Вчера на Комаровском кладбище петербуржцы похоронили Веру Красовскую — крупнейшего балетного историка и критика. Большая часть современных знаний в этой области добыта именно ею.
Долгое время Красовская была вообще единственной, кто сумел привести балетную историю к системе (капитальный труд ее предшественницы, Любови Блок, увидел свет только в конце 1980-х). Она утверждала, что прочертила лишь русло. Однако сегодня престиж научной деятельности упал. Молодежь не спешит ломать зубы о теоретический гранит и глотать архивную пыль. А значит, тексты Красовской останутся ключевыми еще много лет.
Ее карьера набирала ход со скрипом. Окончив в хореографическом училище класс Вагановой, Красовская угодила в самое пекло драмбалета (1930-е: важнейшие его премьеры — "Сердце гор", "Бахчисарайский фонтан", "Утраченные иллюзии" и т. д.). Но так и не стала сторонницей жанра, впоследствии обрушив на него самые яростные свои стрелы. Нехотя оттанцевала несколько сезонов в Кировском кордебалете — "Мне больше нравилось лежать с книгой на диване. Очнулась в аспирантуре Театрального института раньше, чем окончила сам институт". В том возрасте, когда она нырнула в большую науку, сегодня защищают докторские диссертации. Это умножило амбиции: она наотрез отказалась от соавторов "Истории балета". И выиграла. Перечень ее трудов вышел отдельным изданием. В России она была единственным балетным критиком, чьи книги переводили и переиздавали, а ныне — мгновенно сметают с букинистических прилавков.
Феномен Красовской объясняли по-разному. Мобильность сознания, наметанный глаз танцевальной профессионалки, фантастическая работоспособность. Наконец, поколения предков-дворян за спиной.
Ее пластичный язык идеально фиксировал танец.Все трезво, внятно, логично, вежливо загримированный сарказм, убийственная точность диагноза. По рецепту Красовской пытались писать многие. Можно было разъять ее плотные речевые конструкции, распутать хитроумные "петляющие" композиции. Но никогда — собрать на бумаге нечто подобное.
В отличие от других ученых ее класса она, по ее собственному признанию, не создала Школы (типично балетная ситуация: художник с яркой индивидуальностью редко хороший педагог). Но при ее жизни этого никто особенно не ощущал: с обязанностями гипотетического балетного НИИ успешно справлялась она сама.
ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА