Московский кинофестиваль выполнил программу-минимум: спасти не умирающее даже, а, по общему мнению, уже умершее несколько лет назад мероприятие. Теперь оно чуть-чуть дышит, но все еще лежит под капельницей — до следующего года. Пора подвести итоги и понять, что окончательная реанимация требует не только денежных, но и интеллектуальных вливаний.
Президент. Нормально. Никита Михалков с его комбинацией международных профессиональных и местных политических связей — единственно правильная сейчас фигура на эту роль, но лишь в том случае, если он будет определять статус события и его финансы, но не политику. В поиске денег он проявил себя человеком находчивым (нашел-таки) и щедрым (дал денег Фонда культуры на командировки отборщикам фильмов, без чего фестиваля бы не было). В вопросе статуса (то есть, по нашим понятиям, приближенности к власти) также был достигнут оптимум: хорошо, что был Степашин, и еще лучше, что не было Ельцина. Впрочем, огромная доза показухи в застойном стиле, включая поездку на Алтай, также на совести нынешнего председателя, который именно так понимает статусность кино.
Организация. Ужасно. Национальная неаккуратность, плюс советский саботаж любого труда, плюс постсоветское презрение к бюрократическим правилам. Недоразумения с таможней в результате утери факсов и неправильного оформления документов. Неуважение к профессиональной прессе, которой фестиваль, в сущности, должен быть адресован (нелегко достать приглашения, в то время как ими помахивают толпы случайных тусовщиков). Возможно, это личная месть обиженного прессой председателя, но дело, скорее всего, в другом: в непонимании того, что кинофестиваль во всем мире есть, во-первых, мероприятие не народное (это советский подход), а элитарное; и, во-вторых, что под элитой имеется в виду не светская толпа, но элита профессиональная, авторитетные критики (отделить их от журналистов бульварных изданий труда не составляет). Понятие "профессиональная элита" в нашей стране вообще приживается с трудом — его путают с понятием "звезды".
Звезды. Так себе. У нас считают, что это очень важно. Конечно, если ориентироваться на массы, то Ален Делон и Пьер Ришар живьем — это победа. Но фестиваль — это мода, и не позавчерашнего, а завтрашнего дня. Слушать широкую публику шестидесятилетнего возраста тут не следует. Для тех, кто понимает, важнее, что в Москве появились Йен Мак-Келлен и Сара Полли (ей, видимо, мы обязаны тем, что компания Miramax дала в московский конкурс свой фильм, нарушив негласное, но всем известное "табу на Москву").
Внеконкурсная программа. Отлично, несмотря на отсутствие обещанных хитов Гринуэя, Джармуша и Альмодовара. Именно благодаря этому неожиданно получился эффект последнего Каннского фестиваля: на первый план вышли не фильмы мэтров, но фильмы, открывающие следующий век кино,— прежде всего "Человечность", "Роман", "Тото, который жил дважды" и "Дыра". Это правда стоило видеть.
Конкурсная программа. Увы. Это главное (внеконкурсной дела не поправишь), это самый скомпрометированный аспект Московского фестиваля, и это то, в чем прогресса добиться так и не удалось, хотя отборочную комиссию возглавляли компетентные киноведы под руководством Кирилла Разлогова. На них не оказывали давления. Они объездили много стран, выбивая фильмы у дистрибуторов, и старались искать что-то приличное. Но им мало что дали, и конкурс оказался горестно слабым. Счастье, что нашелся фильм Кането Синдо: за победителя не стыдно, и даже все как-то закольцевалось (Синдо победил еще на первом ММКФ), есть надежда, что советский период фестиваля наконец закончится.
Почему фильмы нам не давали, отдельная проблема. Во-первых, отборщики начали свою работу слишком поздно, в феврале, когда крупнейшие национальные фестивали уже прошли и лучшие фильмы были уже разобраны. Поздно начали потому, что поздно дали деньги, а это потому, что работать у нас принято аврально и о будущем не думать: такая страна, многие даже в упоении от этого. Во-вторых, плохой имидж страны. Это вроде бы все знают, но не все понимают, что этот плохой имидж напрямую связан с желанием построить хороший имидж: отвезти на Алтай, показать Манежный комплекс, уверить, что с социалистическим прошлым покончено (тогда как западные партнеры хотели бы скорее познакомиться с его осмыслением). Тут уж Москва становится не просто немодной, а неприятной.
Москва непрестижна и не в моде. Стать престижной она сейчас не может, но модными стать можно: для кого-то мы, как ни странно, до сих пор модны (хотя бы для той же Сары Полли). Для этого надо открыть двери оригинальному, авангардному, из ряда вон выходящему кино. Составить более рискованную конкурсную программу. Познакомиться с феминистским кино, политически радикальным кино, кино меньшинств, вспомнить про кино Восточной Европы, у которой есть сходные с нашими проблемы. Прежде всего вообще подумать о каких-то проблемах.
ОТДЕЛ КУЛЬТУРЫ