умеет быть очень холодной внешне и при этом дать почувствовать тот огонь, который у нее внутри. В этом смысле я бы сравнил ее с античными статуями Фидия.
— Вы постоянно возвращаетесь к античности, к классическим текстам. Вас совсем не волнуют новые пьесы?
— Нет, современная драматургия мне неинтересна.
— В Европе как раз все увлечены поисками новых авторов, говорят, что они выходят на первый план в театре.
— Это не более чем мода. Современные тексты не дают настоящих ключей к современности.