На прошлой неделе Генпрокуратура России направила югославским властям запрос о расследовании гибели в сентябре 1991 года журналистов телекомпании "Останкино" Виктора Ногина и Геннадия Куренного. Как удалось выяснить "Коммерсанту" (см. номер от 23 июля), их убили сербские милиционеры. А сербские власти до сих пор намеренно тормозят следствие. Это подтвердил корреспонденту "Коммерсанта" ГЕННАДИЮ Ъ-СЫСОЕВУ бывший председатель Комитета РФ по делам печати СЕРГЕЙ ГРЫЗУНОВ, который в то время возглавлял бюро АПН в Белграде и вместе с коллегами вел журналистское расследование случившегося.
Через месяц исполнится восемь лет с тех пор, как в Хорватии бесследно исчезли корреспондент Виктор Ногин и оператор Геннадий Куренной, но точка в этой трагической истории до сих пор не поставлена. Происходит это потому, что в расследование вмешалась большая политика.
Во второй половине дня 1 сентября 1991 года журналисты отправились в Загреб, планируя добраться туда к вечеру. Дорогу они знали хорошо: на фронт ездили едва ли не каждый день. Но до Загреба ребята не доехали.
Я должен был ехать вместе с ними, но неожиданное задание редакции заставило изменить планы. Ребята отправились в путь одни. Прежде мы часто ездили вместе. Последний раз — 25 августа. В тот день в деревне Теня на югославо-хорватской границе было сделано последнее фото Ногина и Куренного. На фотографии запечатлен и тот самый темно-синий "Опель-Омега", на котором ребята исколесили все фронты. На его капоте были налеплены огромные белые буквы TV. Такие же буквы были и на дверях. Их было видно за версту. Те, кто расстреливал машину, не заметить их не могли. Они знали, что перед ними журналисты. Причем русские. Желтые номерные знаки 10-А-155 говорили о принадлежности машины посольству СССР в Белграде.
(Как выяснилось позднее, раненые Ногин и Куренной сумели выбраться из машины и сказали убийцам, что они русские журналисты. Сербские милиционеры добили их в упор.— Ъ.)
Мы начали журналистское расследование через несколько дней после исчезновения наших коллег. Официальное следствие началось гораздо позже. В сербском лагере для военнопленных в местечке Маняча мы нашли хорватских полицейских, которые были последними — если не считать убийц,— кто видел ребят живыми. Хорваты подтвердили, что русские журналисты, несмотря на предупреждения о том, что ехать в Загреб опасно, направились в сторону Петрини. По словам одного из полицейских, "машину вел тот, что был покрупнее". Значит, Виктор. Он был на голову выше своего оператора и килограмм на 25 тяжелее.
Мы обнаружили место трагедии 11 сентября. В нескольких километрах от Костайницы на асфальте сохранилось темное масляное пятно и следы сгоревшего автомобиля. В том же месте мы обнаружили остатки темно-синего "Опеля" — крышку от бензобака и молдинги. На асфальте были следы, указывавшие, что автомобиль стаскивали с дороги. Еще мы нашли остатки сгоревших шин.
Следствие по этому делу вели потом многие. Приезжали группы из Москвы — из МВД, ФСК, прокуратуры. Расследованием занималась сербская и хорватская полиция. Но с разным усердием. В хорватском МВД нам показывали два тома документов следствия. В каждом страниц по 500: записи допросов, данные экспертиз, показания свидетелей. Хорватская полиция подошла к расследованию серьезно. Югославские же власти до сих пор не показывают ничего. А источники в югославском МВД говорят, что в деле всего несколько страниц.
Уже в сентябре 1991-го было ясно: Белград не будет серьезно вести расследование. Сербские власти намекали нам, что "не стоит так уж глубоко копать". Мол, это может повредить российско-сербским отношениям. Свидетели, которые видели Ногина и Куренного, в присутствии сербской полиции начинали все отрицать. А потом поздно вечером приходили к нам в гостиницу или звонили по телефону и рассказывали, как все было на самом деле. Потому что мы были русскими журналистами. А следователям из Москвы было труднее: сербские власти просто не давали им допрашивать свидетелей.
Уже в сентябре 1991 года жители сел в районе Костайницы были уверены, что русских журналистов убили сербы. Однако по странному стечению обстоятельств свидетели, которые изъявляли желание говорить, куда-то исчезали.
Никто из коллег Виктора и Геннадия, которые вели тогда журналистское расследование, не горел желанием доказать, что их расстреляли сербские милиционеры. Просто хотелось установить истину, найти останки ребят и похоронить их. Хотя найти убийц тоже необходимо — такое преступление не должно оставаться безнаказанным.
Теперь уже совершенно ясно, что Виктор и Геннадий стали жертвами политической целесообразности. Власти в Белграде тщательно скрывали ход расследования, опасаясь негативной реакции Москвы, когда будет точно доказано, кто убил русских журналистов. Не особо настаивало на продолжении поисков и наше посольство в Белграде. Очевидно, не желая ссориться с югославскими властями.
Сегодня у власти в Белграде те же люди. Они не дали найти убийц Ногина и Куренного, а сегодня высылают из страны российских журналистов за "неправильное" освещение событий на Балканах. Власти в Белграде несут ответственность за то, что и восемь лет спустя мы не можем прийти на могилу своих коллег, чтобы отдать им долг памяти. Они стали первыми из 69 журналистов, погибших на югославской войне.