Фильм французского режиссера Катрин Брейа "Роман" выполнил свое обещание стать самым скандальным событием кинофестиваля. Скандальность его не столько в постельных сценах, сколько в том, что сняты они с точки зрения женщины.
Название фильма перечеркнуто: перед нами история несчастной любви. Марии (Каролин Дюсе) в личной жизни не везет. Жених Поль (Сагамор Стевенен) ее не любит, а поклонников (например, Робера, директора школы, где она работает) она не любит сама. В этом не было бы ничего оригинального, если бы эти отношения не разыгрывались только в постели. Нелюбовь Поля выражается в отсутствии эрекции, а интерес Робера (Франсуа Берлеан) — в том, что он связывает Марию и затыкает ей рот кляпом. Парадоксально, но эти отношения, где садизм — игра, доставляют Марии больше радости, чем жизнь с Полем, садистом психологическим. Жизнь героини протекает в двух мирах: красной комнате Робера и белой, стерильной квартире Поля, и в своей фантазии она разделена пополам — ее голова рядом с Полем, а вагина отдана множеству анонимных мужчин.
Катрин Брейа — автор семи фильмов и шести романов. Ее дебют, "Настоящая молодая девушка" (1976), был посвящен скандальной теме сексуальной алчности девочки-подростка и так и не вышел на экран. Наша публика на "Романе" была тоже скандализована, хотя вряд ли тем, что секс героини со случайным знакомым Паоло снят как реальный. "Роман" не порно, пусть даже порнозвезда Рокко Сиффреди, который был выбран на роль Паоло, носит свою великолепную эрекцию с не менее великолепным простодушием, на которое вряд ли были бы способны "обычные" актеры. Публика смущенно хихикала из-за того, что фильм нарушал ожидания. Слушать, как женщина описывает мужские гениталии, как-то более стыдно, чем слова мужчины о женской груди, например. Женщина ни на секунду не становится объектом в этом фильме, она всегда только субъект: она мастурбирует со сжатыми ногами, как бы отказываясь соблазнять зрителя видом своих гениталий, как это было бы в порнофильме, снятом для мужского глаза.
Поэтому фильм воспринимается многими с высокомерным равнодушием — как решение "чисто женских" проблем; меж тем он призван заставить понять, до какой степени "нормальное кино" показывает проблемы чисто мужские, которые — так сложилось веками — все согласились считать универсальными. Тематика достижений и побед; эстетика взгляда, в котором всегда кроется желание обладать; структура произведения, где подчеркнуты художественные средства, орудия, приемы,— все это, разумеется, связано с мужской, наступательной, "инструментальной" сексуальностью. Все кино до сих пор являлось кинематографом фаллоса. Подвергнуть эти аксиомы сомнению необходимо не ради какой-то справедливости, но ради расширения чисто художественных горизонтов.
Показательно появление в последнее время другого кино, и не только у режиссеров-женщин, хотя им и легче освободиться от стереотипа "мужчина — субъект, женщина — объект". Метафорой кино 90-х становится скорее женское сексуальное желание (и "Плененные" Бертолуччи, и "Человечность" Бруно Дюмона вертятся вокруг этого мотива) — не проявляющееся внешне, неизобразимое и невыносимое, как реальность (мужское желание имеет, напротив, форму знака). Мотив "внутреннего", мотив "бытия" (а не обладания), метафора "черной дыры" структурирует новую эстетику подобно тому, как мотив орудия и инструмента составлял основу старой.
Кино XXI века будет не "женским", но более сбалансированным,— если только это не приведет к полному отсутствию контакта между двумя эстетиками и двумя полами. В "Романе", где Мария может избавиться от зависимости, только взорвав своего возлюбленного, все идет к тому.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ