Настал черед и России показать, чем она может ответить как на подбор страстным фильмам конкурсной программы ММКФ. Россия ответила "Страстным бульваром" Владимира Хотиненко — о том, какое тяжелое эмоциональное похмелье мучает русского человека под вечер жизни, когда бушевавшие в нем страсти уже улеглись.
"Страстной бульвар" заражает неотвязным желанием излить первому встречному свою обиду на окружающую действительность. Корреспондент "Коммерсанта", например, хотел бы посетовать на странные события, преследующие его на нынешнем фестивале. Сначала его не пустили на открытие по причине отсутствия на билете круглой печати. Корреспондент прожил недолгую и безоблачную жизнь, которая не научила его, что без круглой печати может быть недействительна не только справка из психоневрологического диспансера. Спасибо фестивалю — за его дни корреспондент очень возмужал и теперь многое умеет. Например, жалобно канючить "Нет ли лишнего билетика?", проскальзывать в кино по подложным приглашениям и проникать в зал через дымоход.
В довершение всего корреспонденту, измученному бесплатным спонсорским кофе Nestle (который рекой льется на пресс-конференциях), на казенный пейджер поступило загадочное сообщение за подписью "Винсент Ван Гог". Автор его с убийственной вежливостью просит поменьше писать о фестивальных неполадках в пробирной палатке, а побольше — о киноискусстве. О`кей, Винс, но за это вы пришлете мне свое ухо.
Итак, об искусстве, к которому имеет некоторое отношение фильм "Страстной бульвар". Искусство жестоко. Оно, извините за аллюзию, слезам не верит. Оно глухо к мольбам и жалобам, как менеджер фестивального пресс-центра по имени Муза. И когда художник начинает жалиться, Муза равнодушно отворачивается. Что, собственно, и произошло в последнем фильме Хотиненко. В этом смысле "Страстной бульвар" прискорбно напоминает более чем годичной давности картину Владимира Бортко "Цирк сгорел, и клоуны разбежались" — тоже о бывшем деятеле искусства, пытающемся "сохранить собственное достоинство в наше непростое время".
Сценарий "Страстного бульвара" написан актером Сергеем Колтаковым, десять лет назад сыгравшим, вероятно, свою лучшую роль в, вероятно, лучшем фильме Хотиненко "Зеркало для героя". Как уверял на пресс-конференции Колтаков, его сценарий о бывшем актере, работающем в котельной, опустившемся и сильно пьющем, автобиографических мотивов лишен. Хотя, с другой стороны, его иногда посещают мысли, что он тоже "просрал часть своей эпохальной судьбы". Впрочем, со словами "наше дело духовное" от собственной судьбы артист перешел к судьбам России: "Мы в нашей стране живем на 25 лет меньше, чем люди во всем мире. А делаем вид, что за нами будущее".
Хотиненко прибег к еще более радикальному философскому обобщению, сравнив жизнь внешнюю и внутреннюю, посюстороннюю и потустороннюю: "Здесь мы живем коротко, а там мы живем всегда. И здесь главное — приготовиться к вечной жизни... Когда мы живем внешне, это почти всегда несправедливо, а внутренняя жизнь значительно сложнее".
Своеобразной бытовой метафизики Хотиненко никогда не был чужд — как и социальной метафоричности. "Страстной бульвар" отличается от его предыдущего творчества не идеологией, а оформлением. Крепкие кряжистые истории и почвенный юморок обычного хотиненковского сценариста Валерия Золотухи сменились лирической дневниковой невнятностью и чуть ли не интеллигентской рефлексией. Хотя концепция русской жизни сформулирована с обычной хотиненковской прямотой: "Будем петь, пить, веселиться и молиться".
Новый оператор Хотиненко Владимир Шевцик довольно странен. Он показывает людей либо исключительно в зеркальных отражениях, либо дает очень крупные планы лиц, но частями — от губ до бровей или часть щеки и один глаз в профиль. Еще ему нравится, чтобы все то сплывалось, то расплывалось. Такой, знаете ли, эффект магического кристалла, сквозь который неясно различается даль свободной драматургии Колтакова.
Прояснить эту даль не в силах и само солнце русской поэзии: по фильму там и сям разбросаны цитаты из пушкинских стихов, которыми внезапно и беспричинно начинают разговаривать персонажи. К тому же герой в самом начале, тряхнув актерской стариной, наклеивает пушистые бакенбарды, так что дети принимают его за А. С. Зачем Хотиненко вызвал дух Пушкина, он так и не объяснил, зато решительно отмежевался от юбилейных перегибов: "Присоединиться к этому празднику было бы верхом идиотизма".
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА