— В России барак — очень древняя форма конструкции. В каком-то смысле она отражает вековую тягу русского народа к соборности. Когда человеческая душа находится в зоне насилия, она не сопротивляется, а спасается другим способом. Персонажи моего фильма в совокупности представляют коллективную индивидуальность и в российском варианте иллюстрируют юнговское понятие "коллективного бессознательного".
— В картине силен мотив личных воспоминаний.1
— Многие из моих героев — Фридрих, Жора, Герка — оказались в бараке после того, как отсидели в лагерях за свои "преступления". Формально выпущенные на свободу, они были усечены в правах, не могли передвигаться по стране и фактически находились под домашним арестом. Большинство таких людей получало прописку далеко от столиц — в Сибири или на Урале. Они были нашими учителями, соседями, родителями, друзьями и врагами, и их судьбы были тесно связаны с печальной участью всей России. Я благодарен советской власти. Если бы не она, я не родился бы в бараке, а мои родители не встретились бы — как встретились они в 1949 году, когда были сосланы на Урал со своими семьями. Для меня это было счастливое время — как счастливо всякое детство.
— Вы снимали в тех же местах. Что изменилось с 50-х годов?
— Ничего. Мы распались, ужались территориально. Но страна осталась той же, люди теми же, еще не выросло поколение, рожденное после прихода к власти Ельцина.