Российские миротворцы продолжают занимать отведенные им в Косово места. Происходит это под пристальным вниманием журналистов со всего мира. Впрочем, одно такое место осталось никем не замеченным. Под Приштиной развернулся российский военный госпиталь. И это оказалось поважнее, чем размещение любого десантного батальона. Неожиданно госпиталь стал самой горячей русской точкой в Косово. Два дня в госпитале провел специальный корреспондент "Коммерсанта" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
"Сколько спирта привезли?"
Возле офицерской казармы в Слатине стояли медики и разговаривали. Они только что прибыли в Слатину и очень интересовались:
— А где Приштина? Приштину покажите! Не видно отсюда!.. Покажите, я увижу... Какая она, Приштина?
— А какие они, албанцы? — спрашивал у меня гинеколог Алексей Ильин.— Много их?
А медсестра Света Нелюхина, вернувшись с завтрака, рассказала очень бодрую новость: в столовой три раза в день дают йогурты. Вот этого никто, конечно, не ожидал. Поездка на войну нашим докторам пока явно не удавалась.
— Дай посмотреть. Очень полезно...— пробормотал доктор.— Из обезжиренного молока с натуральными фруктами... сахар, пищевой желатин. Каждая баночка содержит столько же энергии, сколько один стакан свежего молока!
Свете рассказали, что наши солдаты охраняют сербский молокозавод. Многое стало понятным.
— А что,— осторожно спросил я Алексея,— наверное, уже подходили к вам десантники?
— Да ведь, конечно, подходили,— уверенно сказал Алексей.
— Ну, и что вы им сказали?
— А что тут говорить? И так все ясно.
— А они?
— Задумались.
Разговор этот, кому-то, надеюсь, показавшийся бессмысленным, имеет между тем глобальное значение.
— А знаешь,— оживился Алексей,— что они спросили? Вот ты с каким вопросом ко мне подошел бы?
— Ну, как... Извинился бы три раза, представился и только потом спросил бы, привезли ли вы с собой спирт. Стеснялся бы, хихикал...
— А они подошли и спросили, сколько спирта мы им привезли. Десант!
Пока больше всех занят гинеколог
В следующий раз мы встретились через три дня в небольшом селе под Приштиной, километров 15 от Слатины. В этом селе решено было разместить госпиталь.
Кажется, им очень повезло. Раньше в этом здании был завод по производству кровезаменителей. Производственные условия требовали особой чистоты и комфорта. Комфорт тут, в сущности, остался, а вот чистоты, конечно, никакой. Последними на этом заводе жили солдаты югославской армии. Так что те три дня, что мы не виделись, медики чистили помещения.
Вот заходит в кабинет к главному врачу доктор Бояринцев, кладет на стол коробку патронов. Главврач, вздохнув, смахивает коробку в ящик стола. Я смотрю: там этих коробок... Сербы на всякий случай прятали патроны и оружие в лекарствах, в каких-то склянках... А потом, когда уходили, не смогли, конечно, вспомнить, где все это лежало.
Когда я приехал, врачи носили бутыли с кислотой. Кислота нужна была югославам для изготовления кровезаменителей, и осталось ее тут очень много. В комнате, откуда ее выносили, и в коридоре стоял какой-то голубоватый дымок. Сразу запершило в горле.
— Все равно надо выносить,— покашливая, объяснил мне офтальмолог Сергей Голубев.— Оставим — еще хуже будет.
— А солдаты почему вам не помогают? Их вон сколько ходит тут.
— Нет,— говорит,— солдатам нельзя, они отравятся. Ты сам говоришь, уже в горле першит.
— А вы не отравитесь?
— И мы, конечно, отравимся.
Пока больше всех, мне объяснили, занят гинеколог. Сначала мне про его работу мне рассказала анестезистка Наташа Лилиенталь. Она, конечно, анестезистка, но по образованию, к счастью, акушерка. Тут ей пришлось об этом вспомнить.
Все дело в том, что по соседству, дверь в дверь, располагается местная больница. Больница убогая, половина персонала до начала бомбежек была представлена албанцами. Они, конечно, укрылись в Македонии и пока не вернулись. Сербский персонал, все без исключения женщины, ждет их возвращения и, конечно, тревожится.
Впрочем, они намерены держаться и не пускать врачей-албанцев на порог. Пока к ним на днях пришел только зубной врач. Он албанец и в эмиграции не был, укрывался где-то тут поблизости. Сербы выставили его.
— Почему? Вы же врачи.
— Мы сербы. А потом уже врачи.
Я не понял эту логику. Тем более что село уже почти все албанское, и шептари все прибывают, так что решимость сербов вызывает большие вопросы.
Между тем, несмотря на отсутствие гинеколога и акушерок, в селе по-прежнему демонстративно рожают. Вот вчера и привезли такую роженицу. А что с ней делать? Дежурный врач из больницы побежала к Алексею Ильину.
Это была большая проблема. С одной стороны, есть приказ: оказывать помощь только своим военным. Алексею обещали, что в в нашем контингенте будет 176 женщин, он доволен. С другой стороны, есть клятва Гиппократа.
В общем, он, конечно, недолго сомневался.
Ребенок оказался переношенный, двойное обвитие пуповины... Роженице повезло — Алексей пришел вовремя. Это был сложный случай, который, впрочем, закончился очень просто: родился мальчик. Наташа Лилиенталь вышла к родственникам, которые дожидались на улице, вынесла ребенка и дала подержать папе. Не положено, конечно, но ведь и не роддом.
— А кто папа с мамой? — спросил я.— Сербы или албанцы?
— А я откуда знаю? — пожала плечами Наташа.— Мама рыженькая такая...
Это были сербы. Они увидели ребенка и закричали: "Браво!" Когда дежурный врач рассказала им, что Алексей с Наташей спасли и мать, и дитя, они ненадолго задумались, а потом спросили, кто же все-таки родился. За всеми этими хлопотами они до сих пор как-то даже не поинтересовались. Мальчик, сказали им.
— А вас как зовут? — спросили вышедшего на крики гинеколога.
— Алексеем.
— Тогда,— говорят,— и мальчика будут теперь звать Алексеем. А если бы родилась девочка, назвали бы ее... как?
— Наташей,— подсказала Наташа.
— Браво!
Смертельный ужас
Мы разговариваем с Наташей в холле их нового госпиталя. Вдруг вбегают ошарашенные солдаты с автоматами. Я смотрю на них. В глазах солдат смертельный ужас. Самое безобидное, что мне приходит в голову,— учекисты начали зачистку территории.
— Там бабу привезли,— кричат десантники.— Она, вроде, рожать собралась!
Зовут Алексея, он убегает в сербскую больницу. Впрочем, возвращается довольно скоро. Ребенок родился мертвым.
Главное теперь — чтобы выжила мать. У нее что-то с сердцем, она помирает.
Ею долго, всю ночь, занимается кардиолог Игорь Николаевич Кукушкин. У нее стеноз митрального клапана. Он вытаскивает ее с того света. Это понимают все.
И все равно — ребенок-то родился мертвым. Наших врачей это очень беспокоит. Они, конечно, ничего не могли сделать. Но как это объяснить албанцам? Те вроде подошли, поблагодарили, но как-то, показалось врачам, сдержанно. А может, и правда показалось.
— Они вообще вели себя странно,— сказал Алексей.— Мне показалось, и не расстроились, что ребенок умер.
Сербки ему потом объясняли, что да, албанцы, как правило, спокойно относятся к таким событиям в их жизни. Абортов они не делают.
А врачей наших беспокоит вот что. А если албанцы решат: это русские виноваты в том, что роды или операция прошли неудачно? И что дальше? Месть.
Так что, может, заниматься своим делом, ждать больных русских десантников (этих дождешься!) и не беспокоиться? На самом деле этот вопрос для себя командование миротворческих сил еще не решило.
А пока врачи сами решают, как им себя вести.
Еще один враг
Пришла молодая албанка. Она, рыдая, рассказала, что у нее рак легких, и попросила сделать ей УЗИ. Как она узнала, что доктор Кукушкин в перерыве между банками с кислотой успел наладить препарат для ультразвукового исследования? Ведь вряд ли она пришла наудачу.
Наши врачи подозревают, что с местным населением работают местные мальчишки, которые помогают им переносить тяжести. Как-то они тут оказались, никто толком и не заметил. А теперь без них уже вроде и не обойтись. Врачи между делом рассказывают им и про устройство госпиталя. Пацаны не знают русского, но все понимают, языки-то очень уж похожие. Видимо, уловили и про аппарат УЗИ.
На кухне врачи подкармливают их, а они недовольны, говорят, что англичане кормят их гораздо лучше.
Конечно, я это сам видел. Английская полевая кухня в палатке, обед, на выбор четыре блюда: лазанья, курица по-индийски, пироги с мясом, свинина с ананасами. Да, с ананасами!
Ну что. Проверили албанку на УЗИ: все в порядке. Она ушла очень недовольная.
Как только вышла за ворота, к врачам подбежала сербская медсестра, послушала, что тут было, и долго смеялась. Оказалось, албанка несколько лет состоит на психиатрическом учете и все это время мается раком, мечтает умереть молодой. Никакого рака у нее нет, ее все эти годы терпеливо разубеждают, и она, видимо, надеялась, что хоть русские ее немного успокоят. Но не получилось.
— Если бы мы знали, может и успокоили бы...— разводят руками доктора.
А так в селе появился еще один враг.
Боевое крещение
— С местным населением отношения, конечно, сложные,— рассказывает начальник медслужбы нашей группировки в Косово полковник Александр Степанов.— Вот смотрите. Мы прибыли сюда и в тот же день встретились с представителями местной сербской общины. Откуда мы, вообще-то, знаем, с кем встречаться? Нам нужно было только одно: решить, где размещаться. Мы были готовы на полевые условия, привезли с собой палатки. Сербы подумали и говорят: у нас же есть чудесный завод, давайте туда. А нас долго уговаривать не надо.
Впрочем, как только русские врачи заняли завод, начали выясняться подробности. Завод оказался федеральной собственностью. Об этом намекнул Степанову замминистра медицины Югославии Симонович, неизвестно как и зачем оказавшийся в этих местах. Рисковал Симонович.
— Ну и что теперь? — спросил его Степанов.
— Как что? Я должен дать личное разрешение. Без этого ничего не получится.
— Ну так дайте!
— Даю!
Но это было еще не все. На следующий день пришли албанцы и сказали, что это их завод. Степанов рассказал им, что замминистра Югославии дал личное разрешение, на них это почему-то произвело не то впечатление, какого он ожидал, а вообще прямо противоположное. "Не попал",— подумал Степанов.
— Вот директор этого завода,— показали ему молодого албанца.
Албанец, показалось Степанову, как-то виновато посмотрел на него.
— Мы, как представители УЧК, настаиваем на том, чтобы вы немедленно освободили территорию. Всем от этого будет только лучше.
Полковник видел, конечно, что все албанцы, их было человек двадцать, хорошо вооружены. Он посчитал своих: шестеро мужчин с пистолетами. Тогда еще не было десантников у входа и БТР, они появились как раз после этого случая.
— Покажите нам завод,— потребовали учекисты.
Эту просьбу Степанов выполнил с удовольствием. Ему очень нравился завод. Современное оборудование, в сохранности все ингредиенты для изготовления кровезаменителей, хоть завтра приступай к производству.
Албанцам завод тоже очень понравился.
— Директор считает, что на заводе все в порядке,— перевели полковнику.— Это очень опытный директор. Он работает на заводе уже больше десяти лет.
Степанов не удивился. Он так и думал. Завод существует всего шесть. Ему опять показалось, что директор виновато смотрит на него. Похоже, ему было неудобно.
— Освобождайте помещения,— сказали ему албанцы.— У вас есть 12 часов.
Степанов опять оценил обстановку. Нет, не справиться. Он оказался в такой ситуации в первый раз. Десантники в Слатине чувствовали себя, конечно, получше, чем он тут. Кто мог предполагать, что самая горячая точка окажется именно здесь? Вообще-то, если подумать, можно было предположить.
Он решил, что можно сделать вид, что согласился, взять тайм-аут на 12 часов и сообщить обо всем командованию в Слатине. Потом он вспомнил, что это же командование распорядилось: никаких контактов с местным населением. Не одобрят, подумал он.
И тут в голову Степанову пришла спасительная мысль. Она лежала на поверхности, но попробуй сообрази так сразу.
— Все вопросы к командованию КФОР в Приштине. Они закрепили за нами это место. Понятно это вам?! — спросил он, уже торжествуя.
И правильно. КФОР произвел на албанцев впечатление. Они долго перешептывались, мялись и, наконец, пошли к выходу, добавив, что еще вернутся. Степанов-то понимал, что черта с два они еще вернутся.
Так русские десантники одержали в Косово первую боевую победу. Только они об этом ничего не знают.
Опять беременная!
— Далеко отсюда до Приштины? — спросил меня Сергей Голубев.
Я удивился. До Приштины от села минут десять ехать.
— Ты что, не знаешь?
— Откуда? Мы же за ворота не выходим. Расскажи, как там.
Я рассказал.
Рассказал, что город упоен своей победой. Что на улицах не встретишь ни одного серба. Что албанцы ликуют, заняли круговую оборону во всех кафе и ресторанах, едят, пьют и радуются своей новой жизни. Рассказал, что как ни всматривался в город, сколько ни ходил по нему, так и не нашел никаких особенных разрушений. Нет, это не Грозный. Удары натовской авиации и правда были, видимо, настолько точечными, что их и не заметно. Еще рассказал, что на улицах нельзя говорить по-русски. По-английски, по-немецки, по-китайски — только не по-русски. Это считается теперь самоубийством. Даже по-украински можно, они хорошо различают, будьте спокойны.
И опять привезли беременную! Цыганку на этот раз. Алексей Ильин здесь — самый главный доктор. Кто бы мог подумать? Гинеколога взяли в самый последний момент. Это Степанову пришло в голову.
— Болит, болит,— стонет она с ударением на первом слоге.
После осмотра становится ясно, что своими силами тут не справиться.
— Надо ее везти в Приштину, в медицинский центр.
Действительно в Приштине есть университетский центр. Но там албанцы.
— Ништа, ништа,— плачет цыганка.
Она конечно, ни за что не поедет в Приштину, она боится, что ее зарежут прямо на операционном столе.
Наконец, придумали: надо отвезти ее к французам, в гуманитарный госпиталь. Они, правда, презирают аборигенов за то, что они не пользуются контрацептивами, они убеждены, что от этого все их проблемы и что только поэтому здесь такой популярностью пользуются гинекологи. Им, французам, не понять...
Им нечего делить
Наступил вечер. Николай Полукаров, начальник госпиталя, распорядился отдыхать.
Сели есть арбуз. Арбузы приносят докторам сербы, они получают их как гуманитарную помощь из Греции.
Мимо идет десантник. Он видит врачей, арбуз и открывает рот. Врачи тоже видят его и до крайности смущены. Один даже краснеет, как этот арбуз.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Да нет, ничего,— отвечают.— Вкусный арбуз?
Арбуз вкусный.
Потом-то я встречаю этого бойца и узнаю, что врачи ведут себя очень некрасиво. Они прячут от десантников арбузы.
— Мы их тут охраняем,— возмущается десантник, попросивший, впрочем, не называть его фамилию,— а они от нас арбузы прячут!
Оказывается, у них тут нервные отношения. Десантники утверждают, что это они нашли телефонный провод, попросили сербов принести какой-нибудь телефонный аппарат, три дня ждали и дождались, а потом доктора перехватили у них аппарат, где-то подсоединились к сети и теперь целыми ночами звонят в Москву, уже не знают, о чем рассказывать. А десантникам не дают позвонить.
— Ты понимаешь, я слышал, как они в первый дозвонились. Есть у них один умелец, подсоединился и говорит: "Мам, привет, проверка связи!" И трубку положил, гад! А мать что хочешь пусть думает! Но это что, наши-то матери вообще не знают, что с нами.
Как-то нехорошо все это мне показалось. Я недолго думая поделился с врачами. Они хмурились.
— Вранье,— убежденно сказали.— Не было такого. Придумал боец. Как ты, говоришь, он выглядит?
Я забыл.
— Неужели, действительно, солдатам не даете позвонить?
— Не даем пока,— признались.— Опасно. Если начальство узнает, всем будет плохо. Пусть хоть пара дней еще пройдет, все успокоится, тогда дадим. А телефонный аппарат все равно нам, а не им привезли.
Между тем я своими глазами видел, как начальство звонит по такому же телефону, правда, из сербской больницы. Похоже, зря у них тут тайны друг от друга. Им ведь тут нечего делить.
"И врачей перережем, передайте им тоже"
А ночью произошло то, чего военврачи больше всего опасались.
На "Жигулях" сербы привезли товарища. Они умоляли спасти его. А как его спасти, если он по дороге уже умер?
Сербы рассказали, что произошло.
Накануне ночью к этому сербу пришли албанцы и сказали, чтобы он вместе с семьей убирался из дома. Серб сказал, что они этого не дождутся. Один албанец начал кричать на серба, стал угрожать ему. Серб достал пистолет и убил албанца первым же выстрелом.
Албанцы даже не удивились. Хорошо, сказали они, ждите. И следующей ночью, когда серб по глупости заснул, вошли в дом и зарезали его. Проникающее ранение в сердце, они на это большие мастера. Серб успел закричать.
Прибежавшие соседи (большая редкость, мало кто решается вмешиваться тут в эти ночные истории) увидели двух албанцев, которые не спеша закрывали калитку.
"Мы зарезали его, но он еще жив. Он будет медленно умирать. И мы вас тоже зарежем, если вы повезете его в русскую больницу,— сказали им албанцы.— И врачей перережем, передайте им тоже".
— Прости меня, Господи,— сказал один доктор,— но, может, и к лучшему, что он по дороге умер. Все равно с такой раной ему не жить.
Коллеги на него нехорошо посмотрели.
Сербы засобирались домой.
— Они нас там ждут,— сказали.— Их уже, наверное, много. Нам теперь тоже, наверное, не жить. Завтра мы уйдем из села, а сегодня дайте нам ваш БТР, чтобы хоть до дома его довезти.
Такие вопросы начальник госпиталя не решает. Их решает командир поста. Ему, конечно, нельзя было ночью бог знает куда отправлять БТР. У него только один приказ: охранять госпиталь. Все остальное — преступление. Тем более — ехать к албанцам с трупом серба... В общем, бред.
Старший лейтенант подумал и дал приказ сопроводить "Жигули". И у всех было ощущение, что единственное правильное решение. Через 20 минут БТР уже вернулся.
— На самом-то деле поди разберись, что у них тут происходит,— говорили мне потом врачи.— Наверняка ведь албанцы пришли в свой дом, который оставили, когда бежали в Македонию. Сербы тогда заняли много их домов. А теперь вот вернулись. А может, и не так все это было. Какая разница? Нам-то теперь как тут жить? Только мы все наладили...
"KFOR-cafe"
Действительно, госпиталь уже полностью готов к работе. Готовы операционная, блок интенсивной терапии, реанимация, несколько палат. Работают все приборы. Наши никому из сербов, правда, об этом не говорят: боятся, что тогда совсем прорвет плотину и село придется лечить не только гинекологу.
А рядом с госпиталем стоит небольшое кафе. Оно открыто с утра до поздней ночи. Держат его сербы. Кафе целыми днями пустует, видимо потому что стоит на отшибе. А вчера кафе сменило вывеску. Прежнее название закрашено, и теперь на нем аккуратно написано "KFOR-cafe".
Специально, видимо, для того, чтобы привлечь внимание наших врачей, у которых, без особых оснований полагают сербы, есть там что потратить.
В смысле, не бойтесь, заходите в наше кафе, вы же под защитой сил КФОР!