Александр Кудрявцев, профессор, председатель ЭКОСа, президент Российской академии архитектуры и строительных наук, ректор Московского архитектурного института:
— Капиталистический напор на центр ничем не сдержан, и главное в том, что явственно выступают на передний план внимание к внешнему эффекту, политическая амбициозность "витрины". Старое советское выражение "монументальная пропаганда" осталось в словаре городской администрации и даже приобрело дополнительную звучность.
Мы пришли к странному положению, когда единственно властью мэра можно надеяться приостановить разнузданность хищнических интересов. Вот, к примеру, на угловом доме Знаменки и Волхонки вздыбилась мансарда — чистейший самострой. Главный архитектор города, которому фактически публично дана пощечина, требует — в полном соответствии с законом — разобрать! Ничего не происходит.
Ничего похожего на культурную программу центра, ничего похожего на ясную функциональную программу его трансформации не существует. Отсутствие внятной программы приводит к тому, что сугубо эмпирически и опять-таки только лично мэр замечает по случаю, увидев огромный дом на углу Никольской и Лубянской площади, тот, что прозвали "Наутилусом": "Что-то многовато торговых комплексов".
Когда инвестор обращается в Москомархитектуру, его направляют в Институт Генплана, где только и можно получить так называемый Эскиз #1, чтобы начать предпроектные изыскания. Там ему мягко советуют, что архитектурный проект могут сделать и сами. А ведь проект надо еще провести через великое множество согласований, так что всякий разумный инвестор решит, что от добра добра не ищут, и говорить в Москве о свободной конкуренции проектных идей было бы неосторожно.
Нет идеи, нет знаковой идеологии развития, которая бы увлекла. Главный архитектор настаивает на том, что в роли идеи должно наконец выступить простое суждение — "жить нормально". Готов с этим согласиться, но остается проклятый вопрос: что такое "нормально" относительно наличных ресурсов? Для меня главный вопрос: если опереться на понятные образцы, то чем мы стремимся стать в конце концов — Парижем или Стамбулом? Пока что более похоже на Стамбул.