Мучительный процесс переоценки ценностей каждым переживается по-разному, но приходит к общему. Возникает дилемма: либо тупо заниматься каким-нибудь сравнительно полезным делом с надеждой на неопределенное будущее — либо послать все подальше и уйти во внешнюю или внутреннюю эмиграцию. Последнюю на сегодняшний день символизирует фейсбук, который наивно рассматривается иными как "частное пространство". Между тем доступ туда открыт всем желающим — как в любое другое СМИ.
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
Один конкретный случай проиллюстрировал эту характерную ситуацию достаточно наглядно. На Московском кинофестивале традиционно формируется жюри ФИПРЕССИ — международной кинопрессы. Работавший в нем в этом году представитель России, недовольный принятым решением (призом награжден бразильский фильм "Чужие воспоминания"), демонстративно вышел из состава жюри, о чем сообщил городу и миру посредством фейсбука. Мотивировку привел двойственную: "запредельно низкий уровень конкурсных лент" и "непреодолимые эстетические разногласия с другими членами жюри".
Две эти формулы плохо монтируются. Если уровень программы был настолько невыносим, а "отравление плохим кино" столь тотально — что мешало заявить об этом до голосования и предложить вообще не вручать приз (такая возможность предусмотрена в регламенте ФИПРЕССИ)? Судя по всему, просто не удалось добиться своего решения, к тому же сыграл роль немецкий член жюри, "источавший негативные эмоции", да и просто нервы сдали. И тогда возникла гениальная идея рубить под корень. Апофеозом этого "шикарного демарша" стало заявление: "Рано или поздно необходимо совершить гражданский поступок — у каждого свой Тахрир".
Нашлись, разумеется, по достоинству оценившие этот героический жест. Но в целом коллеги не поддержали пламенного революционера, и тогда он распространил свои разоблачения на членов жюри и организаторов фестиваля. Оказывается, зарубежные критики, которым оплатили дорогу и проживание в Москве, так счастливы, что за эту халяву, за возможность посетить, к примеру, дом Маяковского готовы смотреть плохое кино и награждать его. А отборщики ММКФ, занимаясь "культурной коррупцией" и решая "свои задачи", намеренно собрали худшие фильмы со всего мира, чтобы заставить мучиться и страдать членов жюри. Вот самый принципиальный из них и решил показать негодяям кузькину мать: бросить камень в кого повыше — слабо, так хотя бы замахнуться на тех, кто под руку попался.
Знаю точно: ММКФ не принадлежит к числу любимых членами ФИПРЕССИ. И вовсе не из-за качества фильмов — не факт, что оно зашкаливает на большинстве других фестивалей, а ФИПРЕССИ организует в год около семидесяти жюри. Не принадлежит к числу любимых потому, что Москва в разгар лета — тяжелый, депрессивный город. Если уж считать международных критиков такими отпетыми циниками, то скорее они рванут в Рио-де-Жанейро, Гонконг, Таормину либо Сан-Себастьян. Или на проходящий почти одновременно с Московским фестиваль в Карловых Варах, где тихо, спокойно, нежарко, прекрасные отели и приемы — и не бывает никаких скандалов.
В руководстве ФИПРЕССИ (а оно состоит из критиков разных стран) не только не оценили, а просто не поняли предпринятого демарша. Несмотря на то, что фипрессисты придерживаются преимущественно левых взглядов и поощряют акции за свободу самовыражения, где бы они ни происходили. Совсем недавно члены ФИПРЕССИ оказались замешаны в волнениях в Стамбуле во время проходившего там кинофестиваля, и один из них даже был арестован. Тем интереснее реакция на московский конфликт вице-президента ФИПРЕССИ турчанки Алин Ташчиян, которая тоже активно участвовала в борьбе интеллигенции на площади Таксим. Она напомнила русскому коллеге, что члены жюри — это прежде всего критики, которые имеют мощное оружие. Они могут писать о фильмах, анализировать и критиковать фестивальную программу — разве не это является сутью и смыслом их профессии? Профессии, вообще-то, достаточно привилегированной: самый страшный риск в ней — попасть подряд на несколько слабых фильмов. И для того, чтобы выразить свое мнение, совсем не обязательно громко хлопать дверью с абсурдными обвинениями и оскорблениями. Что такое, например, "культурная коррупция" — это включение за взятки негодных фильмов в международный конкурс? Или имеется в виду что-то другое?
Но, может быть, то, что кажется естественным для зарубежных коллег, в российских условиях не работает, а работает как раз противоестественное? Ведь недаром раздаются голоса с призывами чуть ли не учинить процесс над "утратившими эстетическое чутье" отборщиками Московского фестиваля, призвать их к ответу за реальные или мнимые погрешности в их работе. Пишут это кинокритики, многие из которых сами работают на фестивалях и знают, от какой сложной суммы обстоятельств зависит работа отборщика, в чем он принадлежит сам себе, а в чем вынужден подчиняться правилам игры. Еще в прошлом году в интернете появился один радикальный текст про ММКФ: в нем во многом правильно ставился вопрос о необходимости реформации фестиваля и омоложения его команды. Омоложение, несомненно, произойдет — тем более после того, как на днях скончался наш главный киноархивист Владимир Дмитриев, входивший в отборочную комиссию (и всегда, к слову сказать, бравший на себя ответственность и за победы, и за поражения фестиваля). Но отличных ретроспектив, которыми был богат ММКФ в последние годы и за которые редко кто говорил Владимиру Юрьевичу спасибо, станет меньше.
Я слежу за судьбой Московского фестиваля давно и вижу, как не раз возобновлялись попытки реформировать его структуру и как они по большому счету проваливались. Шанс перейти из разряда государственно-пропагандистского события в международное киноиндустриальное явление первого ряда был упущен. Но это не значит, что надо сложить руки. Однако сегодня перед ММКФ стоит еще более актуальная задача — сохранить себя, простите за пафос, как форпост свободы репрезентации идей перед наступлением квазисоветской идеологии.
Именно это почувствовала входившая в то же самое жюри ФИПРЕССИ Александра Завиа, обозреватель газеты Wiener Zeitung, которая даже встретилась по этому поводу с президентом фестиваля Никитой Михалковым. Фрагменты беседы под симптоматичным названием "Back To The Soviet" опубликованы на сайте ФИПРЕССИ: значительная ее часть посвящена горячей теме гомофобии, инспирированной решениями Госдумы и охватившей российское общество. Журналистка попросила собеседника прокомментировать появление в конкурсе ММКФ трех фильмов, в которых в той или иной степени просматриваются гомосексуальные мотивы. Михалков сказал, что в целом поддерживает принятые Думой законы, но при этом Московский фестиваль против цензуры на такие фильмы: "Мы не можем быть как Путин в этом вопросе...Мы не должны судить такие фильмы с идеологической точки зрения".
Однако именно этим все более активно занимается российская пресса, переводящая упреки фестивалю из разряда эстетических в старое доброе навешивание политических ярлыков. Взять хотя бы статью, напечатанную про ММКФ в "Российской газете". С ностальгией вспоминаются времена, когда фестиваль шел под девизом "За гуманизм киноискусства, за мир и дружбу между народами" — что на практике означало запрет на участие в ММКФ фильмов Годара и Бергмана, Фассбиндера и Скорсезе. Сегодня вновь нас призывают сделать идеологический выбор, отказаться от "разрушительных тенденций" — показа секса, насилия и чернухи, вообще "депрессивного кино". Вместо этого рекомендуется представлять публике только "конструктивные тенденции" и утешительные фильмы, которые "смягчают нравы". Ну чему удивляться, если эти рекомендации исходят из уст кинообозревателя, для которого самым ненавистным и разрушительным режиссером в мировом кино оказывается Ларс фон Триер, а в российском — Алексей Балабанов, зато идеальным фильмом всех времен видятся "Пираты Карибского моря".
В этих рассуждениях о смягчении нравов с явной тоской по цензуре все ставится с ног на голову. Утверждается, что фильмами "деструктивного артхауса" у нас и так забиты клубные кинотеатры, нечего давать его в лошадиных дозах на ММКФ. На самом деле даже "Ролан", "Пионер", "Фитиль" не могут отказаться от сугубо коммерческих показов, а для фильмов, имеющих отношение к искусству, ниша в прокате сужена до предела. Фестивали для того и существуют, чтобы расширять это пространство. Программа любого из них, начиная с Каннского, полна фильмами, которые ничего не стоит охарактеризовать как "разгул секса и насилия". Только эти понятия существуют лишь в головах догматиков, не понимающих природы искусства.
В свое время, когда итальянские коммунисты ругали Бернардо Бертолуччи за "Последнее танго в Париже", он сказал, что нельзя подходить к искусству с позиций деревенского священника. Сегодня вопросы морали в узком или широком смысле все чаще становятся предметом обсуждения — в том же фейсбуке. Морально или нет публиковать незавизированное собеседником сенсационное интервью? Возможно ли комфортно ощущать себя на искусственном острове порядочности в окружающем море мракобесия и лжи? Пристало ли интеллектуалу сотрудничать с коррумпированными институциями, прикрывая их своими именами? Вопросы, которые каждый решает сам для себя, и единых ответов на них нет. Между, условно говоря, Думой и Тахриром существует множество моделей, более тонких градаций человеческого поведения. И есть одна характерная закономерность: чем более человек профессионален в своем деле, тем меньше вероятность, что он впадет в революционную истерику или консервативный идеологический маразм. Что в конечном счете льет воду на одну и ту же мельницу.