— Шла нормальная работа. Мы показали оригинальную версию "Спящей", которую еще никто в мире не видел. К этому спектаклю и был самый большой интерес. В Петербурге мы до последней минуты сомневались в некоторых деталях. Тем не менее спектакль в Нью-Йорке был показан в неизменном виде, за исключением Панорамы, которую не смогли смонтировать в Мет. Но "Спящая" — это родное. Ситуация же с вечером балетов Баланчина сложнее: рядом с Мет находится дом Баланчина, где сорок лет идут его балеты. И потому отношение к "нашему" Баланчину было очень ревностным. Это было самым серьезным для нас испытанием.
После спектакля я был полностью опустошен, хотя сам не танцевал. Я не ожидал такого успеха. К нам подходили педагоги из New York City Ballet и Школы американского балета. Они были довольны и танцами в целом, и балеринами: Лопаткиной, Вишневой, Захаровой, Парт. Твайла Тарп (знаменитый американский хореограф, много работавшая с Барышниковым — Ъ) сказала мне: "New York City танцуют 'Серенаду' полвека, но вам удалось за год наверстать эти пятьдесят лет". Для меня это было знаком того, что мы движемся в правильном направлении. "Аполлон", между прочим, вызвал много замечаний и рекомендаций, но мне интересен именно взгляд американцев. Кстати, нам чрезвычайно помог маэстро Джанандреа Нозеда, который сыграл ключевую роль в придании нерва и динамики "Спящей" и Баланчину. Я был потрясен, когда Елена Чернышева (балетмейстер-репетитор времен директорства Барышникова — Ъ) сказала мне, что в Нью-Йорке не танцуют Баланчина в таком темпе.
Но вот парадокс. В Нью-Йорке профессионалы, прекрасно знающие Баланчина, говорят нам: вы танцуете замечательно. В Петербурге, где его знают не очень хорошо, нам объясняют, что плохо. Зато в Нью-Йорке нас учат ставить и танцевать Петипа. Но здесь мне важнее мнения наших критиков: Красовской, Карпа, Гаевского.